Изучил за несколько дней основной туристический маршрут, делюсь с вами своими впечатлениями)
Страна для туриста покажется достаточно развитой, здесь безопасно, комфортно, и есть сервис!
Отели в туристических городах на очень высоком уровне, при этом приемлемы по цене. В столице хорошие отели заметно дороже, отели попроще могут не соответствовать современным требованиям.
Лилия Свердлина: Каждый день в школу ходила мимо этого здания…
Старый Ташкент: Здание Народного дома находилось в торце Московского проспекта, на развилке Духовской (Пролетарской, Амира Темура) и Стрелковой (Яккачинор) улиц. В 1877 г. под театр было приспособлено спроектированное в 1873 г. архитектором А. И. Лехановым здание биржи, находившееся тогда на территории ярмарки.
Виолетта Лаврова:
Помните, вы писали про Бельдерсай, а я ставила коммент, что там от ПромНИИпроекта была ведомственная турбаза. Потом вспомнила, что давно делала заметку про отдых детей сотрудников в «Учитель Узбекистана». Но у меня этой газеты не было. Списалась с врачом этого дет. садика Тамарой Андреевной Сероуховой, у неё чудом сохранились вырезки из газет про их турбазу и на днях она мне их прислала. Если кому-то интересно, можете показать.
Газета «УЧИТЕЛЬ УЗБЕКИСТАНА» № 29 (1455) 7 стр. 6 августа 1997 года. Лето. Каникулы. Дети. Гори, гори ясно!..
С Элеонорой Шафранской – доктором филологических наук, профессором Московского гуманитарного педагогического института мы встретились на перекрестке Тверской и Б. Бронной, в Москве, где она прожила 20 лет, оставшись в душе настоящей ташкенткой. А в моей памяти еще и златокудрой красавицей – с водопадом вьющихся волос, ниспадающих до пояса, фарфорово-нежным лицом и задумчивым взглядом серо-голубых глаз. Такой я её знала в студенческие годы – мы вместе учились на филфаке ТашГУ, но у каждой был свой круг общения, к тому же, обе на 4 курсе стали мамами и на лекции ходили нечасто.
Окончив университет, работали в разных вузах. Элеонора преподавала литературу, я — русский язык, так что даже на конференциях не встречались.
Опубликовал. А. Волостин.
Комментаторы отмечают качество фотографии, интересно, какой это год? Что-то я не помню боковые пристройки, когда их убрали?
КАК МЫ ЖИЛИ ТОГДА, после войны? И почему вопросы моды были, если не основными, то предметом жесточайшей экономии и неустанных поисков?
Сначала было просто не до этого. У кого что сохранилось с довойны, то и осталось. У кого, как у нас, не сохранилось — тем приходилось хуже. Просто ничего не было. Одежда — по ордерам, да и то, многие эти ордера продавали, чтобы купить еды: карточки, если не ошибаюсь, отменили только в конце сорок седьмого. Так что не до роскоши было.
Но мода все-таки была. Убогая, бедная, иногда просто уродливая, но была.
Как люди жили? Как обставляли квартиры?
Опубликовала Ольга Ливинская, обратив внимание на боты и ботики. Еще интересно, что фонтан в мороз работает. И оба вождя на фасаде.
Все забываться стало быстро-быстро, как будто бы и не было. Работала я тогда на Радио. Двадцать два года на одном месте, от Брежнева до Горбачева – это срок, долгий срок, небо сквозь эфирную сетку, почти пожизненное заключение.
И как в тюрьме каждый эпизод становится событием, поводом для долгого обдумывания, так и мое пребывание на радио превратилось в нескончаемое повествование. Из тысячи эпизодов, фрагментов, мгновений причудливого людского хоровода вокруг неуловимого Эфира.
На радио время считают минутами, пленку – километрами. В одном километре сорок четыре минуты. А вещали мы 36 часов в сутки. От этой сложной арифметики в наших умах происходила постоянная путаница: у нас была одна дама из литературной редакции абсолютно уверенная, что в часе сто минут.
Статья опубликована в Правде Востока № 195/2016, 7 октября 2016 года, на сайте выложена без фотографии, поэтому поставлю свою фотографию Альбины Витольдовны у нас на радио в июле.
В квартире буквально повсюду фотографии и картины. На первых — родные и близкие: брат, ученики, ставшие знаменитыми, молодые поэты. На вторых — она и то, какой видели ее воспитанники-художники: задумчивой, мечтательной и весьма похожей на свою любимую Анну Ахматову.
Детство ветерана отечественного просвещения и культуры Альбины Маркевич прошло в читающей семье. Лучшим подарком всегда была книга. С братом часто слышали стихи, пение и рассуждения родителей о разных произведениях.
Мне в чайхане уютней, чем в парче, – Я ни за что не отрекусь от плова! Ташкент, я плакал на твоём плече, И ты, всё понимая с полуслова, Давал мне утешенье как отец. Уже седой – я пред тобой юнец. Не каяться вернулся, а любить. Нет для родства священнее закона, Чем эта не разорванная нить. Прости, родной, что уходил из дома. Мои воспоминанья здесь живут: Грустят, смеются, за собой зовут. К забору прислонился карагач. Саман гордится золотой соломой. А ветер на ладонях носит плач Почти нездешний, но такой знакомый.