Это фотография из книги Г.Н. Успенской «Ташкент — прекрасная эпоха». Под фотографией подпись: «Зимой в старом городе. 1966 год». Что там за сооружение сзади — непонятно. Скорее всего кухня или пекарня.
В детстве наша семья некоторое время жила в такой махалле. На этом месте сейчас стоит гостиница «Чорсу» («Москва»). В старину это место называли махаллей тандырщиков.
Автор Нурмухамедова Ирина.
Республика Каракалпакстан, о которой пойдет речь, расположена далеко на северо-западе Узбекистана, в низовьях некогда непокорной реки Амударьи, катившей свои мутные воды в синее Аральское море. Теперь полноводная река обмелела, а прекрасный Арал пересох (см. публикации об Аральской катастрофе).
Художник Хорезмской археолого-этнографической экспедиции И. В. Савицкий (с 1950 по 1957 год). Фото из книги «Венок Савицкому». М. 2011.
Art and Fact Gallery пишет: «Ташкент 1915 год». Однако многие комментаторы в Фейсбуке пишут, что это не Ташкент. Ждем новые мнения.
План Ташкента 1874 года.
В 1902 г. в журнале «Вокруг света» были опубликованы заметки французского путешественника по Туркестану, включающие, среди прочего, его впечатления о Ташкенте:
«Из всех городов, расположенных в русских азиатских владениях, самый интересный, бесспорно, Ташкент. Этот город, по справедливости считающийся столицей Туркестана, имеет свыше 150 000 жителей и состоит из двух частей, резко отличающихся одна от другой: новой, населённой русскими, и старой, обитаемой исключительно туземцами.
Русская часть города разбросана на обширном пространстве; она не так густо населена, как туземная, и имеет длинные и широкие улицы, усаженные с обеих сторон прекрасными деревьями и украшенные красивыми общественными зданиями.
Здесь есть несколько церквей, гимназий, банков, губернаторский дворец и т.п.; много обширных площадей, утопающих в зелени и цветах; всюду обилие воды. Вообще ташкентская растительность с её цветами и плодами – яблоками, грушами и виноградом – напоминает отчасти Южную Францию.
Юлия Рейтлингер стала монахиней в год рождения о. Александра Меня. Спустя 40 лет приехала к нему на исповедь в Новую Деревню. Человек исповедуется Богу, но священник слышит его слова и дерзает на них отвечать. О силе и глубине слов, сказанных ими друг другу, можно судить лишь по переписке. Не только потому, что исповедь — великое таинство, но и по причине глухоты, поразившей Юлию Николаевну еще в молодости. В последние годы она все чаще болела, начала слепнуть. Не то что ездить за город — выходить из дому перестала. К письмам Юлия Николаевна прилагала «подарки» — так называла она свои иконы.«…У нас за окном глубокий снег. Он подобен чистоте Божиего прощения, покры-вающего всю грязь земли…» Отец Александр писал это Юлии Николаевне незадолго до ее смерти.
Многие, как и я, увидели ее иконы впервые на выставке в музее им. Андрея Рублева. Директор музея Геннадий Попов, дивясь тому, как органично сегодня живут эти иконы под сводами старинного монастыря, в окружении древних реликвий, сказал: «Многие считали, что иконописные традиции в советское время были совершенно утрачены… А они ушли в катакомбы. Как в первые века христианства уходили в катакомбы люди. «Свечечки» — так звал ее иконки отец Сергий Булгаков…»
Пансионат «Новый корабль».
Дом Русского Зарубежья имени Александра Солженицына на Таганке. Софиты, телевидение. Русская, арабская и французская речь. Открывается выставка к столетию великого востоковеда, одного из тех, кто прославил свою страну на чужой земле. К столетию со дня рождения Юрия Николаевича Завадовского.
Когда Алов и Наумов снимали свой легендарный фильм «Бег», они консультантом пригласили именно его. Еще бы. Великий русский исход 1920 года он пережил сам, вместе с матерью, не столь давно до всех этих страшных событий окончившей Киевский Институт Багородных девиц. Они сумели попасть на один из последних пароходов в Новороссийске. Но, в отличие от большинства других беженцев, Юрий Николаевич сумел сразу обеспечить хлебом и себя, и мать. Англичане, помогавшие при погрузке, сразу обратили внимание на русского мальчика, свободно говорившего на нескольких языках. Зарплату ему выдавали армейским пайком, который он с гордостью приносил маме.
Пишет Альбина Витольдовна Маркевич в своем блоге.
Ещё не закончив вечернюю школу рабочей молодёжи, куда мне пришлось перейти по семейным обстоятельствам, я несколько месяцев работала в ТГПИ им. Низами секретарём в деканате физмата. Здесь же лаборантом служила изумительная Ольга Карловна Фиала, влюблённая в театр. Она, вскидывая падающие на глаза вьющиеся пряди тёмных волос, шпарила наизусть монологи блистательного Сирано де Бержерака, она знала всех актёров театра им. А.М.Горького и частенько помогала друзьям попадать туда на премьеры без билетов. Проникнув в театр, мы сидели на ступеньках или на раздобытых чудом стульях. Главное – видели спектакли и великих артистов: Загурскую, Хачатурова, Мансурова.
Автор Татьяна Вавилова.
Сергиевская церковь снесена лет за 10 до моего рождения, но так много я о ней была наслышана в детстве, что вместе с мамой стала ощущать своим храмом. Она и стояла в нашем районе на улице Пушкинской, у перекрестка с Ассакинской, вокруг которого вертелась вся моя жизнь. Теперь, когда представилась возможность узнать подробнее историю возникновения церкви, делаю это с удовольствием.
Сергиевскую церковь построили на средства, отпущенные государственным казначейством по инициативе генерал-губернатора барона А.Б. Вревского. Его стараниями были получены деньги, ассигнованные по сметам Главного Интендантского управления, а когда не хватило первоначальной суммы, губернатор выхлопотал еще. Всего по тем временам сумма получилась огромная – 90 000 рублей. Он же создал строительную комиссию, которую возглавляли известные в городе люди: городской голова полковник Тверитдинов, действительный статский советник Бродовский, генерал-майор Курилов, инженер Гейнцельман и, наконец, помощник военного губернатора Сырдарьинской области действительный статский советник П.И. Хомутов.