Касым Мирзарахимов, Академик Академии художеств Узбекистана История Ташкентцы

Пишет Радик Газиев.

Я извиняюсь, не смог приложить вырезки из газет и заметку, в комментариях к статье Гульсары Раджаповой, возглавляющей художественный центр «Sanvict». Возможно, на ваше усмотрение, можно эту заметку пустить отдельной статьей.
Итак, Касыма Мирзарахимова, Академика Академии художеств Узбекистана, на которого ссылается Гульсара Раджапова, я знаю с детских лет, когда мы играли вместе, еще до переезда из г. Чимкента в г. Ташкент. Он приходился мне родным дядей, но поскольку он был последним ребенком в семье, а я первым у старшего в семье — моего отца, то разница в годах у нас была порядка пяти лет. При мне он простудился и в течение 60 лет был инвалидом. Первые годы, после переезда из г. Чимкента, он вместе со своей сестрой Махбупа-опа, моей тетей, и матерью жили в частном доме, в районе Тахтапуль. Я часто у них оставался ночевать, готовил его грамоте на русском языке, он не плохо владел двумя языками.

Позже, на инвалидной коляске я помогал ему ездить в художественное училище им. Бенькова на Беш агач, где он восхищался преподавателем Грищенко, который уделял ему внимание. Впоследствии, после землетрясения, ему выделили 2х комнатную квартиру в новом доме, над Детским миром, на ул. Первомайской, я часто там навещал его. Он оборудовал себе мастерскую на открытом балконе и все теплые дни года лежал на топчане, рисовал или лепил скульптуры. С каждым годом ему становилось хуже, в начале он пытался ходить на костылях, сам мог сесть в коляску и позже в инвалидную машину с ручным управлением, затем, уже не обходился без помощников, а позже, уже не мог вставать с постели.

Полиомелит доконал его, последние скульптуры он делал только левой рукой, причем, тремя пальцами, лежал в одном положении. Работа была адской, нужно было перед лепкой месить и мять гипс самому и дать застыть гипсу. Однако, он гордился тем, что о нем печатали в газетах и журналах, он держал перед собой папку, где показывал мне очередной номер, посвященный его успехам, иногда я приносил ему заметку. В папке были и наши совместные фотографии. Мы подолгу делились новостями, он удивительно выглядел, выделялась только его голова на фоне безжизненного тела, его легко можно было поднять, когда мы ездили по делам. Его иногда навещали, последний раз неожиданно пришла Тамара Ханум, которая как и все похвалила его работы, посидела с нами.

Касыму родственники нашли жену с ребенком из г. Чимкента, которая ухаживала за ним. С Зухрой и ее дочкой Кларой мы дружили семьями, позже, наши дочки ходили вместе в 17ю школу. Зухра хорошо ухаживала за Касымом, в доме был порядок, быстро накрывала нам стол, помогла нам подготовить скульптуры для выставок, в частности в Музей Амира Тимура, где с первых дней открытия Касыму была предоставлена целая комната. Но он сам не мог уже посещать, а в последние дни его жизни я был уже далеко от него.

При всем уважении к благородному делу Гульсары Раджаповой, хотелось бы, чтобы последователи Касыма Мирзарахимова смогли бы собрать накопившиеся у него материалы, которые он бережно хранил, и опубликовать их в отдельном издании. Ему посмертно присвоили звание академика Академии художеств Узбекистана, однако, о его творениях я нигде не смог найти отзыва. Видимо, его увлечение и упорство помогли ему в жизни.

Со своей стороны, в память о нем, я предлагаю две сохранившиеся у меня заметки о его последних работах. К сожалению, его скульптуры, посвященные моему отцу и др. в семье, не сохранились при нашем переезде. Адрес, видимо, оставшейся его квартиры найти легко, это второй этаж крайнего подъезда дома Детского мира, над аркой, где народ перемещается к Алайскому рынку.
С уважением, Радик.