Нехорошая комната под № 26 Искусство История Ташкентцы

Николай КРАСИЛЬНИКОВ

Как  известно, литературное произведение современной классики – роман «Мастер и Маргарита», вышел в середине 70-х годов. И сразу же – как по волшебству стал настоящим бестселлером.

Неслучайно журнал «Москва», в котором он был опубликован, подпольно размножался ротапринтным способом в разных учреждениях и всевозможных НИИ. У книжных барыг «новинка» стоила ошеломляющих денег. А когда роман, наконец-то, вышел отдельным изданием – его невозможно было приобрести. Читатели за много месяцев  вперёд записывались на «Мастера и Маргариту» в очередь в библиотеках. Широк оказался и географический диапазон «негорящей рукописи».

Издатели на всём необъятном пространстве СССР, чтобы поправить свои финансовые возможности, буквально выклянчивали у всесильного Госкомиздата страны разрешения на «публикацию Булгакова».

Не остались в стороне и лихие перья переводчиков… Ещё бы! Как упустить такую возможность заработать лёгкие и надёжные деньги – по тем временам вполне приличные?! Книгу стали переводить на «самостийные» языки во всех постсоветских республиках. Эхо благодатного книжного бума докатилось и до далёкого Ташкента.

В те годы я работал редактором в издательстве художественной литературы и искусства им. Гафура Гуляма.

Директор издательства, видный писатель, певец соцреализма, Хамид Гулям поручил перевести роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита» на узбекский язык известному переводчику Мирзиёду Мирзаидову. Мирзиёд работал редактором в «Редакции литературы народов СССР». Переводчиком он считался отменным, русским владел прекрасно. В творческом активе у него уже были переведённые им романы Катаева, Ильфа и Петрова, Олеши… Поэтому за порученное дело Мирзаидов принялся с удовольствием. Сначала работа пошла ровно, без сучка и задоринки. Но чем глубже он уходил в произведение, в образы героев, тем становился задумчивее, раздражительнее… Куда только девалась былая весёлость Мирзаидова?! Иногда, встречаясь в коридоре, он спрашивал меня значение той или иной фразы, слова… Работа над переводом явно застопоривалась. На вопрос коллег: «Как идут дела?», Мирзаидов неопределённо махал рукой. Некоторые из близких друзей просили дать почитать уже переведённые главы, но он вполне резонно и по-восточному оправданно отвечал: «Половину работы не показывают».

А вскоре Мирзиёд заболел. У него стала барахлить печень. Он всё чаще стал находиться на больничном, болеть… А однажды в издательство пришли родственники и сказали, что Мирзиёда не стало.

И – странное дело! Вместе с его уходом пропали переведённые главы романа. Их не нашли ни в рабочем столе Мирзаидова, ни дома. Но никто из сотрудников и родных не обратили на эту деталь серьёзного внимания… Стало быть, мало ли что могло произойти. (Тем более что подобные примеры в истории литературы были – взять, хотя бы Гоголя).

Пришлось Хамиду Гуляму перепоручить важный заказ другому редактору и переводчику Низамеддину Камилову. Он тоже принялся за «выигрышную работу» с большим душевным подъёмом. Взял для этого даже творческий отпуск. Перевёл половину романа и… какой-то поникший, с впалыми глазами, вернулся на работу. Перевод почему-то дальше не задался. Низамеддин явно чем-то был встревожен, даже удручён. Ему не давала покоя глава «Бал у сатаны»… И – что же? Как-то сотрудники редакции, вернувшись после обеденного перерыва, не застали Камилова на привычном месте. Он обычно обедал на работе, за своим столом. Зато за открытым окном четвёртого этажа в издательском дворике слышались громкие и тревожные голоса, раздавалась сирена скорой помощи… Мы выглянули вниз и увидели возле клумбы с цветами на асфальте  фигуру Низамеддина с раскинутыми руками. Его окружали типографские работники и врачи  в белом.

До нас не сразу дошло, что пока мы находились в столовой, Камилов выбросился в окно. Что послужило тому роковой причиной, никто не знал. Ни на работе, ни дома… Переведённые главы, как и в первом случае, нигде не нашли. Словно роковые странички в воздухе испарились!

Теперь сотрудники с какой-то скрытой опаской стали обходить кабинет №26 с табличкой «Редакция литературы народов СССР», называя её по-булгаковски «нехорошей комнатой».

Хамид Гулям уже, было, решил приостановить затею с переводом «злополучного» романа, но тут один из редакторов-переводчиков Исмаил Ахмад ДОБРОВОЛЬНО вызвался довести начатые попытки перевода до логического завершения. Это поистине мужественное заявление заметно приободрило директора-писателя, и он дал очередное добро на перевод…

Увы, дорогой читатель, не буду томить тебя долгой фабулой. Ты, наверное, и сам уже догадался, что произошло дальше… Да, да, Ахмад почти перевёл роман, осталось всего-ничего, каких-то две-три завершающих главы и переводчик, предвкушая успех, уже потирал ладони: «А, каково?! Всё равно я перехитрил шайтана».

Рано радовался, бедняга…

Через несколько дней на одной из трамвайных остановок на Бешагаче Исмаила сразил обширный инфаркт. Хорошо, что рядом оказались добрые люди, успели подхватить его под руки, а то угодил бы прямо под трамвай, как Берлиоз… Скорая прилетела незамедлительно, но всё равно уже было поздно.

А что же роман? Перевод Ахмада, как вы уже догадываетесь! – так нигде и не нашли. Поистине чертовщина – только на восточной почве.

… Кабинет же под №26 полностью опустел. Никто  из сотрудников не захотел переселяться в освободившуюся «нехорошую комнату», хотя и просторную. Так и пришлось завхозу-поэту Ихтияру Ризо переоборудовать её в архивное помещение – рукописей, личных дел сотрудников, бухгалтерских бумаг… Здесь  им оказалось самое место.