Маленькая хозяйка большого оркестра Искусство Ташкентцы

Интервью с небольшими сокращениями опубликовано в газете «Учитель Узбекистана» в августе 2009 года .

Как найти свое место в жизни? Как добиться высот в овладении профессиональным мастерством? Как заслужить мировую славу и признание своего народа, стать счастливым человеком? На эти и многие другие вопросы можно найти ответы в судьбе народной артистки Узбекистана, лауреата Государственной премии, дирижера симфонического оркестра Государственного Академического Большого театра имени Алишера Навои, профессора государственной консерватории Узбекистана Дильбар Гулямовны Абдурахмановой.

— Дильбар Гулямовна, вы — первая на Востоке женщина-дирижер. Вашу жизнь в полной мере можно назвать сбывшейся мечтой. В ней — вся история нашего народа, идущего к строительству демократического правового государства, нашей отечественной культуры, в развитие которой вы внесли неоценимый вклад. А как начинался ваш жизненный путь, приведший к вершинам искусства?
— Я родилась в семье оперных певцов Гуляма Абдурахманова и Зухры Файзиевой. Не прост был их путь к большому искусству. Отец родился в самом начале прошлого века в многодетной семье, жившей в небольшом городке Туркестан. Его мама замечательно пела и передала свою одаренность сыну. Он не думал о профессии певца. Поступил в сельскохозяйственный техникум в Самарканде. Прекрасный голос привел его в художественную самодеятельность, где и приметил природный дар юноши основатель нового узбекского музыкального искусства Мухитдин Кари-Якубов, искавший в самодеятельных коллективах артистов для созданного им музыкального театра. Но отец хотел стать агрономом и лишь по приказанию директора техникума, которого Кари-Якубов убедил, что место одаренному студенту не в поле, а на сцене, оставил учебу и поступил в Самаркандский музыкальный театр.

Мама родилась в Ташкенте. Рано осиротела и воспитывалась в женском пансионате Зебинисо, где училась не только чтению, письму и счету, но и этикету, искусствам. Родственники подобрали ей состоятельного жениха. Не желая с юности сгубить себя в «ичкари», девушка сбежала в Самарканд. Жила у дальних родственников, но образованность, хорошие манеры и любовь к искусству привели ее в тот же театр, что и Гуляма Абдурахманова.

Молодые люди со временем стали исполнять заглавные роли в постановках «Фархад и Ширин», «Лейли и Меджнун», в других сложных спектаклях, полюбили друг друга и решили соединить свои судьбы.

Когда Мухитдин Кари-Якубов задумал создать в Узбекистане театр оперы и балета, он организовал для подготовки национальных кадров узбекскую оперную студию при Московской консерватории. Одними из первых ее выпускников вместе с Халимой Насыровой, Мутаваккилем Бурхановым, Сарой Самандаровой, Каримом Закировым и другими будущими звездами узбекского искусства стали и мои родители. Так что родилась я в Москве в годы их студенчества, и именем Дильбар меня нарек наставник родителей — Мухитдин Кари-Якубов.

— Можно сказать, Вы родились у истоков узбекской оперы. Родители мечтали, что продолжите их династию?
— Как раз таки и нет. Зная, как трудно служить сцене, отец видел меня ученой, и, когда пришло время, отвел в 110-ю ташкентскую школу с математическим уклоном. Но музыкой, как воздухом, я дышала, что говорится, с пеленок. Первые годы жизни провела с родителями в оперной студии в Москве, где музыка звучала не переставая. Мама после рождения младших сестер и братишек работала в фольклорном ансамбле радиокомитета и, лишь вырастив нас, в 60 лет вернулась на сцену, снималась в кино.

Отец был ведущим артистом оперы, единственный из узбекских артистов получил Сталинскую премию. Я ходила с ним на все репетиции и спектакли. Часами стояла у барьера оркестровой ямы. Не шалила в театре, как это обычно делают дети. Хотя слыла среди домашних сорванцом. Жили мы там, где сейчас стоит здание ГАБТа имени А.Навои, в небольшом домике, выделенном родителям как артистам оперного театра, который в то время размещался в здании нынешней Фондовой биржи. Разве могла я думать, играя на лужайке у дома, что когда-то на этом месте встанет огромное театральное здание, и я буду дирижировать в нем оркестром?!

В то время старательно осваивала азы наук. Детей в семье было много: и свои, и, как часто бывало в послевоенное время, приемные. Музыке меня не учили, родители не думали, что их озорница-дочь способна часами играть гаммы и упражнения. Как-то во время репетиции в театре, когда я, как обычно, стояла у барьера, за которым размещался оркестр, на меня обратил внимание один из оркестрантов. Это был концертмейстер вторых скрипок — Матвей Александрович Криворучко. Наблюдая, как восхищенно смотрю я на сцену, как внимательно слежу за игрой музыкантов, он решил проверить мой слух, чувство ритма, и, убедившись в музыкальных способностях, отпросился с репетиции, поехал в музыкальную школу-десятилетку имени Глиэра, где он преподавал игру на скрипке, и записал меня в свой класс. Так я начала учиться музыке.

— Что же сталось с мечтой отца увидеть Вас ученой? Вы оставили учебу в общеобразовательной школе?
— Нет, не оставила. Не знаю, где брались силы и упорство, но я совмещала занятия сразу в двух школах. Так выработались основные черты характера, которые помогли затем овладеть очень трудоемкой, «не женской», как считается, профессией дирижера.

Поступив в 10 лет в музыкальную школу, каждый вечер, допоздна засиживалась за выполнением домашних заданий. Затем укладывала в портфель книги, в пухлую папку — ноты, чистила зубы, аккуратно заплетала косички, надевала школьную форму и обувь, стелила на полу постель и укладывалась спать. Лежала, как солдатик, чтобы не измять платье и фартук, не сбить с макушки белоснежные бантики. Рядом покоилась в футляре скрипка, среди книг в портфеле размещался бутерброд для завтрака на ходу.

Со звонком будильника тут же вскакивала с постели и бежала к трамвайной остановке, чтобы успеть к началу занятий в школе. Учителям не в чем было упрекнуть меня, кроме упорных пропусков занятий по средам. Дело в том, что в четверг и в понедельник у меня были занятия по специальности. Поэтому всю среду и воскресенье я посвящала игре на скрипке, и ничто не могло отвлечь меня от этой самоподготовки. Возможно, в подсознании был пример вечно занятых творчеством, репетициями, работой над ролями родителей. Помогала и самоотверженность моего первого учителя музыки, который занимался со мной дополнительно. Он, к сожалению, рано ушел из жизни. Его работа и мое старание позволили мне перейти в музыкальной школе из первого класса — в третий, из третьего — в пятый. Так что обе школы-десятилетки закончила одновременно. Общеобразовательную, кстати, с серебряной медалью, музыкальную — в числе лучших воспитанников. Благодарна учителям, которые привили мне трудолюбие, добросовестность, чувство ответственности, развили желание добиваться во всем максимальных результатов.

— А когда у вас проявился интерес к дирижированию? Нередко в эту профессию приходят уже зрелые исполнители — пианисты, скрипачи, виолончелисты. Вы не были исключением?
— И да, и нет. Мне посчастливилось учиться у замечательных музыкантов, основателей ташкентской скрипичной школы, которые были педагогами от Бога. Это Наум Ефимович Повер, Исаак Николаевич Рейдер. Они жили музыкой и много сделали для ее будущего. В старших классах музыкальной школы у нас был предмет «оркестр». Тогда и начался, наверное, эксперимент по моей подготовке к профессии дирижера. Педагог по оркестру Нина Николаевна Третьякова, ассистент знаменитого дирижера и композитора Мухтара Ашрафи, часто просила выручить ее в день воскресных репетиций. Давала мне партитуру, дирижерскую палочку, учила мануальной технике. Нередко в дни воскресных четырехчасовых репетиций я часа по два управляла школьным оркестром. Входя в зал, Нина Николаевна не прерывала занятий. Учила дирижированию, а на концертах в одном — двух номерах доверяла управление оркестром.

Когда я уже заканчивала школу, на отчетном концерте меня заметил Мухтар Ашрафович. Он был ректором консерватории, где вел, к тому же, класс симфонического дирижирования. Попросил разыскать меня после концерта. Что-то, видимо разглядел в маленьком дирижере с бантиками в косичках. Мы проговорили около часа. Маэстро расспрашивал о родителях, о моих увлечениях, о просмотренных спектаклях. К тому времени я не раз видела его за дирижерским пультом, слушала написанную им вместе с композитором Василенко первую узбекскую оперу «Буран». На вопрос, кем хочу стать, твердо ответила: «Дирижером». А когда Мухтар Ашрафович поинтересовался, чем меня привлекает эта профессия, поделилась заветным желанием: «Хочу заставить оркестр звучать как единый инструмент и исполнять с ним любые произведения».

Потом были вступительные испытания, зачисление сразу на две специальности — скрипки и оперно-симфонического дирижирования. Отец переживал, что я выбрала тяжелую, «мужскую» профессию дирижера. Но мама верила в меня, поддерживала и в годы учебы, и позже, когда у меня уже была семья и нужна была помощь в воспитании детей. Поэтому первый поклон, который я, став дирижером, отдавала зрительному залу, всегда был в сторону кресла, в котором сидела мама, приходившая практически на все мои выступления в Ташкенте.

— Вы — первая женщина не только в Узбекистане, но и в странах Востока, взявшая в руки дирижерскую палочку. Чей дирижерский опыт ближе вам по духу?
— Я ученица М.А. Ашрафи — очень яркого, талантливого композитора и дирижера, деятельность которого составила целую эпоху в нашем музыкальном искусстве. Творческое общение с ним всегда было побуждением к действию. Он был Учителем во всех смыслах. Пользовался непререкаемым авторитетом в консерватории. Пышная грива седых волос, светлый костюм и неизменный галстук, тихая речь, деликатность и такт в сочетании с жесткой требовательностью, нетерпимость к поверхностности, фальши и, в то же время, истинная педагогическая щедрость, творческое горение — все это делало его кумиром консерваторской аудитории. Он жил искусством и воспитал целую плеяду дирижеров, став основателем узбекской школы оркестрового дирижирования.

Шаг за шагом вел он меня по ступеням дирижерского мастерства. Считал, что ученик — не сосуд, который следует наполнить знаниями, а светильник, в котором следует возжечь огонь. Научил высокой требовательности к себе. Свойственное для молодежи времяпрепровождение меня не привлекало. «Твоя подружка — партитура», — говаривала мама. Я же, следуя советам своего учителя и собственным устремлениям, глубоко изучала технические навыки, принципы и методику профессии дирижера, историю и теорию музыки, инструментоведение, композицию, театр, кинематографию, изобразительное искусство.

Бесконечно благодарна судьбе, которая подарила мне такого учителя. И все же прихожу к выводу, что «выучиться» на дирижера, как и на режиссера, нельзя. Можно овладеть техническими приемами, но сущность этих профессий в чем-то непостижимом, что связано со способностью воздействовать на людей своей волей, силой духа. Большой мой друг и соратник в дирижерском искусстве Евгений Светланов тоже придерживается мнения, что существует природный дирижерский дар. Он специфичен и не может сравниваться с другими проявлениями музыкальной одаренности.

— А скрипка? Она была забыта? Ведь вы стали дирижером, затем главным дирижером, являетесь музыкальным руководителем и постановщиком лучших оперных и балетных спектаклей в ГАБТе имени А.Навои, выступали с прославленным симфоническим оркестром Большого театра в Москве, с зарубежными коллективами в Египте, Румынии, открывали как дирижер театр оперы и балета в Малайзии.
— Все это так. Но скрипка открыла мне тайны музыки, а потом и секреты исполнительства в оркестре под управлением дирижера. Начиная с третьего курса, я стала артистом симфонического оркестра театра имени А.Навои. Играла рядом с высокопрофессиональными музыкантами, обладавшими высочайшей исполнительской культурой. Это была не просто ансамблевая игра. Я постоянно анализировала действия разных дирижеров. Как надо управлять оркестром, чего следует избегать, чего категорически нельзя допускать — все постигала на своем опыте музыканта. Изучила весь репертуар театра. Поняла, что важно учитывать особенности солистов балета и оперы при дирижерской постановке спектаклей. Это была замечательная школа, которая научила ответственности перед оркестром, солистами, труппой. Чтобы познать все тонкости театрального дела, заочно окончила еще и театроведческое отделение Ташкентского театрального института. Много времени уделяла и уделяю чтению, изучению истории, различных искусств, просмотру записей спектаклей лучших театров мира. Стараюсь как можно глубже вникнуть в музыкальный замысел композитора, режиссерскую концепцию спектакля, сценографию. Присутствую на репетициях вокалистов, артистов балета, чтобы учесть особенности их пения, хореографические данные

— Трудно перечесть десятки поставленных вами, начиная с 1960 года, балетных и оперных спектаклей, выступлений на многих сценах Европы и Азии. Есть ли среди них любимые? И чему вы отдаете большее предпочтение — дирижированию или профессорско-педагогической деятельности? Чем вы, Маленькая хозяйка Большого оркестра, встречаете юбилейный 80-й сезон ГАБТа, в котором работаете более полувека?
— Каждый спектакль — любимое детище, к которому возвращаешься с очередным показом, введением новых исполнителей. Незабываем первый спектакль, в котором выступила дирижером — опера «Аида». Очень люблю балетные спектакли — «Лебединое озеро», «Спящую красавицу», «Щелкунчик» Чайковского, «Спартак», работу над которым высоко оценил автор музыки — известный композитор Арам Хачатурян. Много было и редких для сцены балетов — Прокофьева, Щедрина.

Тридцать лет работаю в творческом тандеме с выдающимся оперным режиссером-постановщиком, народным артистом Узбекистана и Азербайджана Фирудином Сафаровым. Совместно мы поставили оперы, слава о которых разнеслась по многим странам — «Петр I», «Огненный ангел», «Фауст», «Отелло», «Самсон и Далила», «Трубадур», «Проделки Майсары», «Омар Хайям», «Лейли и Меджнун», «Любовный напиток», «Травиата». Завершили прошедший сезон новой постановкой оперы «Кармен». Ее показом 5 сентября откроем новый юбилейный сезон. Вместе преподаем оперное исполнительство в Государственной консерватории Узбекистана. В числе наших учеников — народная артистка Узбекистана Муяссар Раззакова, заслуженный артист Неъмат Синхабиби. Молодежь, успевшая прекрасно проявить себя на оперной сцене: Любовь Франкова, Абдумалик Абдукаюмов, Марина Полякова, Дильбар Салихжджанова, Малика Норматова, Махфуза Исламова, Саида Мамадалиева, Галина Голубкова Джабраил Идрисов, Рахим Мирзакамалов, Алишер Абдукаюмов. Они талантливы, любят искусство. Мечтаем передать новому поколению свой опыт постановки опер. Верю: у театра, который по праву гордится великим прошлым — великое будущее. Я счастлива, что моя судьба целиком связана с его историей.

Тамара Санаева.