История чиновника на сломе эпох. Доминик Георгиевич Василенко Старые фото Ташкентцы

Вертелецкий Владимир

Прежде чем приступить к описанию жизни Доминика Георгиевича Василенко нужно сказать, что он является истоком клана Василенко. Глубже него проследить предков, к сожалению, не удалось. У меня нет материалов. Доминик Георгиевич ушел из жизни задолго до моего рождения. Архивы для меня недоступны. Может быть, кто-либо из потомков заполнит этот пробел. В ГосАрхиве России есть единица хранения «Василенко Доминик Георгиевич». Это, скорее всего, папка с его личным делом.

И еще одна мысль. Испытания, выпавшие на долю Василенков, покруче, чем у Форсайтов, и «Сага о Василенках» ярче, трагичнее и более богата на события, чем ровная и скучноватая английская жизнь. Да и человеческие свершения не сопоставимы с описанными Голсуорси. Революция, гражданская и две мировые войны катками прокатились по судьбам Василенков, которые, тем не менее, уцелели, прожили жизнь достойно и реализовались в полной мере.

Часто меня посещает мысль: стоит ли публиковать материалы о не знаменитых людях, которые, вроде бы, должны быть интересны только родственникам? Наверное, стоит. Через эти судьбы глубже понимаешь события, произошедшие в их время.

Литературно обработанные и дополненные диктофонные воспоминания Георгия Львовича Василенко.

Доминик родился в Друскининкае в Литве (польское название Друскеники) 4 августа 1873 года.

Отца Доминика звали Георгий, исходя из отчества Доминика, Неизвестно откуда родом Георгий, не известна его национальность. Известно, что он был дворянин и чиновник. И это вся информация о нем. Его жена литовка, по-видимому, занималась домохозяйством. Георгий был или белорусом или, скорее всего, поляком. По преданиям фамилия искажена пьяным дьячком при записи в церковную книгу. Доминик пытался выяснить правильное написание фамилии. Но так и не выяснил. Единственное, что он узнал, это то, что за несколько поколений до него были предки с фамилией Василевский. Так и появилась в родне украинская фамилия Василенко, хотя украинских корней нет.

Городишко Друскининкай был заштатный, в нем не было ни гимназии, ни реального училища. Захолустье с легким курортным налетом. Чтобы дети получили образование, семья переехала в Белосток, где Доминик и закончил реальное училище. Из его рассказов Юрий Львович запомнил, что математику им преподавал блестящий математик и педагог Маракуев, который выпустил учебник «Элементарная математика» в 2-х томах. Уникальное руководство, где теоретическая часть дополнялась громадным числом сложнейших задач по алгебре, геометрии и тригонометрии с анализом их решений.

Доминик Георгиевич учился в реальном училище в Белостоке. Это был стык Белоруссии, Польши и Литвы, кроме того город входил в черту оседлость, а значит было большое число евреев. Там учились дети этих национальностей и русские. В пределах реального училища разрешалось разговаривать только на русском языке. Однажды Доминик со своим товарищем по классу в коридоре громко разговаривали по-белорусски. Разговор был услышан преподавателем. За это в наказание они отсидели три часа после уроков. Это называлось «оставить на три часа без обеда». Доминик Георгиевич знал польский, белорусский, литовский и прилично немецкий. Французский похуже. Латынь и греческий в реальном училище не проходили. Знания немецкого были настолько сильны, что, когда много лет спустя его невестка училась в Инязе, Доминик Георгиевич консультировал ее.

Лев Доминикович знал прекрасно французский, хуже немецкий. Прилично знал польский. Мог красочно материться по-польски. Откуда он знал польский мат неизвестно. Вряд ли его обучил этому Доминик Георгиевич. От своего деда никогда Георгий Львович никогда не слышал ни одного ругательного слова ни по-русски, ни по-польски. Доминик Георгиевич был очень выдержанным человеком.

У Доминика был великолепный тенор, он имел прекрасный музыкальный слух, учился играть на скрипке, пока был жив его отец. В дореволюционных анкетах указывал – православный. Был убежденным атеистом, Но любил церковную музыку и по этой причине пел в церковном хоре. И как-то в одном из городов замещал временно регента церковного хора, который в то время заболел.

Доминик был высоким блондином, русоволосый голубоглазый. Внешне был больше всего похож на прибалта, литовца. Но, вероятнее всего, вторая половина у него польская.

У Доминика была младшая сестра Зинаида, которую нежно называли Зюня, лет на десять младше.

Когда Доминику исполнилось 13 лет, а его сестре 3-4, умер от холеры отец. Доминик оказался очень практичным реалистом, немного знавшим химию и биологию. Предохранялся от эпидемии он тем, что несколько раз в день пил соляную кислоту и носил теплый «набрюшник», чтобы живот всегда был теплый. Доминик всю жизнь считал, что именно это уберегло его от холеры в ту эпидемию.

После смерти отца, Доминик, прекрасно учившийся, подрабатывал репетиторством в богатых домах Белостока. Это позволило ему блестяще закончить реальное училище.

В своей трудовой книжке в графе ОБРАЗОВАНИЕ Доминик Георгиевич указал
Cреднее (Белостокское реальное училище и 2 курса горного отделения Красноуфимского промышленного училища). Из этого можно сделать два вывода:

1. Доминик закончил Белостокское реальное училище и поступил в Красноуфимское, где проучился два года.
2. Два последних года проучился в Красноуфимском промышленном училище, в которое перевелся из Белостока.

Второе, на мой взгляд, ближе к истине. И два вывода объединяет то, что, скорее всего, отец Доминика с семьей по службе перевелся в Красноуфимск.

Дальнейшее образование он продолжил в Красноуфимском промышленном училище. В последствие занимался самообразованием, пытливо и глубоко постигая тонкости профессии. Упорство, трудолюбие и пунктуальность помогали ему в этом.

Как прихотлива судьба, пересекающая жизненные пути людей. Шапошников (маршал СССР) учился в том же Красноуфимском промышленном училище. А служил вместе с Иосифом Ибрагимовым в Туркестане в Ташкенте. И таких совпадений масса.

Во время учебы с двумя однокурсниками снимал комнату на окраине. Рано утром торговка вишнями заглядывала в их открытое окно и будила их криками «Вишеня. Сладкая вишеня». Однажды они встали пораньше, и как только голова торговки просунулась в окно и закричала, плеснули ей в рот стакан воды. Больше торговка к ним не заглядывала, но всегда материлась, проходя мимо.

Потом судьба забросила Доминика в Центр России. Далее его жизнь продолжилась в Самаре, где он работал конторщиком грузовой статистики коммерческой службы Управления Самарско-Златоустовской железной дороги. Почти вся его жизнь будет связана с железными дорогами России, и только в конце жизни уйдет в пароходство.

В Самаре встретил Марию Серебрякову, на которой и женился, предположительно в 1895 году.

Мария Михайловна и Доминик Георгиевич ничего не говорили о свадьбе и родственниках – это было какой-то тайной. Возможно, чтобы не ворошить дворянское прошлое, что в то время было опасно. Познакомились они в Самаре в молодежной кампании и вскоре поженились. Для того, чтобы Доминику Георгиевичу жениться на Марии Михайловне, пришлось принимать православие (он был католик вероятно). Не православие – тормоз в продвижении по службе. Это похоже на непартийность при советской власти. По службе продвигался благодаря умственным способностям и характеру (он был очень уживчивый). Мария Михайловна и Доминик Георгиевич были полной противоположностью друг другу, но очень хорошо уживались. Женитьба была желанной. До старости у них был уговор: у каждого свой характер, до женитьбы у каждого была своя жизнь. Чтобы брак был крепким, надо не только любить друг друга, но и ценить, и не мешать друг другу. Юлиан Доминикович говорил, что в доме все решала мать. Дети подбегали к Марии Михайловне, что-то просили. Мать внимательно выслушивала и говорила: «Хорошо. Я согласна. Придет папа, спросите его». Но все уже было решено ею. Доминик Георгиевич знал об этом, поэтому говорил: «Я то не против, но как мама?». Внуки любили бывать у них. Дети тоже любили приходить в этот дом, даже будучи уже профессорами. Каждое воскресенье в этом доме при жизни Доминика Георгиевича устраивался воскресный семейный обед. Мария Михайловна готовила вкусно из хороших продуктов. Стол был прекрасно накрыт и сервирован. Собиралась вся родня. Это была очень хорошая традиция, улетучившаяся со смертью Доминика Георгиевича.

История их знакомства и женитьбы не сохранилась. По словам Георгия Львовича, Доминик Георгиевич учился то ли в Уфимском, то ли в Екатеринбургском университете, рано женился и после второго курса бросил учебу и пошел работать. Но в трудовой книжке Доминик Георгиевич это не отразил. Возможно, здесь речь идет о Красноуфимском промышленном училище.

Здесь служил Василенко Д. Г.

Первым родился Георгий в 1897 году, потом 30 октября 1899 года Лев, третьим Владислав в 1905, потом Юлиан в 1910. Георгий родился в Самаре, потом переехали в Калугу, где родился Лев. Лев был на два с небольшим года младше Георгия. Владислав родился в Вятке. Юлиан под Новый год родился в Перми, где семья жила до 1912 или 14 года. Все четверо детей хорошо учились, все были одарены от природы. Все разные.

Мария Михайловна очень ревновала Доминика Георгиевича. На фотографии земского управления, где он был руководителем, вместе с Домиником Георгиевичем много красивых женщин. Рядом с ним сидит миловидная блондинка, видно крашенная, что по тем временам было большой редкостью. И Мария Михайловна ревновала открыто. Она говорила: «Это он с виду только такой». А, в общем, в каждой семье есть свои подводные камни. Важно то, как на это реагирует женщина. Ничего не выносилось из избы, никакой сор. Даже когда приходили в семью выяснять отношения или разрешать конфликты и неудачи сыновья (а потом и внуки), закрывались плотно окно, дверь, и просили говорить потише.

Доминик Георгиевич знал себе цену, был очень интересным человеком. На фоне других он явно был иностранец. А Мария Михайловна была домашняя. Она, говорят, тоже любила мужчин, но все это было в рамках большого-большого секрета.

После Доминик с повышением был переведен опять в Самару. Он работал в ревизионной комиссии железных дорог.

После реального училища поступил или в Екатеринбургский или Уфимский университет (по словам Георгия Львовича, см. выше). Так как финансовое положение семьи было тяжелое, Доминику в университете приходилось где-то подрабатывал. Видно положение семьи стало совсем плохим, и Доминик бросил учебу и занялся работой. Он стал чиновником на железнодорожном транспорте.

Доминик в железнодорожной форме.

Первое упоминание в трудовой книжке о его работе было «конторщик грузовой статистики коммерческой службы Управления Самарско-Златоустовской железной дороги в июне 1895 года. Это самый низ чиновничьей профессии. Проработал в этой должности 3 месяца. Сделаем предположение, что работа не устроила его. Возможные причины: низкий заработок (а в то время уже была семья с ребенком); рутина работы, противоречащая молодому характеру. Что-то из этого одно, а может и все вместе, привело к тому, что в сентябре 1895 года он оказался в селе Петровский завод на строительстве Забайкальской железной дороги. Чтобы понять степень глухомани, в которую он поехал, скажем, что Петровский завод это место, где отбывали каторгу декабристы.

Село Петровский завод

Вначале десятник, потом чертежник и, наконец, техник 5 участка. Десятник – это низовая руководящая должность на строительстве. И в этой должности Доминику пришлось столкнуться с полукриминальной братией, приезжающей в такие медвежьи края за заработком. Помимо отходников-крестьян, приезжающих на заработки в несельскохозяйственный сезон, здесь появлялись маргигналы-перекати-поле, с которыми очень напряженно работать. Вообще, близость к народу – тяжелое испытание характера. Поэтому, Василенко перешел на более «белую» работу – чертежником, а потом техником. Полтора года работы убедили его, что продвижение по этому поприщу требует инженерных знаний, который у него нет. Получить высшее техническое образование не позволяла семья. А, возможно, техническая сторона работы не увлекла его. Поэтому, он пошел по ревизионно-экономическому пути, который не требовал специальных глубоких знаний.

(Из Википедии) Десятник — ближайший руководитель партии рабочих, большего или меньшего состава, смотря по роду работ; например, при производстве земляных работ один Д. может иметь в своем распоряжении до ста и более рабочих; при более сложных работах Д. ставится к малой артели. Д., хорошо знакомый с порученным ему родом работ, должен еще, кроме того, знать индивидуальные способности каждого из своих рабочих, так как на обязанности его лежит распределить рабочих наиболее выгодным образом для успеха работ и определить каждому из них урок, который он должен выполнить, различая рабочих первой и второй руки. Д. большей частью выбираются из опытных рабочих, отличающихся знанием дела, хорошим поведением и сметливостью. В некоторых случаях Д. должен знать какое-нибудь ремесло, например при бойке свай Д., или закоперщик, обычно бывает из плотников. Весьма важно, чтобы Д. был грамотным, так как ему приходится вести счет отработанным каждым рабочим дням (табель; на больших работах для этого бывают особые табельщики), а также рассчитываться с теми рабочими, которые работают на условиях сдельной платы. Успех строительных работ в значительной мере зависит от подбора хороших Д., знающих дело и умеющих обращаться с рабочими. Поэтому давно уже сознана необходимость улучшить состав этих полезных помощников производителей работ и создать такой контингент Д., которые, вместе с практическими сведениями, приобретаемыми непосредственно на работах, обладали бы потребною степенью грамотности и более систематическими начальными знаниями по общим предметам и строительной части.

Будучи очень способным, Доминик на лету схватывал профессиональные знания и стал двигаться по чиновничьей лестнице. Вначале он был на рядовой работе простым чиновником, потом по причине своей памяти, трудолюбия и патологической честности продвигался по службе выше. В конце концов, перешел в Государственный Контроль при канцелярии императора. Государственный Контроль подчинялся только своему вышестоящему начальству, и его сотрудники были во всех уголках империи. По своему характеру этот орган напоминает современную Счетную палату России. Государственный Контроль проводил ревизии и аудиторские проверки во всех отраслях промышленности, всех областях чиновного управления. Доминик занимался там вопросами, связанными с железной дорогой, в соответствующем отделе. Прекрасная память, усердие и трудолюбие помогали ему в работе.

Вот его карьера до 1-ой Мировой войны:

• Счетный по вольному найму чиновник Государственного Контроля Сызрано-Вяземской ж.д.
• Помощник Государственного Контроля Пермской ж.д.
• Контролер того же Государственного Контроля
• Заведующий отделом Государственного Контроля по переустройству ж.д. Пермь-Вятка на магистраль
• Старший контролер Государственного Контроля Самарско-Златоустовской ж.д.

Георгий и Лев. Как мой внук Евгений Богданов похож на Георгия.

Георгий Василенко

Здание Управления казенной Сызрано-Вяземской железной дороги

Государственный контроль— орган Комитета министров Российской империи, осуществлявший контрольно-счётные и наблюдательные функции в области прихода, расхода и хранения капиталов государственного бюджета, а также бюджетов всех министерств и ведомств по отдельности.

Государственный контроль с самого начала представлял собой самостоятельную часть государственного аппарата. Его основной задачей было наблюдение за распорядительными и исполнительными действиями, которые были связаны с приходом, расходом и хранением капиталов государственного бюджета. Главное внимание при этом должно было уделяться точности ведения документов в полном соответствиями с законами и инструкциями. Стоявший во главе ведомства Государственный контролёр самостоятельно составлял заключения о выгодности или невыгодности хозяйственных операций. К области ведения Государственного контроля относились также проверки финансовых смет всех министерств и главных управлений, разрешение на ассигнование сверхсметных кредитов, наблюдение за передвижением кредитов по кассам и сметным подразделениям, а также за классификацией всех подотчётных капиталов. Государственный контроль Российской империи проводил также ревизии денежных оборотов и материальных капиталов всех кредитных учреждений, государственных, земских, городских, сословных и даже акционерных, короче, всех, которые по закону должны были предоставлять этому ведомству отчёты. Чиновники Государственного контроля обладали полномочиями проводить также и фактическую проверку капиталов, сооружений, построек и другой деятельности, которая осуществлялась за счёт налогов и различных сборов с населения. Отдельно государственный контроль следил за эксплуатацией казённых и частных железных дорог. Кроме того, он заботился об усовершенствовании и оптимизации правил и форм счетоводства и отчётности.

Здание Государственного контроля, Санкт-Петербург, наб. Мойки, 76 (1914 год)

Особая роль мощных и подотчётных только верховной власти контрольных учреждений в России определялась, прежде всего, политическими особенностями страны: отсутствием гласности, слабым развитием законодательных институтов и общей неразвитостью общественного мнения на всём протяжении XVIII—XIX веков. Именно это более всего отличало российскую государственность от стран Западной Европы, где постепенно, шаг за шагом, исторически сложились принципы разделения властей и их солидарная ответственность перед обществом. В России не существовало практически никакого общественного контроля, а потому и был возможен лишь административный надзор за исправностью функционирования управленческой машины. Первейшим условием хотя бы относительной эффективности такого надзора для пресечения различных злоупотреблений могла быть только его независимостьот прочих ведомств. Именно потому, с самого начала своего существования, Государственное управление ревизии государственных счетов было наделено статусом отдельного министерства, и во главе ставился максимально исполнительный и беспристрастный чиновник. Задевая интересы множества влиятельных лиц и кланов, к сожалению, не во всё время своего существования, Государственный контроль был в состоянии действовать действительно независимо и эффективно.

Все сотрудники Государственного Контроля не зависели ни от железнодорожного, ни от иного начальства, а только от непосредственно своего. При их появлении, когда они получали предписание на производство ревизии в том или ином подразделении железной дороги, перед ними по их требованию выкладывались все необходимые документы. Перед ними стояли навытяжку. Им платили высокое жалование. Туда подбирались люди абсолютно честные. Доминик не мог припомнить, чтобы за долгие годы его работы кто-то из сотрудников Государственного Контроля проштрафился или взял взятку. Даже рассказывал, что один из чиновников, после командировки писал отчет о расходовании им казенных средств. В процессе написания отчета он обнаружил недостачу нескольких рублей, на которые у него не было документов. И с отчаяния, что ему вынесут порицание по службе, повесился. Это характеризует атмосферу этой работы и этих служак.

Во время русско-японской войны в 1905 году по словам Георгия Львовича, не подтвержденных документально, Доминик был направлен для ревизии в Порт-Артур. Туда к нему проведать приехала Мария с двумя детьми и будучи беременна третьим. Так как войну Россия проигрывала, а Доминик мотался в непосредственной близости к фронту, то Мария не знала, увидит ли она его еще раз, и поэтому поехала его навестить. Потом вернулась в Вятку, где родила Владислава. С этих времен в семье хранятся шахматы слоновой кости китайской работы, привезенные Марией из Порт-Артура.

Летом 1942 года Георгий Львович взял в библиотеке книгу Степанова «Порт-Артур». С этой книгой он пришел к деду с бабкой. Доминик взял ее, полистал, прочел несколько страниц и забрал ее почитать. Вернул он ее через несколько дней, хотя читал очень быстро. Обсуждая с внуком книгу, Доминик сказал, что поражен, откуда Степанов взял наидостовернейшую армейскую, историческую, бытовую информацию, которая полностью соответствует его представлению об этой войне. В том числе описание всех военачальников того театра боевых действий. Доминик был на экскурсии на флагмане Тихоокеанской эскадры крейсере «Петропавловск» вместе с большим количеством штатских любопытствующих, среди которых наверняка были и японские шпионы. На корабли пускали всех желающих. В нескольких метрах от Доминика прошел сам знаменитый вице-адмирал Макаров. Через некоторое время крейсер подорвется на мине, унося в пучину и Макарова, и выдающегося художника Верещагина и сотни безвестных героев войны.

Доминик занимался инспекцией расходуемых материалов в армии. Это были строительные материалы для фортификационных сооружений, дрова, вооружение, обмундирование и прочее. У него в подчинении было несколько сотрудников, помещение для работы и специально выделенный вагон, который про его распоряжению беспрекословно прицепляли к любому, указанному им, составу, идущему в нужный ему пункт. Доминик имел на вооружении револьвер системы Смит-и-Вессон и крупнокалиберный «бульдог». Все его сотрудники тоже были вооружены.

Ревизовал он очень жестко и строго. Воровства было много. Особенно среди военных интендантов и поставщиков. В один прекрасный день подельники отданных под трибунал расхитителей с двух сторон подожгли вагон. Так что Доминику с сотрудниками пришлось, отстреливаясь, выпрыгивать через разбитые окна вагона, так как оба тамбура были объяты пламенем. К счастью потерь тогда не было. Это стало ему уроком по бдительности и осторожности.

В Порт-Артуре были огромные армейские дровяные склады. Дрова шли для работы паровозов и для нужд города и армии. В Ревизионную инспекцию постоянно шли сообщения об огромных хищениях на этих складах. Но несколько комиссий ничего не нашли. Послали Доминика с его командой. Склад представлял собой правильное скопление огромных параллелепипедов, выложенных из дров, сотни тысяч кубических сажень. Их обмер показал точное соответствие цифрам, указанным в документах. И тут Доминика осенило. Он приказал принести лестницу, залез наверх штабеля и провалился вниз. Штабель оказался пустой внутри. Большая группа интендантов пошла под трибунал.

Мария Михайловна рассказывала внуку Юрию, что когда она была в Порт-Артуре, Доминик сказал, что, не смотря на всю доблесть войск, Россия войну проиграет. По двум причинам. Бездарное военное начальство, среди которого было только несколько светлых голов, в том числе генерал Белый и Кондратенко, упомянутые в книге Степанова, а Рождественский, барон Стессель и прочие – это была военная бездарь. И воровство на уровне поставок армии. Доминик расследовал случай, когда прибывшая на фронт дивизия выдвинулась на позиции маршем. Пройдя всего двадцать верст до позиций, дивизия вся оказалась босой: сапоги имели подметки из гнилой кожи. В результате вся дивизия оказалась небоеспособной.

Строились бетонные долговременные укрепления, бетонные брустверы. При проверке после удара по ним кувалды, отваливались огромные блоки. Некачественный цемент, слишком много в бетоне песка, недостаточная толщина сооружений.

Поэтому Доминик говорил, что, не смотря на выучку солдатскую, на героизм, из-за расхлябанности, бездарного командования и воровства Россия должна проиграть войну. Что и случилось впоследствии. Для сравнения вспомните организацию снабжения в годы Отечественной войны. Небо и земля. Ежели вышеописанное произошло при советской власти, виновник был бы расстрелян через несколько часов после трибунала.

После окончания войны Доминик вернулся в Вятку. Потом с повышением был переведен в Пермь. Где родился в 1910 году Юлиан. В каждом из городов, где рождались сыновья, кто-то из сослуживцев был крестным его сыновей. Крестные отец и мать в дореволюционной семье это была очень интересная категория. Они становились близкими родственниками, дружили домами и всегда приходили на помощь.

Мария Михайловна рассказывала, что когда Владиславу не было еще и года, крестный с ним на руках вышел в чулан, где было не закрыто творило в погреб. Крестный провалился в погреб вместе с Владиславом. Но успел сгруппироваться, прижать к груди младенца. Проехав спиной по лестнице, он порвал одежду и сильно ободрал спину, руки. Но на младенце не было ни царапины.

В 1914 году семья вернулась в Самару, где Доминик занял большой ревизорский пост старшего контроллера Государственного Контроля Самарско-Златоустовской железной дороги. И ему соответствовал чин статского советника. Позднее он получил чин действительного статского советника. В Самаре Лев продолжил учебу в Самарском реальном училище. А старший брат Георгий, по-видимому, остался заканчивать реальное училище а Перми. Летом 194 года он ехал после окончания реального училища из Перми в Самару и погиб в железнодорожной катастрофе. Поезд сошел с рельсов. И единственный погибший был Георгий, который к несчастью в момент катастрофы был в туалете. Это самый непрочный элемент вагона. При ударе он был смят вместе с туалетной комнатой. Мария Михайловна рассказывала, что именно в этот день и этот час Доминик соскочил с кровати и сказал: «Юра погиб в железнодорожной катастрофе», что потом полностью подтвердилось.

Во время 1-ой мировой войны

Надпись на обороте

Вообще все братья Василенко реализовались как талантливые личности. О Льве ранее на сайте опубликован материал. Юлиан был завкафедрой оториноларингологии и заведующим процветающей клиникой на 90 коек при медицинском институте во Фрунзе (Бишкек). Там организовал микрохирургические операции Розена по лечению отосклероза и стапедопластику по Ши. Кроме того, он один из первых вместе со своей женой-онкологом в Ташкенте, а затем и во Фрунзе начали выполнять операции по поводу рака гортани. Владислав закончил жизнь генералом КГБ.

Когда жили в Самаре, снимали двухэтажный дом за 40 рублей. Это были огромные деньги: корова стоила 5 рублей. Собственного жилья никогда не было. Жалование было 240 рублей золотом.

В 1915 году Доминик ушел на фронт и стал Главным Полевым Контролером Пятого сибирского армейского корпуса. Пятый корпус маршем пошел на Варшаву, занятую к тому времени немцами, и выбил их оттуда. По прихоти судьбы именно в это время Мария Ивановна, урожденная Улановская, будущая жена Василенко Льва Доминиковича, эвакуировалась вместе с семьей в Москву.

Доминик был контролером корпуса, контролером армии. В трудовой книжке не все это отражено (она писалась при Советской власти). Был он и в армии Брусилова. Видел последствия брусиловского прорыва. Австро-немецкие укрепления, частично разрушенные артиллерией, так называемые «лисьи норы», видел убитых австрийских пулеметчиков, прикованных немцами цепями к пулемету, чтобы они не смогли отступать. Прорыв Брусилова был молниеносен, и австро-венгерские войска попросту бежали. Тогда же Доминик был контужен. Это очевидно 1916 год. Будучи вблизи передовой, попал под артиллерийский обстрел. На одной из сохранившихся фотографий он был снят в бинтах.

Потом он оказался в Государственном контроле армий Северного фронта. Этот фронт воевал на северо-западном направлении. Там командовал генерал Рузский. Это была Прибалтика, Белоруссия, Польша.

Надо сказать, что область действий Василенко были Западный, Северный и Южный фронты.

По своим взглядам Доминик был демократичным и либеральным человеком. Никогда не помыкал своими подчиненными, всегда относился к ним с уважением. И они относились к нему соответственно. Когда произошла февральская революция, то он был популярен среди революционно настроенной массы на фронте. Доминик рассказывал, что как-то его пригласило руководство солдатского комитета и сказало: «Доминик Георгиевич, давайте мы вам погончики срежем, а то какой-нибудь наш дурной браток на углу вас подстрелит».

Татьяна считает, что Василенки в 16 году приехали в Ташкент. Есть фотография, где Доминик Георгиевич в форме действительного статского советника в доме на Папанина. Он приехал для укрепления штатов земского управления. Этот вопрос требует исследования. Скорее всего, это не соответствует действительности. Улица Папанина не может быть до революции.

После февральской революции был главным контролером Северного фронта до 1918 года. Фронт просуществовал до Брестского мира, когда по приказу Троцкого фронт был распущен.

Как встретил Доминик Георгиевич февральскую и октябрьскую революции мы уже никогда не узнаем. Наверное, он был демократических взглядов, наверняка прекрасно знал гнилую подноготную самодержавия, с его продажностью, косностью, воровством и некомпетентностью. Поэтому в 1918 году поставил на большевиков, поскольку понимал, что они придут к финишу в братоубийственной гражданской войне. Как он относился к большевикам, мы тоже не узнаем. Но надо понимать, что большевики разрушили строй, при котором он путем упорного труда достиг высоких должностей (действительный статский советник – генеральский чин) и материального благополучия. За предреволюционные годы Доминик был награжден орденами Святой Анны и Владимира. По одной версии третьей и четвертой степеней. По другой версии всех степеней.

И все это разом рухнуло, ввергнув его и семью в пучину нищеты, разрухи, голода и всего того, что несет анархия, война.

И еще для понимания ситуации нужно привести один документ:

В личном деле Василенко Л.Д. есть графа «служил ли в старой армии». В ней написано:

Только в период империалистической войны и притом в учреждении Государственного Контроля по ревизии расходов военного времени, а не в самих войсковых частях.

Доминик остался на территории Советов, а его сестра Зинаида по ту сторону в Польше. Встретиться им так и не пришлось. В 1939 году после раздела Польши по пакту Молотова-Риббентопа, места, где жила Зинаида с дочкой Анной отошли к СССР. Они переписывались до времени смерти Доминика. И, когда началась Отечественная война, они эвакуировались в Вологду. Между Вологдой и Ташкентом шла переписка. До 1943 года здесь в Ташкенте еще можно было жить, и Доминик с Марией посылали им посылки. Надо сказать, что, не смотря на военное положение, все посылки, и вещевые и продуктовые, доходили до адресата в цельности.

Лев Доминикович с декабря 1941 года служил в Череповце хирургом госпитальной базы. Это 120 километров западнее Вологды. Но Доминик не написал, что Зинаида живет в Вологде. Иначе Лев обязательно съездил к Зинаиде. По-видимому, Доминик опасался об этом написать. Все-таки она была на территории Польши, потом эвакуирована. Боялся навредить сыну.

Когда в Средней Азии был сформировано польская армия, ее перебросили на северо-западный участок фронта, чтобы участвовать в освобождении Польши. Польские части стояли в Вологде и вокруг нее. И там Анна, дочка Зинаиды, познакомилась с офицером Войска Польского Болеславом Шпаковским и вышла там же за него замуж. И когда закончилась война, они переехали в Польшу, забрав с собой Зинаиду. В 1947 году от них пришло письмо с фотографией, где Болеслав в штатском стоит с миловидной Анной. После смерти Доминика переписка оборвалась.

Императорский Государственный контроль после революции была упразднен и заменен Рабоче-крестьянской инспекцией, а потом народным комиссариатом госконтроля. Доминик работал в этом аппарате. В 1918 году произошел белогвардейский мятеж в Ярославле. Доминик в это время со своим помощником и очень крупной суммой денег (140 000 рублей), принадлежащей Красной Армии, оказался в Ярославле. Благодаря внешнему виду Доминика и документам о его службе в царской армии, его и помощника беляки не трогали. Доминик спрятал деньги, указал помощнику место и отправил того через Волгу к Красным, чтобы тот доложил о месте, где спрятаны деньги. Эти деньги потом были переданы Красной Армии, и Доминик от командования Красной Армии получил благодарность, копия которой хранится в семейном архиве.

Приказ по Народному Комиссариату Государственного Контроля от 9/IX 1918 г №706

Во время контр-революционного белогвардейского мятежа, имевшего место в Ярославле в июле сего года, некоторые служащие Контроля Ярославского Военного округа во главе с Главным Контролером названного Контроля тов. Василенко проявили правильное понимание своих обязанностей перед Рабоче-Крестьянской властью, своим примером удерживая малодушных от стремления примкнуть к мятежникам, рискуя жизнью, спасая кассу учреждения, в которой находилось более 140 000 р., несмотря на требования белогвардейских банд выдать им все казенные деньги. За такое честное отношение к исполнению своих обязанностей перед Рабоче-Крестьянским правительством, объявляю Главному Контролеру Контроля Ярославского округа тов. Василенко благодарность. Всем остальным служащим Контроля Ярославского Военного Округа, мужественно противодействовавшим различным требованиям белогвардейцев, приношу благодарность от лица Рабоче-Крестьянского правительства.

Подлинник подписал:
Народный Комиссар Государственного Контроля К.Ландер
Печать Народного Контроля Ярославск.Воен.Округа.

Надо сказать, что выражение «рискуя жизнью» надо понимать буквально. Если бы белогвардейцы поняли, что Доминик водит их за нос, то он тут же был бы расстрелян. И, кроме того, он находился в центре города, который был захвачен белогвардейцами. А этот центр был подвергнут безжалостному артиллерийскому обстрелу красных. Чудом Доминик уцелел там, где не осталось камня на камне (см. фото из материала «Ярославское восстание» в Интернете)

Был он контролером-инспектором Ярославского военного округа. Фактически он занимался тем же, что и до революции: ревизии и аудиторские проверки. Он был блестящим знатоком ревизионного дела. Знал и бухгалтерию, и экономику.

Доминик Георгиевич прекрасно помнил, кем он был и чем он был. И поэтому никаких поводов для репрессирования он не подавал. Репутация его, когда он служил в Красной Армии, была безупречной.

В годы Гражданской войны часть территории вместе с Самарой была занята белыми войсками. В Самаре было белогвардейское российское правительство. Единственным крупным городом на Волге, где установилась Советская власть и никогда не прерывалась, был Саратов. И Доминик Георгиевич после Первой Мировой войны попал в Саратов и там остался вместе со старшим сыном Львом. А семья была в Самаре. Полтора года общаться с женой и двумя младшими сыновьями не мог вплоть до прекращения Гражданской войны. Ничем помочь семье он не мог. Мария Михайловна с детьми, вероятно, вела типичный образ жизни интеллигенции того времени, оставшейся без средств, без работы: ездила по окрестным деревням, меняла ценные вещи на продукты, на которые и существовала семья.

Жизнь в Саратове была тоже суровой, не смотря даже на то, что Доминик Георгиевич занимал высокий пост. Лев учился параллельно в Саратовском университете на медицинском факультете и в Саратовской консерватории, пока профессор ему не сказал: «Выбирай, или медицина или музыка». Лев подрабатывал в Рабкрине или еще где-то, что давало ему продуктовую карточку и какое-то денежное обеспечение. Консерваторию он бросил, так как там была холодина, и не возможно было заниматься. В комнате, которую снимали Доминик Георгиевич и Лев, за ночь замерзала вода. Утром приходилось кулаком разбивать лед в ведре с водой, чтобы умыться. Керосиновая лампа была роскошью, которую использовали очень экономно. Ложились спать тепло одетыми, укрывшись всем, чем было, в т.ч. тулупами, и одевая на голову меховую шапку. Лев Доминикович потом рассказывал, что, готовясь к занятиям, он сидел одетый на кровати, укутавшись одеялом и тулупом. А сверху на колени клал книгу таким образом, чтобы можно было дуть и перелистывать страницы, не вытаскивая руки из-под одеяла.

В 1920 году Поволжье было освобождено, когда Колчака погнали на восток, и семья воссоединилась. Но Доминик Георгиевич по-прежнему не находился в Самаре, а работал в Центральной России. Но теперь имел возможность общаться с семьей и помогать ей. Он знал, что в Самаре семья голодала. В конце 1920 или в начале 1921 года, когда была обнаружена развальная политика наркома путей сообщения (наркомом, кажется, был тогда Троцкий), по приказу Ленина была создана группа из шести главных контролеров железных дорог (в эту группу входил и Доминик Георгиевич). Им были даны чрезвычайные полномочия. Копия мандата Доминика Георгиевича, подписанная Калининым, сохранилась в архиве. Мандат составлен необыкновенно умно и грамотно, что говорит о высоком культурном и профессиональном уровне людей, сидевших в аппарате Советской власти. Такой мандат, учитывающий все коллизии и ситуации, мог составить только очень умный и грамотный человек. Полномочия были настолько неограниченные, что Доминик Георгиевич мог ездить в любом направлении, на любом транспорте: железнодорожном, водном и прочее. Въезжать и выезжать в любой пункт, проходить в любые охраняемые зоны. Все ему были обязаны оказывать необходимую помощь, даже органы ЧК. И в любое время обязаны были предоставлять любую связь с Москвой с Наркоматом государственного контроля. Еще один мандат, подписанный Наркомом государственного контроля, тоже давал ему громадные права.

Как в последствие выяснилось секретарь ВЦИК, подписавший мандат – это Енукидзе.

В Государственном Архиве России есть личная папка с документами Доминика Георгиевича Василенко.

Доминик Георгиевич согласился на выполнение этой громадной работы по трем железным дорогам, поставив одно условие перед наркоматом: семья находится в Поволжье, голодает, и он просит после выполнения работы уехать с семьей в Туркестан. Это ему было обещано. Доклад этих шести ревизоров по семейному преданию заслушивался на заседании Малого совнаркома. На заседание заходил Ленин, но сам он этого заседания не вел. И после доклада этих контролеров, которые вскрыли громадные упущения, развал, наметили пути ликвидации их. Нарком путей сообщения был смещен. На его место назначили Дзержинского, который за пять-шесть месяцев навел железный порядок на железных дорогах, и поезда стали ходить по расписанию. Летом 1921 года, вероятнее всего в июне, Доминику Георгиевичу был выделен целый вагон-теплушка, в котором в военное время перевозилось 40 солдат или 10 лошадей. Туда погрузили все то немногое из имущества, что уцелело. Приехали в Ташкент, где Доминик Георгиевич начал службу в Среднеазиатском пароходстве. Должности указаны в Трудовой книжке и в папке с документами, которые он передал в 1941 году в Райсобес Куйбышевского района города Ташкента. Вначале он занимал высокие посты, но по мере нарастания возраста, скорее всего, по его просьбе, стал работать на скромных постах, лишь бы они не были связаны с разъездами по всей Средней Азии. Ведь в Среднеазиатское пароходство входили Аральское море, озера Балхаш и Иссык-куль, а также реки Аму-Дарья и Сыр-Дарья, которая тогда на большом протяжении была судоходна. Потом бездарная политика советских мелиораторов привела к тому, что от Сыр-Дарьи в нижней части ничего не осталось, а Аральское море умерло. А тогда Сыр-Дарья и Аму-Дарья — это были большие транспортные артерии, перевозившие колоссальное количество грузов и служащие для связи с Ираном и Афганистаном. Как сказано в документах Доминик Георгиевич вышел по преклонному возрасту на социальное обеспечение где-то в 34-м – в начале 35-го года. Самое интересное для того времени и неожиданное: в приказе о награждении именными часами и грамотой было сказано, что в качестве доплаты к пенсии за ним была оставлена должность тарифоведа с окладом 262 рубля. Для 1934 года 262 рубли, по-видимому, были приличные деньги, если на рубеже 30-х годов, когда Лев Доминикович стал ассистентом в клинике Боровского, он получал оклад 111 рублей, поэтому он и подрабатывал, выезжая по воскресеньям в районные больницы.

По поводу его перехода в Госпароходство у меня другая версия. По мере раскручивания маховика репрессий Доминик Георгиевич понял, что в пруду Советской России с таким социальным «пятном», как дворянство и чин действительного статского советника, можно уцелеть, только опустившись на дно, где меньше вероятность, что тебя зацепит невод рыбаков из НКВД. Поэтому сознательно он опустился на несколько ступеней социальной лестницы.

1923 год. Средне-Азиатское Государственное пароходство. Слева Василенко Д.Г. старший ревизор по коммерческой части

Очень показателен для понимания характера Доминика Георгиевича следующий документ:
ВЫПИСКА ИЗ КОПИИ ДОКЛАДА КОМИССИИ НКПС ПО ФИНАНСОВО-ЭКОНОМИЧЕСКОМУ И ЭКСПЛУАТАЦИОННО-ТЕХНИЧЕСКОМУ ОБСЛЕДОВАНИЮ СРЕДНЕ-АЗИАТСКОГО ПАРАХОДСТВА (стр.23)

КОММЕРЧЕСКАЯ ЧАСТЬ И СЛУЖБА СБОРОВ

Коммерческая часть и Служба Сборов и Доходов, по своей образцовой обстановке, заслуживает того, чтобы не них остановиться подробнее.

С момента открытия действий Госпароходства и по настоящее время фактически обе эти части обслуживаются только одним лицом – Ст.Ревизором по Коммерческой части тов. ВАСИЛЕНКО Д.Г., со средним образованием, с большим опытом и 28 летним стажем на транспорте вообще и речном в частности.

Это удивительно работоспособный и деловой человек, основательно знающий и любящий свое дело. В прилагаемой при сем докладной записке (см. приложение №45) достаточно подробно изложена работа частей и ее нужд на ближайшее время, которое мы всецело поддерживаем.

Но для того, чтобы иметь ясное представление о работе и способностях этого универсального человека, тов. ВАСИЛЕНКО Д.Г., достаточно посмотреть хотя бы те работы и материалы, которые были выполнены им лично в нашем присутствии, и которые, до некоторой степени, могут восполнить пробелы Главной Бухгалтерии и дать нам более ясное и реальное освещение Коммерческой деятельности Госпароходства. Тов. ВАСИЛЕНКО – это буквально «и швец, и жнец и на дуду игрец». Мы берем на себя смелость рекомендовать тов. ВАСИЛЕНКО вниманию Центра, так как таких работников немного найдется в нашей красной столице – Москве.

В случае принципиального согласия администрации Управления и самого тов. ВАСИЛЕНКО, его смело можно было бы пригласить в Москву, где он мог бы быть ценным и полезным работником.

В помощь ему с 15/VI-24г. был приглашен тарифовед-таксировщик тов. ЧЕРНИКОВ.

В интересах дела часть настоятельно нуждается в усилении своего штата, по крайней мере, на одного бухгалтера и одного счетовода по той массе работы, которую ей приходится выполнять. В противном случае неизбежен затор.

В личном деле Василенко Л.Д. есть графа «Проходил ли чистку госаппарата (где, когда и результат)». В ней написано:

В Ташкенте в Управлении речного пароходства в 1930 году объявлен проверенным в порядке чистки

Что такое «чистка» см. материалы о чистках госаппарата, приведенные в Интернете. От себя добавим, что это унизительная публичная процедура доказательства, что ты «не верблюд». На общем собрании «чистимый» должен рассказать о своем прошлом и ошибках и «чистосердечно» покаяться. Причем, если тебя поймают на том, что ты утаил что-либо, припаяют ярлык «неискренний и отсутствие самокритики» Так Зуев (дед моей жены) на таких мероприятиях рассказывал о дворянском прошлом своей жены. Чистки были не так безобидны. На них регулярно сводили счеты твои недоброжелатели или конкуренты. А результатом было, в лучшем случае порицание, а то и увольнение или еще страшнее попадание в жернова НКВД. Для Доминика Георгиевича реабилитирующим его «социальную чуждость» был профессионализм, базирующийся на прекрасной памяти, трудолюбии и огромном опыте ответственной ревизионной работы на очень высоком уровне (СТО – Совет Труда и Обороны — чрезвычайный высший орган РСФСР– это вершина ревизионной работы в послереволюционный период, вообще то преемник Государственного Контроля Российской империи и аналог современной Счетной Палаты России).

Работа всю жизнь в контрольных органах выработала в Василенко скрытность, сдержанность и предельную осторожность. Все это позволило избежать репрессий, но расплатой было постоянное чувство стояния на краю пропасти и ощущение себя чуждым «не социально близким элементом». Дореволюционное прошлое и социальное происхождение были «темными пятнами» его биографии, которые не афишировались и по возможности скрывались. Может быть, поэтому ничтожное количество его фотографий, сохранилось в архиве Василенко, и полностью отсутствуют фото времен его работы до революции. Вспомнилось, как я смотрел семейный альбом одной очень пожилой моей знакомой. В альбоме старинные фотографии были странного формата – неровные овалы, сохраняющие только лица. На мой вопрос женщина сказала, что ее предки царские офицеры, и во времена террора овальным обрезанием ножницами удалили с фотографий головные уборы, мундиры и погоны,

Клан Василенко: Доминик, Владислав, Мария, Юлиан, Лев.

Потом Доминик Георгиевич некоторое время работал, затем работу прекратил, целиком переключившись на наблюдение за подрастающими двумя внуками. Он взял над ними учебное, образовательное шефство. От деда внуки получили очень много. Бабка тоже занималась внуками: шила, ремонтировала порванное. Мария Михайловна сшила Юре пальто из старого отцовского, а сорванец в школе, зацепившись за гвоздь, вырвал треугольный клок, который бабка так мастерски зашила, что с расстояния нескольких метров ничего не было заметно.

Большую роль Доминик оказал в воспитании внуков. Сам, будучи по рождению не русским человеком, он воспитал внуков как истинно русских, участвовал в их учебе. Доминик блестяще знал русскую и западную литературу. Как реалист обучался фактически в Западной Европе, где больше склонялись к немецкому языку, он очень хорошо помнил немецкий язык, хуже французский. Кстати, Лев Доминикович обучавшийся в Центральной России, прекрасно знал французский и слабее немецкий.

На лето тогда ученикам давалось задание по литературе: прочитать произведения, которые будут проходиться в следующем учебном году, и написать по каждому реферат. Доминик Георгиевич следил за этим и помогал в написании реферата, разбирая вместе с пишущим это произведение. С Львом он еще дополнительно занимался по русскому языку. Лева писал с ошибками, поэтому дед регулярно заставлял его писать диктанты, потом проверял написанное, подчеркивал ошибки и заставлял по двадцать раз написать слово, где ошибся. На мой вопрос: «На чем держалось подчинение шалопаев-внуков?», Юрий Львович ответил: «На любви внуков к деду и уважении». Помогал внукам с математикой, которую великолепно помнил (благодарность Маракуеву).

По рассказам Юрия Львовича Доминик всегда был чем-то занят. Доставал книги, их ему приносили, читал всю прессу, был в курсе всех событий. Во времена детства Юрия Львовича парк Тельмана был сосредоточием культуры Ташкента. Здесь был летний театр, кинотеатр, эстрада, на которой выступали артисты, оркестры, в том числе и симфонические. Был лекторий, где выступали ташкентские политические обозреватели, историки и литературоведы, были и приезжие из Центра, в частности из Москвы. Доминик всегда знал расписание мероприятий парка Тельмана и Дома ученых, тоже бывшего сосредоточием культурной интеллигенции Ташкента, и всегда таскал с собой Юру. На этих встречах Юрий Львович узнал много нового и интересного, что не прочтешь в учебниках истории и литературы, о мировой войне, о военных и государственных деятелях России и Запада.

Доминик Георгиевич был необычайно дотошен, педантичен, все у него было в полном порядке, все у него было разложено. Но эту часть характера Юрий Львович у деда не перенял. В представлении Юрия Львовича порядок – это, когда он всегда знает, где нужные книга или предмет лежат, а где именно они лежат, было не важно. У Доминика Георгиевича все было разложено по полочкам. Обратите внимание на реестр документов, сданных при оформлении пенсии, на распоряжение на случай смерти. На все сданные документы были сделаны заверенные копии.

Воскресный сбор Василенков у Доминика на Папанина. Слева направо: Сидят Владислав, Юлиан. Дети Лев, Георгий. Стоят Мария Михайловна, Доминик, Мария Ивановна, Лев

Дом Доминика на улице Папанина в Ташкенте.

Доминик Георгиевич, Георгий Львович, Лев Доминикович. Около 1937 г.

Учебу внука Юры Доминик Георгиевич курировал до седьмого класса включительно, а Льва, бывшего на год младше, естественно до шестого. Но внуки были приучены к самостоятельному мышлению. Дед не занимался подсказками в решении математических задач (элементарную математику он помнил прекрасно), а приходил на помощь, подсказывая пути решения, ну а если это не помогало, то подсказывал, как нужно было сделать. Во времена детства Юрия Львовича слишком большое внимание уделялось арифметике. Были задачи на 25 действий. Для решения задачи вначале надо было найти логическое решение, а потом ее решать. Дед прекрасно натренировал Юру в решении этих задач. На самом деле большее внимание надо уделять алгебраическим методам решения, составлению уравнений, что, кстати, впоследствии и было сделано в новых программах по математике.

Доминик Георгиевич был строг, принципиален. В Ташкенте у него не было друзей. В Ташкент Доминик Георгиевич попал уже сложившимся человеком в 1921 году в возрасте 50 лет. В этом возрасте есть сослуживцы, но друзьями обзавестись сложно. Надо еще учесть, что темп, сложность и интенсивность жизни в те времена были совершенно другими. И 50-летний человек, это уже был умудренный опытом и много испытавший человек. Поэтому круг, который собирался у него в доме, это были его непосредственные родственники.

По характеру он был взвешенный человек, т.е. в меру скрытный и в меру открытый. То, что по тем временам можно было говорить, он говорил и рассказывал. А то, что нельзя было, не рассказывал и не говорил. Более откровенно он в свое время рассказывал своей внучке Татьяне, которая была значительно младше Юрия Львовича. И поэтому многое о жизни деда Юрий Львович узнал от Татьяны, которой более подробно и откровенно рассказывал Доминик Георгиевич, а особенно Мария Михайловна.

В августе 1941 году был призван его старший сын Лев и в составе отдельной роты медицинского усиления Туркестанского военного округа был направлен в Ашхабад, где базировалась эта рота. Ашхабад был прифронтовым городом, потому что тогда Красная Армия поделила Иран пополам с Англией. Иран был в сильной зависимости от Германии, наводнен представителями спецслужб и агентами. И чтобы перекрыть канал поступления диверсантов, СССР и Англия на все время войны оккупировали Иран. В роте были ведущие специалисты-медики со всей Средней Азии. В их задачу входило направлять специалистов на особо опасное и насыщенное боевыми действиями участки фронтов, где наличествующие кадры не справлялись с работой и нуждались в консультации, поддержке и непосредственной практической помощи.

В 1942 году был призван младший сын Юлиан. До этого он отслужил семь лет в Красной Армии в кавалерийском полку после окончания университета старшим врачом полка. Был демобилизован, одно время работал в Ташкенте. Здесь молодому врачу было трудно заработать на содержание семьи, и он уехал в Коканд, где заведовал отоларингологическим отделением и где приобщился к хирургии. А в 42 году в конце был призван в армию и сразу попал на Юго-Западный Сталинградский фронт. Выдержал все эти перипетии с тяжелыми оборонительными боями. Он работал в медсанбате врачом 3-го ранга в хирургических госпиталях, максимально приближенных к линии фронта. Затем наступление Красной Армии, разгром немцев под Сталинградом. Заболел тяжелым воспалением легких, гнойным воспалением всех придаточных пазух носа: гайморовых, лобных и т.д. Было септическое состояние, и он был комиссован и уволен из рядов Красной Армии в 43 году весной. Приехал в Ташкент. До войны это был красивый здоровый мужик. Прекрасно атлетически сложенный, с прекрасно развитой мускулатурой. А приехал после демобилизации изможденный скелет, который лежал на кровати с подложенным полотенцем и из носа при любом покашливании, сморкании хлестал потоками гной. Но молодой здоровый организм позволил ему довольно быстро справиться с болезнью. И он в том же 43 году переехал в Коканд, взяв с собой мать Марию Михайловну. Потому что средний брат Владислав офицер НКВД был на Кавказском участке фронта. Его семь жена и сын оставались в Ташкенте. Он высылал им аттестат. Лев Доминикович высылал свой аттестат Марии Ивановне с Юрой и Марией Михайловной. 1943 год был в Ташкенте самым страшным и самым тяжелым.

Когда Юлиан забрал с собой Марию Михайловну, забота о Доминике Георгиевиче легла на Марию Ивановну и Георгия Львовича, так как у жены Владислава как-то помочь Доминику Георгиевичу не было. В семье Марии Ивановны каждый день готовилась еда, и Юрий Львович относил ее деду. В квартире было холодно, потому что стояла большая прожорливая печь. Поэтому рядом поставили буржуйку. Буржуйки достал в 1942 году Владислав на товарной станции. Притаскивать помогал Юрий Львович. Доставали с большими трудностями саксаул, небольшое количество угля и обогревались. Дед выходил иногда в город, бывал на базаре. В Ташкенте была вспышка сыпного тифа. Доминик Георгиевич заболел сыпным тифом. Мария Ивановна, как бывшая медицинская сестра, поставила диагноз, пригласила профессора Кациновича Александра Львовича, ведущего инфекциониста Узбекистана, с которым Лев Доминикович был в очень хороших отношениях, Он приехал, посмотрел, подтвердил диагноз, назначил лечение, которое невозможно было осуществить, так как ничего не было. Но в силу своего природного здоровья Доминик Георгиевич справился с болезнью и поправился.

Дальше он продолжал жить один. Юлиан увез Марию Михайловну до этого в 1943 году к себе в Коканд. 1943 год стал самым трудным голодным. Юлиан забрал ее, чтобы подкормить ее и снять нагрузку с ташкентцев, особенно с семьи Льва Доминиковича. Лев Доминикович высылал аттестат Марии Михайловне и Марии Ивановне. Аттестат Марии Михайловны был меньше. Они существенно не могли помочь, на аттестат Льва Доминиковича и пенсию Доминика Георгиевича трудно было жить, мало что можно было купить. Семья Льва Доминиковича кормила и деда.

Дед после отъезда Марии Михайловны жил один. Прибирался по мелочам он сам. По крупному приходили Мария Ивановна и Лидия. Еду готовила Мария Ивановна, и Юрий Львович носил каждый день.

Мария Михайловна вернулась в Ташкент, наверное, когда Лев Доминикович вернулся в Ташкент в конце 44 года. Уже было ясно, что война идет к концу. И Узбекистан через Министерство здравоохранения ведущих специалистов через наркомат обороны СССР отзывал назад для восстановления учебного процесса и лечебной работы в ТашМИ. И Лев Доминикович в конце 44 года приехал в Ташкент. Тогда приехала и Мария Михайловна. А Юлиан Доминикович приехал в 45 году с новой женой, Александрой Алексеевной Московцевой.

Доминик с женой Марией

После сыпного тифа Доминик Георгиевич прожил года — полтора. Он ходил нормально.

Где-то в 1945-46 году, уже когда Юрий Львович был студентом мединститута, Доминик Георгиевич перенес первый инфаркт. Но Юрий Львович тогда еще мало понимал в медицине. До Льва Доминиковича было далеко бежать, а на соседней Аккурганской улице жил друг Льва Доминиковича хирург Саркисов Михаил Амбарцумович. Юрий Львович прибежал к нему. Саркисов оказал Доминику Георгиевичу первую помощь. У того были загрудинные боли, которые отдавали в обе руки. Сделали кофеин и еще что-то. Лев Доминикович, когда пришел, сказал, что нужно было сразу делать морфий. Но морфия в доме не было. Лев Доминикович говорит, что нужно было вызвать скорую помощь. В то время вызвать скорую помощь было трудно. Машин новых не было, их было ограниченное количество. И больной скорее мог помереть, чем дождаться скорую помощь.

Доминик Георгиевич вылежал по методике того времени полтора- два месяца и потом постепенно расхаживался. Теперь все скорее, исходя из того, что если больной после инфаркта не умер, то он выдержит.

Доминик Георгиевич оклемался. Ходил по дому. Хозяйскими делами занималась Мария Михайловна. Ходила за продуктами по карточкам, на базар. Доминик Георгиевич читал все, что попадалось под руку или что приносили ему. Слушал всегда по радио классическую музыку, оперы, орган, Ватикан. Это было в доме, это было в у них в крови. Ватикан слушал, убавив звук и накрывшись одеялом, чтобы, не дай бог, кто-нибудь услышал.

Во время войны в 1941 году приемники забрали, а после войны приемник деда вернули.

Сада не было, был общий двор. Всегда были животные — кошки. У Марии Михайловны всегда жили одна или две.

Доминик Георгиевич в декабре 1947-го — январе 1948-го года перенес второй инфаркт. Уже поправлялся. Лежал, активно вел себя в постели. Наступил третий инфаркт, от которого он скоропостижно скончался. Мария Михайловна в тот момент была на террасе, на которую выходило окно из комнаты. Доминик Георгиевич успел крикнуть только: «Маруся». Когда она прибежала, он был уже мертв. Остановка сердца. Это был февраль 1948-го года. Похоронили на Боткина.

Доминик Георгиевич в моих глазах фигура трагическая, пережившая слом эпох не в юном возрасте, как его сын Лев, а в зрелом. Большая часть жизни прошла до революции. Он достиг и высокого положения и достатка. И все рухнуло на глазах. После Доминик Георгиевич поднялся, но не до таких высот. Мало того приходилось тщательно скрывать прошлое. Перед моими глазами видится фигура под одеялом, пугливо слушающая по радио родную польскую речь в проповедях Ватикана. Все скрытно, запрятано и опасливо. В конце жизни, думаю, главной опорой и отдохновением души для него была большая семья: сыновья и внуки.

Могила Василенко Д. Г.

Из трудовой книжки Д.Г.Василенко

Родился 4 августа 1873 года.
Социальное положение – служащий
Образование – среднее (Белостокское реальное училище и 2 курса горного отделения Красноуфимского промышленного училища)
Профессия – ревизорское дело на транспорте
Член профсоюза водников – членский билет № 149568 (184317)

Западный, Северный и Южный фронты 1-ой Мировой войны

Фото из архива Василенко Д.Г.

Скорее всего, Доминик вместе с отцом (может дедом?).

Брат Доминика – строитель Манджурской ж.д. (наверное справа)

Сестра Зинаида (Зюзя)

Сестра Доминика

Могила Георгия

Возможно бабушка или мать Доминика. Второе предпочтительнее.

Доминик Василенко

Доминик Василенко

Мария Михайловна Серебрякова (Василенко)

Мария Михайловна Василенко

Мария Михайловна Василенко

Доминик Георгиевич в последние годы жизни

Судя по пряжкам ПРУ – Пермское реальное училище. Скорее всего, это класс Георгия Доминиковича Василенко

Для исследования – определите, где Георгий. Я не смог. Только найдя фото Георгия, точно можно сказать — третий справа в нижнем ряду.