105 лет со дня рождения Маруфа Хакимовича Хакимова Искусство История Ташкентцы

Джасур Исхаков

ДВА РАССКАЗА МАРУФА ХАКИМОВИЧА ХАКИМОВА

60-80-е годы – это «золотое время «Узбекфильма». Создавались великолепные картины, которые вошли в «Золотой фонд» советского и мирового кино. Появлялись имена молодых режиссёров, сценаристов, операторов, художников, отлично и слаженно работал коллектив студийного ред. совета. Редакция была своеобразным мозгом киностудии. Именно здесь высококлассные специалисты отбирали киносценарии для постановки будущих фильмов.

И во главе редакции стоял удивительный человек Маруф Хакимович Хакимов. Он относился к тому поколению, которое можно назвать первооткрывателем, пионером, людей, совершивших прорыв, — в экономике, науке, промышленности, в сельском хозяйстве, культуре и искусстве.

Маруф Хакимович был ярким представителем узбекской интеллигенции. Он прожил интересную насыщенную жизнь. Он сам писал, был журналистом, прошел войну и мог выявить по-настоящему талантливое произведение. Я не помню, чтобы на довольно бурных редсоветах, он когда-либо повышал голос. Он тонко руководил процессом, внимательно выслушивая мнение и замечания членов нашей редакции. В конце он подводил итоги обсуждения, выделяя главное, что может поднять уровень сценария, сделать его интереснее, глубже. Он пользовался огромным уважением среди кинематографистов. Я в то время был рядовым редактором и занимался «самотёком». Надо было отбирать непрофессиональные, часто графоманские сценарии и писать авторам вежливые отказы. Это была не очень благодарная работа, потому что именно в адрес подписанта неслись угрозы и обещания обратиться в вышестоящие инстанции, «вплоть до прокуратуры!». Я не общался очень тесно с главным редактором. Этого требовала субординация.

Маруф Хакимов

Из воспоминаний дочери Лолы Маруфовны Хакимовой об отце: «Мой отец был очень добрым, великодушным, щедрым и необыкновенно тонким человеком, но вместе с тем очень закрытой и легко ранимой личностью.
Он никогда нам, своим детям, не рассказывал о своих предках, среди которых были суфийские философы, правители, полководцы и промышленники, оставившие яркий след в истории Туркестанского края, не о своём детстве, не о студенческой жизни в Москве, не о войне…

В 1934 году он поступил на сценарный факультет ВГИКа. В 1936 году были арестованы его отец Хакимжон и дядя Олимжон Саркаровы. Папа ушёл с 3 курса, не дожидаясь исключения по политическим мотивам.
Многое о нем, как о человеке, об его воинской доблести, о предательстве коллег, о профессиональных качествах, об умении дружить и ценить настоящую дружбу, к сожалению, я узнала уже после его кончины из рассказов Зинната Фатхуллина, Мумтоза Мухаммедова, Малика Каюмова, Турды Надырова, Анатолия Кабулова, редакторов Госкино СССР и многих известных узбекских писателей и драматургов, дебюты которых он в своё время поддержал.

Участие в боевых действиях для него началось летом 1942 года в окопах Сталинграда, куда он был направлен после окончания шестимесячных курсов Ташкентского военного общевойскового командного училища в качестве военного корреспондента фронтовой газеты «Сталинское знамя» и в звании младшего лейтенанта артиллерийских войск. Войну он закончил старшим лейтенантом».

Однажды, неожиданно для меня в мой кабинет вошел Маруф Хакимович. Поинтересовался чем я занимаюсь. И вдруг, к моему удивлению, он пригласил меня в наш буфет. Кроме хорошей  столовой, здесь был студийный буфет, который пользовался большой популярностью. Это был своеобразный клуб, где можно было за чашкой чая (или с чем-то покрепче…) обговорить какие-то события, поделиться планами. У буфетчицы Розы всегда была хорошая закуска, напитки, в том числе и спиртные. Мы с Маруфом Хакимовичем присели за крайний столик. Подошла Роза, и  снова Маруф Хакимович удивил меня. Он заказал коньяк (!) и  соответствующую закуску.

Сначала мы говорили на общие темы. Он спрашивал меня о моих планах, задумках. Моё имя он всегда произносил с уважительной приставкой «хон». Он хорошо знал моего покойного отца Ильхома Исхакова и тогда, ещё в то время живую, маму — Хабибу Зияхонову. Мы выпили по рюмочке хорошего армянского коньяка, и он попросил Розу принести ещё. Он стал рассказывать о себе, о своём детстве, юности. Говорил он горячо, эмоционально, стараясь не пропустить подробностей. Я только слушал.

Вот его первый рассказ, каким я его запомнил…

… Лейтенант Маруф Хакимович Хакимов, присутствовал на вокзале в качестве переводчика и военкора. Был свидетелем в сложнейшей операции по депортации крымских татар 18-20 мая 1944 года. Он рассказывал какой ужас и кошмар пережил в эти дни. Симферопольский вокзал был настоящим адом. Солдаты с обнажёнными штыками, злые крики офицеров, плач детей, рыдания женщин накладывались на гудки паровозов. Людей с силой заталкивали в товарные вагоны для перевозки скота. Один за другим уходили составы. Маруф Хакимович со слезами на глазах говорил, что в тот день он чуть не умер от разрыва сердца. Он поседел за эти дни. Потому что проклятия неслись и в его адрес. С одной стороны, был долг, воинская присяга, а с другой – горе, ненависть и беспомощность людей.

В какой-то момент к нему подбежала девочка лет пятнадцати Мевлие в порванном платье, с кровавыми ссадинами на лице. Беспрерывно рыдая, она бросилась именно к Маруфу Хакимовичу, потому что, услышала узбекскую речь. Мевлие стала молить о помощи. Выяснилось, что предыдущие два дня она гостила у своей русской подруги на другом конце города и ничего не знала о происходящем. Когда Мевлие вернулась домой, калитка была распахнута, во дворе в беспорядке валялись вещи. Ничего не понимая, она вбежала в комнату. Здесь, склонившись над сундуком возился в их вещах какой-то человек. Мевлие закричала: «Что вы здесь делаете?» Солдат обернулся, он был сильно пьян. Вместо ответа он схватил Мевлие и повалил её на пол и попытался завладеть ею. Девочка ожесточенно сопротивлялась, кусалась, царапалась. В конце концов, ей удалось вырваться из рук негодяя. Она прибежала на вокзал в поисках родственников. Кто-то из соседей сообщил ей, что они уехали в предыдущем составе. В этой сутолоке она услышала узбекскую речь и бросилась к молодому лейтенанту, внешне напоминавшем её соплеменников. Сбивчиво она рассказала, что с ней произошло. Лейтенант Хакимов не раздумывая послал наряд в дом Мевлие. Мародера арестовали. Потом Маруф помог ей сесть на поезд, отдал свой сухпаёк и сказал примерно в каком направлении ушёл поезд с ее родителями.

Вспоминает Лола Хакимова:

«На войне было много боли, крови, страданий, смертей, много чего хотелось побыстрее забыть. Девочку эту он запомнил, ещё потому, что сам в подростковом возрасте пережил почти тоже самое. В конце 20-х годов, когда всю их семью и ближайших родственников должны были сослать на Украину, в Ворошиловград, также был вокзал, но только в Ташкенте, конвоиры с собаками, погрузка в товарняк и в последнюю минуту до отправки произошло чудо. По приказу Первого секретаря Цк КПБ Узбекистана Акмаля Икрамов всем Саркаровых приказали выйти из вагона.
Ссылка раскулаченных узбеков на Украину одна из трагических страниц истории нашего народа. Они там перенесли голод, сеяли хлопок, который не хотел там расти, были в немецкой оккупации. Сколько там сгинуло наших земляков, думаю, никто не знает. Только в 1956 году вернулись немногие.»

Прошло много лет…

Однажды Маруф Хакимович приехал в город Андижан к родственникам на свадьбу. Вдруг на улице к нему подбежала и бросилась на шею незнакомая женщина. Она одновременно плакала и целовала изумленного Маруфа Хакимовича. В какой-то момент ему даже показалось, что это сумасшедшая. «Вы меня не узнали?» — с трудом проговорила женщина, — «Это я, Мевлие, та самая девочка, которую вы спасли!»

Только теперь Маруф Хакимович понял, кто перед ним. Да, это была та самая девочка в порванном платье на Симферопольском вокзале в жаркие майские дни 1944 года…

Женщина рассказала, что, благодаря ему, тогда удалось ей найти своих близких в Узбекистане. Позже всей семьей они поселились недалеко от города Андижан. «Узбекистан для нас вторая Родина. Ваша страна дала нам хлеб, кров, работу, мирную жизнь. Но сердце наше в далеком Крыму…».

В последующие годы семья Маруфа Хакимовича общалась с семьей Мевлие. Она имела свой дом, хозяйство, большую семью, трое детей, четверо внуков. Родители, к сожалению, уже ушли из жизни, похоронены на узбекской земле. Маруф Хакимович узнал, что Мевлие является активисткой движения за возвращение крымских татар на свои исконные земли.

И она часто повторяла, что он является «Ее спасителем».

Когда Маруф Хакимович рассказывал эту историю, глаза его были полны слёз. Он помолчал, потом сказал мне: «Знаешь, жизнь – лучший драматург…»

После долгой паузы он тихо продолжил: «Ты знаешь, я верю, что у меня есть Ангел-Хранитель! Несколько раз я был на грани жизни и смерти. И там в окопах Сталинграда и в тяжелейших боях при освобождении Крыма, и после войны.»

Вспоминает Лола Хакимова:

Он прошёл войну без единой царапины, только с легкой контузией, полученной в окопах Сталинграда. После войны он должен был служить в отделе культуры Советской военной администрации в Берлине. Создавались комфортные условия — вилла в Потсдаме, служебная машина, горничная для семьи. Он уже должен был вызывать семью в Германию, но в самый последний момент всеми правдами и неправдами в декабре 1945 года он смог демобилизоваться… Большинство его коллег, оставленных для восстановления культурных учреждений, в 1949 году, сразу после возвращения на Родину, были арестованы.

…Буфет уже опустел. Мы остались одни.

Маруф Хакимович рассказал вторую удивительную историю из своей жизни.

Летом 1963 года Маруф-ака в составе делегации, находился в Югославии. Одним из пунктов этой поездки была столица Социалистической Республики Македонии, город Скопье. Членов делегации поселили в самой лучшей, комфортабельной гостинице. «Хочешь узнать страну, иди на базар». Маруф Хакимович  вспомнил эту поговорку и утром, 25 июля двинулся на местный  базар. Многолюдный, шумный рынок был разноязычен, слышалась сербская, болгарская, албанская речи, македонское наречье, сходное с греческим. Маруф Хакимович с интересом разглядывал изобилие продуктов, овощей и фруктов южной республики, разнообразные сувениры, поделки ремесленников. Он   долго выбирал, чтобы купить детям и супруге. В этот момент  кто-то неожиданно обнял его за плечи. «Здравствуйте, Маруф  Хакимович!». Он оглянулся. Перед ним стоял, улыбающийся человек. «Не узнали? — засмеялся незнакомец, — Я — Фотис Панаётис. Помните?». «Фотис? Как вы… Как вы здесь?» Они крепко  обнялись.

В 1949 году, спасаясь от фашистского режима, в числе тысяч  политэмигрантов, Фотис Панаётис попал в Ташкент, стал работать на киностудии «Узбекфильм». Жена, София, тоже македонка, поступила работать на телевидение, в кино редакцию. У  Фотиса был опыт работы в кинематографе и его с удовольствием приняли  сначала на должность звукооператора, а позже второго кинооператора. В то время «Узбекфильм», как весь Ташкент, был очень интернационален. Кроме узбеков и русских, на студии работали татары, казахи, таджики, евреи, армяне, корейцы, азербайджанцы… И, в том числе – греки-македонцы, — Тасис Дормусоглу, кинооператор Трайко Эфтимовски и Фотис Панаётис. Прошло время. Фотис принял решение возвращаться на Родину. В оформлении документов активное участие принял и Маруф Хакимович. Его слово оказалось решающим на собрании, где выносился вердикт. «Если бы не Маруф-ака, долго мне пришлось бы ждать характеристики райкома партии!»- говорил Фотис, прощаясь со студийцами. Он приехал в Македонию, в свое родное село, километрах в пятидесяти от города Скопье.

Фотис помог выбрать сувениры для Маруфа Хакимовича и предложил: «Маруф Хакимович, сейчас поедем ко мне в гости». Маруф–ака отказывался, ссылаясь, что его начнут искать члены делегации. Но Фотис был непреклонен. «Утром я отвезу вас в вашу гостиницу, честное слово! Ну, я очень прошу вас! Хочу, чтобы вы познакомились с моей семьей, родителями!». В конце концов, Маруф Хакимович согласился, и они поехали в село, где жил Фотис. Близкие и приятели Фотиса Панаётиса встретили гостя из Ташкента, как самого дорого и уважаемого человека. Оказывается, Фотис часто рассказывал о жизни в Узбекистане, о работе на киностудии и о главном редакторе – Маруфе Хакимовиче. Гостеприимное застолье затянулось до поздней ночи. Поднимали бокалы с домашним вином, говорили красивые тосты. Рано утром они выехали в Скопье.

Это было с 25 на 26 июля 1963 года. В тот день произошло сильнейшее землетрясение. Магнитуда толчка составила 6,9 по шкале Рихтера, а по некоторым данным, в эпицентре было  больше десяти баллов. Большая часть города была разрушена.   В результате землетрясения 1 070 человек погибли, около 3 000 получили ранения, примерно 75 % жилых домов были разрушены или серьёзно повреждены. В том числе именно то крыло гостиницы, где находился номер Маруфа Хакимовича. Все постояльцы этого крыла погибли.

«Как на многолюдном базаре, в далеком Скопье Вас нашел Панаётис и увёз к себе?» — Ведь это вас спасло от неминуемой гибели?!. — спросил я потрясенно. В те «атеистические» времена было не принято говорить на темы «божественного провидения». Маруф Хакимович поднял глаза наверх и тихо произнес: «Наверное, мне помог ОН…»

Наш разговор в уютном буфете «Узбекфильма» состоялся за несколько дней до неожиданной кончины Маруфа Хакимовича… Видимо, он что-то предчувствовал и ему хотелось выговориться, рассказать об удивительных случаях, происшедших с ним.

Вспоминает Лола Хакимова:

«3 июня 1979 года я буду помнить до конца жизни. В то воскресное утро, мой папа, который никогда в руках не держал веника, подмёл двор, тротуары на улице и почистил арык перед домом, заглянул ко всем соседям. По дороге в сауну навестил больную тетю… Через 3 часа его привёз незнакомый русский мужчина со словами: «Ему стало плохо по дороге из бани». Скорая не успела…
Если восстановить хронику последних дней его жизни, можно уверенно сказать, он точно знал, что покинет этот мир…
В среду утром, садясь в служебную машину, он сказал водителю, Султанбой аке, что скоро умрет. В этот же день, вечером, он рассказал другу, что во сне видел своего деда, Якуба Саркора, расстрелянного в 1920 году, когда папе было 5 лет. Дед сказал, что пришёл за ним и просил поторопиться.
В пятницу утром ему позвонили и сообщили, что последняя кардиограмма очень плохая и необходима госпитализация. Эту информацию от нас он скрыл.
Пятница, 1 июня 1979, это был последний день на студии перед отпуском. Он получил отпускные деньги и пришёл в редакцию со всеми попрощаться. Нине Георгиевне и Кларе Димовой он сказал: «Прощайте…», — а они ему в ответ: «До свидания. Хорошего отдыха,», — а он повторил: «Прощайте».
Выражая соболезнования семье Хакимовых, Шараф Рашидович Рашидов, руководитель республики, сам фронтовик, сказал о Маруфе Хакимовиче: «Он был мягким, скромным и порядочным человеком».

…Почему он выбрал именно меня, молодого редактора и начинающего сценариста, до сих пор остается для меня загадкой. А его рассказы заставили меня менее критически взглянуть на мистику, эзотерику, «знаки судьбы» и на вопрос – «Есть ли Бог?..» Вспоминая этого светлого человека, я отчетливо понял, что их судьбы подобны целой Эпохи.

Джасур Исхаков
Kultura.Uz.