Транзит. Неоконтент творческого пространства Искусство Ташкентцы

Владимир Карасёв

Гений – это способность
обрести собственную судьбу.

Что наша Жизнь? – ТРАНЗИТ из небытия в инобытиё!

…Фамилия «Тюрин» широко распространена в культурных исторических кругах России с начала XIX века. Некоторых из них бушующие волны и ураганы истории забросили в разные страны мира. И всегда деятели, носящие эту фамилию, так или иначе, были связаны с созидательными открытиями и творениями в области искусства. Александр Иванович Тюрин занимает уже четверть века достойное место в этой славной фамилии демиургов.

Каждый период развития живописи (как, впрочем, и любого другого вида искусства) отмечен стремлением художника сделать шаг вперёд в эволюции средств отображения мира. Трудно, конечно, свести поиски выдающихся мастеров, непохожих друг на друга, к какой-то одной элементарной формуле. И всё же, думается, есть общая генеральная тенденция развития, в которую, при всех возможных оговорках, вписываются многочисленные изменения языка живописи за тысячелетнюю историю. Я бы назвал её движением в сторону аутентичности живописного изображения изображаемому.

Говоря иными словами, живописное искусство сегодняшней Среднеазиатской Богемии шаг за шагом двигается в сторону адекватного воссоздания реальной действительности. «Мыслящий и работающий человек есть мера всему. Он есть огромное планетное явление» – так считал Вернадский. А тот, кто мыслит и работает, выходит из ограниченного личного мирка в надличный мир и, если не избавляется от смерти, то избавляется от страха перед ней.

…Жизнь Александра Ивановича Тюрина, известного ташкентского художника всегда останется недосказанной, не раскрытой до конца, но есть надежда выявить нечто самое главное, определяющее, в жизни маэстро. Он не приспосабливается к изменчивым веяниям времени, но сам возделывает своё окружение, выбирает и изменяет его согласно своим идеалам. И живёт Александр ярко, радуясь и страдая, более страдая за других, чем за себя, живёт напряжённо, порой на пределе сил, порой на краю гибели, боясь не смерти – она неизбежна! – а опасаясь тусклой, трусливой полужизни с её убогими радостями – жизни обывателя.
Между яркими периодами взлётов и падений в истории искусства подчас лежит полоса сумерек: это время, когда искусство часто тяготеет к символическому мышлению. Это «сумеречное искусство» возникает в эпохи клонящихся к упадку цивилизаций, которые ещё способны дать культуре нечто, но уже не могут создать условий для того, чтобы это нечто стало шагом в развитии художественной культуры. И это нечто становится «сумеречным искусством», искусством, в котором схватывается данное состояние общественной жизни.
Однако «сумеречное искусство» не является признаком культуры одной эпохи. Такое искусство, в широком смысле этого слова, возникает тогда, когда устойчивые признаки исторически-конкретной монистической (национальной, региональной или определённого типа цивилизации) разрушаются в результате постепенного или быстрого распада её общественных оснований. К несчастью, может быть, нам «повезло» жить и творить в эту эпоху «перемен», эпоху духовных проявлений кризиса, возникающего на том этапе развития общества, когда совершается переход в структуре социально-экономической формации от одного этапа развития к следующему или реставрации старого. Расшатывание старой структуры неизбежно связано с поисками новых систем организации, в том числе, и с попытками создать новую культуру. В искусстве возникает попытка схватить и передать этот процесс.

Наступило время новой убийственной для настоящего интеллектуала культуры “ob grade”, когда образовывается ментальная дистанция между людьми, заражёнными потребительскими бациллами. Человек думающий начинает искать выход из ада лжи, продажности, бесчестия. Кто-то уходит в свой внутренний мир, не в силах противостоять наглому напору «продавцов счастья», кто-то бросается в омут церковного идеализма, наполненного булькающей жижей неврастении.

Тюрин тоже создаёт два портрета главы русской православной церкви: «Кирилл, Патриарх Московский и всея Руси» – портрет, появившийся в самом начале 2010 года. Он совершенно необычен для изображений духовных лиц подобного ранга. Взгляд «отца русской церкви» направлен куда-то вверх и мысль его, возможно, направлена на Божественную сущность. Однако, глаза с прищуром – то ли от сияния святости, представшей перед ним, то ли от телевизионных софитов, когда он вещал обывателям о том, что такое вера, – наполнены… хитрецой! А свет-то «благоденствия» оказывается за спиной святейшества! Торжественные облачения на фоне сибирского пейзажа выглядят анахронизмом. Роскошь шитья и золото посоха никак не говорят о бескорыстии святейшества.

Выбор. Перед ним оказывается всякий: выбирают даже тогда, когда ему (человеку) кажется, что он ничего не выбирает и не решает – всё решено за него кем-то другим. И всё равно, у каждого остаётся Выбор – следовать ли принятому кем-то решению, или идти по жизни иным, своим путём. Такая ситуация особенно часто возникает в жизни творческого человека. И вот, выписав этот портрет, Александр Тюрин вдруг, возможно, осознал, какое он сотворил нелицеприятное откровение! Редкостная для нашего циничного времени истина! Опять «Выбор» или откровенный разговор о нерассуждающем разуме в русском христианстве? «Искусство – это дорога к богу, высшей материи, высшему разуму, совершенству, – говорит художник, комментируя свои портреты Патриарха, – при этом, изобразительное искусство на всем протяжении своего развития неоднократно, меняло свои стили и направления, но неизменна, оставалась его сущность. Эта сущность и есть то самое, поиском чего я занимаюсь всю жизнь»…

…Через полгода Тюрин создаёт новый холст «Портрет Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла» (2010 г.), стараясь придать этому образу более глобальный характер, что должно было бы соответствовать значению этой фигуры для россиян.
Теперь на полотне запечатлён совершенно иной человек. Взгляд патриарха стал более вдумчивым, самоуглубленным. На холсте центральная часть России с раскинувшейся широкой гладью реки, на другом берегу возвышается трёхглавый храм. Охранная панагия осеняет своей святостью владельца. Посох стал скромнее – более соответствующий страннику во времени и пространстве.

Получилось ли задуманное художником? Может и получилось, но не всё так просто. Подобная работа, как говорил Тюрин: «… корректирует твою внутреннюю философию, оттачивает сознание, утончает взгляд на вещи, окружающий мир. Это судьба. Все это дается свыше. Кто-то тебя ведет, курирует, подталкивает на эти действия в рамках твоих стремлений и желаний». Несмотря на то, что Тюрин, без всякого сомнения, iconoclast, в его арсенале как бы сохраняется почтительное отношение к духовным авторитетам. Он рассматривает Искусство как, прежде всего, откровение, которое несёт человечеству очищение. «Отсюда и миссия художника, – говорит Тюрин, – поймать и передать ритм и дыхание времени. Творчество — это как некая вулканическая масса, находящаяся в недрах твоей души и устремляющаяся выплеснуться на поверхность. Понять свою сущность, роль и место в современном художественном процессе. Не ввязаться в поточный метод индустрии искусства». По-настоящему талантливый художник обладает немаловажным качеством – способностью к озарению! Но как оно – озарение – приходит к творческому человеку понять и разобраться трудно. Можно применить в этом случае какие-нибудь мистические толкования или психоаналитические научные изыски, но приведут ли эти размышления к истине? Отсюда и художественное воплощение «сумеречного» образа искусства.

…В 2004 году Тюрин пишет триптих, посвящённый сохранению людьми нашей общей исторической Памяти – «Бездонная Вечность». Центральное полотно, кажется, в самом деле заполнено бесконечной Вечностью – это переданный фоном синий небесный свод, застывшие под вечными белыми снегами хребты Тянь-Шаня. Оное именно там, где художник полвека назад родился, где «хлебнул» первый глоток чистейшего воздуха, наполненного исторической памятью, которая всегда сохраняется в нас – людях – на уровне генетики, но никак не на условных рефлексах, ибо этой частью сознания руководит разум.

Застыл в бесконечном раздумье каменный балбал, как азиатский сфинкс, как хранитель каких-то знаний и мудрости, которую нам, людям, следует постичь. Но вот придёт ли этот волшебный миг постижения? Сможем ли мы шагнуть в Историю относительности, чтобы понять для чего Создатель дал нам разум? А если нет этого Создателя, то кто тогда? Для чего тогда? Может быть тот Портал, который сегодня ищут тысячи землян для связи с другими мирами или Господом Разума, находится в старом забытом Богом мазаре? Или это только знак, напоминающий нам о бренности, тленности и несостоятельности жизни? А Мост Перехода там, на этих парящих в небе скальных пиках, которые хранят и показывают нам тот самый мир на планете, заполненной душами ушедших от нас людей.
Для чего Александр изобразил орла, всматривающегося в нас, зрителей триптиха? Может быть, это скрытый от нашего взора Зевс – могущественный, развратный, безразличный? Он – орёл – как будто спрашивает нас, зачем нам другие миры, когда так старательно поганим собственную, дарованную богами планету? А может быть, люди ищут эти переходные Порталы, чтобы уйти от самих себя, от удушающего одиночества в семимиллиардной толпе, От непонятной неудовлетворённости этой жизнью, где религиозные шулеры призывают к скотскому терпению, а политические мракобесы толкают миллионы людей к самоубийству? Над орлом в поднебесье облачко, как след души, уходящей в Бездонность. Однако при этом, всё же: – помянем тех, кто были с нами, кого Судьба не сберегла, их души тают над горами, как след орлиного крыла…

…Естественно, творчество Тюрина не может быть каноном духовности, но вот душевности, каноном, дающим верные ориентиры для творчества других художников. Действительно, никто из тех, кто обратился к его искусству, его взглядам на понимание роли человека в мире сегодняшней неустроенности, мире заблуждений и иллюзий, уже не может оставаться прежним. Мы учимся прощать, читать, видеть, слышать, оценивать мировую и национальную культуру, находить единые корни, распознавать и осознавать первородное и непорочное.
…Не могу не отметить маленький штришок из биографии художника, После успешного окончания художественного училища им. Бенькова в Ташкенте, он был направлен обучаться в Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е.Репина – в знаменитую «Репинку»! Мечта Александра, казалось, осуществилась, ведь его педагогами стали ученики художников окончивших именно Императорскую Академию художеств, учителями которых были такие известные художники, как П.Е Кардовский, И.Е.Репин, В.Е.Маковский, В.Серов, Н.К.Рерих, К.Коровин, И.Я. Билибин. Они-то и были носителями тех художественных ценностей, овладеть которыми Александр мечтал. Увы! Это был тот редкий случай, который дарует Судьба – застать ещё то самое поколение учителей. Но распался союз, Тюрин возвращается в Ташкент и с отличием оканчивает Институт им. А.Н.Островского.

Судьба, видимо, любит «весёленькие» корректировки. Однако художественные кумиры, представители высочайшей гуманистической культуры, отражающей культуру исполнения произведения, глубокое знание темы, над которой работал «мастер кисти», и дисциплину нравственных помыслов, всеобъемлющую завершённость мысли, помогли Тюрину определить свой сектор творческого поиска. Молодого художника восхищало умение былых мастеров создать из, может быть, простенького сюжета «полнокровное», подчас глобальное по смыслу произведение, от которого у зрителя возникало полное ощущение реальности происходящего, появлялись чувства соучастия и сопереживания. Великой аурой профессионального Искусства, в которую был вовлечён художник своими учителями на поприще живописного творчества, Тюрин Александр неизменно называет творчество известнейшего деятеля искусств Узбекистана В. И.Жмакина и профессора М.М.Девятова из Санкт-Петербурга. Оба прекрасных маэстро дали ему своеобразные и творчески перспективные понятия о сущности изображения человеческого облика, в котором должно быть всё, что присуще человеку в этой жизни.

….Работа «Бардо» могла бы стать символом более возвышенной идеи «потребительского искусства», активно сегодня провозглашаемого такими мэтрами, как Э. Уорхол, Р. Гамильтон, Р. Флекснер, Т. Вейссельман, или шагом к обложке журнала «Fashion», где шляпка, шарфик и чувственные губки заменяют интеллект. К этой же серии портретов можно отнести и такие полотна 1997 г., как «Дама в жёлтом» 1999 г. и «Rendez-vous» 2006 г. Однако, вырываясь из всёпоглощающего смога бесстыдно-циничной скабрезности, Тюрин бросает откровенный вызов так называемым «новым» художественным ценностям. И вот тут-то и появляется у художника целая серия просто замечательных портретов, где объектами пристального внимания стали две дочери художника. Процесс восприятия и становления жизненных устремлений молодых и стал полем изучения художника. Его работа «Портрет в красных розах» (2006 г.), где есть и зелёный гранат, и незримый ангел, и, самое главное, вопрос поставленный взглядом натуры (эта тема ещё будет продолжена Тюриным спустя пять лет в полотне «Виноградинка»). В 2009 г. он пишет «Портрет Марии» в зеленовато-жёлтых тонах на фоне открытой в сложный мир двери и чудесной птицы, символизирующей душу юную и беззащитную. В этом портрете он впервые отказывается от изображения нижней части лица, оставляя только выразительный взгляд. О чём можно в таком возрасте вопрошать мир?

Художник ищет такую подачу психологического состояния, которая могла бы сама подсказать жизненные перипетии, устремления, надежды, мечты и те маленькие тучки, которые обязательно появятся на жизненном пути. Через год он снова пишет полотно, которое называет «Мария», в исключительно академической манере повторяет портрет дочери. Он как бы сравнивает два способа подачи изображения и пути решения стоящих в связи с этим перед художником задач. Он меняет выразительный язык живописи. Потом, ещё год спустя, уже в полотне «Виноградинка» (2011 г.), эти две изобразительные манеры сольются в единый, очень многозначительный, с симфоническим звучанием, портрет, обладающий огромной внутренней энергетикой. И это не панегирик, а констатация объективного факта. Так вот именно ради этой объективности, могу заметить, что его портретное мастерство стоит в одном ряду с работами Юрия Анненкова, Константина Родзевича и Натальи Гончаровой.

«Виноградинка» – полотно, появившееся как отблеск долгих размышлений, само по себе настолько уникально в композиционном и цветовом решении, что о нём можно сказать – исповедь всего невыразимого, недосказанного. Специфика цветового решения напоминает полотно «Smaragdos. Изумруд» или работу «Безмолвие» (2008 г.). И фон из невнятных (может быть никчёмных, потухших?) цветов, и сливающаяся с ними фигура хрупкой девушки с искорками в глазах, глядящей на зрителя. Может быть, и не важно то, что хотело бы сказать это юное создание, а чрезвычайно значительно то, что говорит её взгляд? Расслышать бы. Ясность, пожалуй, вносит зелень не диссонирующего с цветовой гаммой фона виноградника. И уже не дочь Мария, стоящая возле виноградной лозы, а, кажется, сам художник говорит: «Я есмь виноградная лоза, а Отец Мой – виноградарь. Всякую у меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает; всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода. Вы уже очищены через слово, которое Я проповедовал вам. Пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе; так и вы, если не будете во Мне» , – как гласит Иоанн (Евангелие от Иоанна. 15, 1-4.).

Возможно, и не сорвёт эта юная дама виноградинку (ведь рука просто машинально перебирает спелые упругие ягоды), а уже сама стала этой ягодой. Мир юности беспечен, и от того бессмертен! Какие извечные тайны откроют миру «очищенные через слово»?
…Нельзя не сказать, рисуя творческий портрет Александра Тюрина, о том, что «инфлюэнция» авангардного видения коснулась и его. Через эту «простуду» сегодня проходят практически все художники. И от этого никуда не деться – так и должно быть, ибо ребёнок, начиная свой путь в живописи, обязательно украсит своими «шедеврами» обои или все стены своего дома, а когда этот творческий порыв рождает родительские болезненные последствия, юное дарование выходит в подъезд, на улицу. Попробовать, почувствовать, испытать на себе – это главный путь исканий творческого человека. Чаще всего это заболевание принимает хронический характер (соглашусь – есть отдельные художники, которые провели интеллектуальную вакцинацию от этой болезни).

Тюрин «испробовал» и этот способ самовыражения. Его картины абстрактного характера не «пошли» далее экспериментов с разными цветовыми сочетаниями, с поиском тех оттенков, которые могли бы передавать настроение, состояние, заданную художником характеристику. Для меня абстрактная живопись – это творчество на уровне подсознания. Иногда изучение это вида живописи помогает открыть великолепный и необъятный мир homo sapiens. Некоторые работы А. Тюрина показали, что можно цветосочетаниями передать чуткую ауру восточного мира, внутреннее состояние воспринимающего, аромат необъятного жара, степенность, важность, умудрённость, стойкость перед невзгодами жизни. Даже в своих немногочисленных абстрактных работах Александр, как говорится, «шагнул» дальше признанного на российских просторах авангардиста Сергея Полякова. И, разумеется, эти «тюриновские поиски» сегодня кажутся просто грандиозными на фоне так прославляемого ныне в Европе Джейса Таррелла с его полотном «Падение светлого», что по сути своей является не более, чем жонглирование цветовыми эффектами. Тюрин искал язык иного понимания цветовой гаммы. Но всё равно, изображение, пусть даже в неистовой радужной красоте все же не передавало глубины внутреннего борения художника.

Сегодня Александр Тюрин творит в стране, которая в действительности (это нельзя не признать) является, несомненно, животворящим авангардом движения гуманистических начал в Центрально-Азиатском творческом пространстве.
В рейтинговой десятке лучших художников Центральной Азии, первые восемь мест заслуженно занимают узбекистанские художники и в этом списке Тюрин.

Тюрин говорит сейчас языком изобразительного искусства, синтезировавшим Восток и Запад. При этом, несмотря на то, что живопись Александра строится на великолепном пласте реалистической школы, ему не чужды авангардные и экспрессионистские решения некоторых тем. Не берусь анализировать все его такие работы, но о двух-трёх следует немного сказать. Это, прежде всего, работа, созданная в 1992 году, – «Пейзаж № 1». Неоднозначный, совершенно фантастический пейзаж, написанный цветами стали и расплавленного металла. Огромное пшеничное поле, над которым раскалённое, как в печи, небо, где лунный шар больше похож на стальное ядро и воссоздаёт атмосферу вселенской гибели. А может быть, это уже не Луна вовсе, но неведомо как переместившийся к нам безжизненный и холодный спутник Сатурна Энцилат? Да и сами колосья, ставшие металлическими сплавами, перечёркивают любые намёки на жизнь. По линии горизонта просматриваются силуэты тонущих в этом стальном жаре апокалипсиса «вечных пирамид». Время как будто обречено. Пейзаж написан буквально на разрыв аорты, до умопомрачения любого состояния, напоминающего разумность. «В тот день, когда постигнет их наказание сверху и из-под ног, и скажет Он: «Вкусите то, что вы творили!» (Коран. Сура 29. Стих 55) . Полотно, разумеется, впечатляет и, вероятно, поэтому стало достоянием кабинета шефа Военно-морского ведомства Великобритании в Лондоне.
…Тема апокалипсиса, постоянно тревожит, будоражит воображение мастера. Как отмечает сам Тюрин: «Писания – книги великих пророков – одни из самых совершенных источников духовной культуры человечества, переданные нам из прошлых цивилизаций. Я не иллюстрирую, а стараюсь осмыслить эти процессы через призму событий, происходящих с нашим народом в ХХ веке и, конечно, в том ужасе террора и «демократической» бойни, охватившей уже начавшийся XXI век».

В своих живописных работах он постоянно пытается подойти к решению этой темы в контексте современного художественного процесса, современной эстетики и философии. Многие полотна из этой серии созданы как уже озвученный реквием веку, эпохе страшных войн, кровавых революций, приведших к массовым неописуемым человеческим жертвам и трагедиям миллионов и миллионов.
«…Знакомство художника с археологами вылилось в «Пейзаж №2», в котором выражено ощущение современным человеком раскопок древнего городища. …Много веков назад на этом месте, в этих строениях бурлила жизнь, но прошло время, и о древнем городе можно получить представление только по остаткам этих стен…» , – так писала несколько лет назад искусствовед Гульсара Бабаджанова о пейзаже Александра Тюрина. Однако и в этой работе видно, что из земли, откуда-то из её потаенных глубин уже стремится на поверхность огненный жар, неотвратимый, беспощадный, всё сжигающий. Не является ли это наказанием людям, исходящим не из небес, а из глубин земных, которые сохраняют память человечества?

Поверхность Земли на полотне безжизненна, покрыта мертвящим снегом или пеплом, изрезана, трещинами, покрыта остатками когда-то выкопанных стен древних жилищ уже умерших во Времени городов. Мир вокруг превратился в Археологию.
Археология – это уже конец жизни или печаль её продолжения? Как знать! Всё славное и гадкое о народе остаётся на Земле и сохраняется в Археологии. Ничего не скрыть, ибо существует она – «печать Каинова», передающаяся в наследование. Археология беспристрастна к любому – грешному и праведному, – она не судит и не оправдывает, не чернит и не обеляет. Археология – только археология.

Конечно, художник Тюрин совсем не Савонарола и не стремится реформировать мировоззрение бесконечного количества людей, но вот душевное неравнодушие каждого, даже одного человека, способно сотворить подлинное чудо!

Спустя пятнадцать лет Тюрин повторит этот сюжет в своём полотне, поданном в несколько иной цветовой гамме, с «заглаженными» и уже мягко прописанными оплывами древних стен как коридоров Памяти, как лабиринтов Исканий. Но изменилась ли от этого сущность его идеи?
История далеко неоднозначна для каждого из нас, ибо мы живём в своём историческом пространстве, которое создаётся в силу внешних, чаще от не зависящих от нас обстоятельств.

Великолепное полотно Александра Тюрина, написанное в 2007 г., «Шах-и Зинда» напомнило мне об одной археологической поездке с художником, когда мы остановились специально на культово-погребальном комплексе средневекового Самарканда. Мы внимательно осматривали эти погребальные мавзолеи и говорили не о смерти, а о бессмертии.
Александр говорил о том, что все погребённые здесь, в комплексе, люди (кроме одного — Это погребение Казы-заде Руми – выдающего астронома средневековья, несомненно, истинного автора «Гурганских астрономических таблиц», которые были закончены в 1437 году) для Истории ничего не значили. «Чтобы сохранилась память о них, когда-то живших и, может быть, что-то значивших для своего времени, им надо было умереть! Только тогда, когда над их бренными телами были возведены эти замечательные архитектурные строения, имена их (и то далеко не всех) дошли до нас через половину тысячелетия . Вон там, – художник указал рукой на обширные пространства по склону Афрасиаба, – тысячи, десятки тысяч безымянных жителей города нашли свой покой. А вон над той знаменитой керамической мастерской находится целое поле безымянных могил выдающихся художников-керамистов, которые на века прославили и обессмертили и город Самарканд, и само время правления Тимуридов своими изделиями. В чём смысл бытия художника, вообще?».

Над Шах-и Зиндой, в мареве полуденного солнца, плыл терпкий запах жёлтых соцветий пижмы, который смешивался с горечью полыни и высохшей глины. Тюрин чувствовал это непростое пространство Истории, и всё остальное было относительно. Вообще, весь погребальный комплекс содержит захоронения Эмир-заде и племянницы Тимура Шади-Мульк-ага, Туглу-Текин – матери эмира Хусейна, который был одним из военачальников Тимура и сестры Тимура Ширин-Бика-ага, парочку неизвестных ныне (безымянных) мавзолеев и мавзолей Эмира Бурундука, а также мавзолей некого Ходжи Ахмада и комплекс младшей жены Тимура Туман-ага. Есть ещё и мавзолей, построенный неизвестно, пока, для кого, но условно называемый «Уста-Али», поскольку сохранилось лишь имя зодчего – уста Али из Несефа (Карши).

…Как бы ни складывалась дальнейшая творческая судьба этого замечательного художника, его гражданская позиция остаётся незыблемой – он патриот своей страны. Как бы ни толковали это понятие – патриотизм – оно наполнено самым высоким смыслом. Это позиция неравнодушного к жизни общества человека. Он имеет возможность, наперекор обстоятельствам творить во имя великих гуманистических смыслов. У Тюрина, как и у любого современного художника (именно художника!) Узбекистана, ясная перспектива бурного созидательного характера, но в пределах понимания всего спектра современной жизни.

Поэтика живописных полотен Тюрина опровергает иногда звучащий реквием по Искусству. Самое прекрасное, что есть в искусстве, это его реалистическая основа. Какими бы средствами оно ни создавалось. Действительно, как говорит Тюрин, Искусство очень тонкая материя, находящаяся в параллельном мире, которая материализуется через произведения художников. Но разве кто-нибудь в состоянии влиять на параллельные миры? Так и в Искусстве – оно будет пребывать вечно в отведённом только ему духовном состоянии. Художник – только камертон, по которому Время сверяет дороги своих странствий. А может быть, всё, как-раз-таки наоборот?