Анвар Картаев: “Актёрская профессия — обнажение души” Искусство Ташкентцы

«Посмотрите, вот он без страховки идет…» — слова из известной песни Высоцкого о канатоходце в полной мере можно отнести к актеру яркой и многогранной индивидуальности Анвару Картаеву, на счету которого около 40 ролей в театре и кино. Каждая из них — словно обнаженный нерв его творческого пути, по которому Картаев идет, как по канату.

Великолепно владея собой, завораживая зрителя и покоряя его талантом вновь и вновь. Разноплановый артист, которому подвластен широкий диапазон ролей, он создает острохарактерные, драматические образы, трогающие зрителя до глубины души. Таковы его герои и в недавних премьерах — Молодежного театра Узбекистана «Vox in desertо», киноленте «Максад». Наше эксклюзивное интервью — о жизненном предназначении и сути ремесла в святая святых любого актера — гримерной театра, где Анвар Картаев — простой в общении, живущий с верой в чудо, удивительно искренний и эмоциональный человек — делится со мной самым сокровенным…

— Если говорить о спектакле «Vox in desertо» («Голос в пустыне») нашего режиссера Наби Абдурахманова, то его поставили буквально за месяц, — делится актер. — Моя роль — одного из двух актеров-беженцев. В их театре гремела гениальная постановка «Король Лир». Но из-за войны они, не имея ни документов, ни жилья, ни средств к существованию, вынуждены переехать в чужую страну. В Америке играют на улице для случайных прохожих. Это игра с болью в сердце, потому что без зрителя актер уже не актер. И участники постановки передают такое состояние до и после спектакля, в антракте. Страшнее всего ощущение ненадобности, невостребованности. Когда артист не может приложить свою энергию, он умирает физически и духовно.

Есть в постановке и другой момент. Актеры, не зная английского, исполняют «Короля Лира» на родном языке. Стоит им только включить перевод, как вокруг них собирается толпа, за тысячи километров от Родины ими вновь восхищаются, их признают. Если актер от Бога, он останется таким всегда.

— Можно сказать, что спектакль в какой-то мере отражает реальное положение дел — сегодня люди предпочитают сидеть возле экрана телевизора или компьютера, чем посещать театр?
— Храмы искусства все чаще делают постановки в угоду зрителю, который не хочет думать, ему нужна «развлекаловка». Люди меньше читают, отвыкли глубоко мыслить. Но тем не менее мы никогда не идем на поводу у такой публики. Наоборот, стремимся поднимать проблемы, о которых человек никогда не задумывается в реальной жизни. Например, об обратной стороне нашей профессии, доле актера, лишившегося самого дорогого — возможности нести свое искусство зрителю, как это было показано в «Голосе в пустыне». Или другая постановка Наби Каюмовича — «Миры в столкновении» по Идо Нетаньяху. Пьеса написана под впечатлением материалов о серии встреч профессора Альберта Эйнштейна и доктора Иммануэля Великовского, а также их рукописей и писем друг другу. Постановка меняет привычные представления о ходе истории, предлагая новую версию — все события на 500 (!) лет ближе. Эта сенсационная гипотеза подкрепляется научными доказательствами, оценить достоверность которых и может публика. Смотреть такое должен подготовленный, читающий зритель. И мы стараемся при этом не только отдавать свою энергию в зал, но и «забирать» аудиторию на сцену, чтобы она сопереживала, доходила до катарсиса — духовного очищения через сильные чувства и эмоции.

Кто-то скажет, что актерская профессия эгоистическая. Возможно, в этом есть доля правды. Но, если брать в целом, артист выворачивается перед зрителем наизнанку. В чем суть профессии? Это обнажение души. Актер должен не играть, а жить на сцене. В первом случае зритель поймет фальшь. Ему нужно видеть персонажа и тебя в нем. Профессия всегда заставляет думать. Собственно, для этого мы в нее и пришли. Ты включаешь себя в роль, в предлагаемые обстоятельства.

— Наверное, актерская профессия еще и возможность получить ответы на волнующие вопросы?
— Это скорее опыт, который в себе несет многое. Убежден, нельзя молодому артисту доподлинно сыграть старика. Можно сказать, жизнь на сцене идет параллельно реальной. Чем ты старше, тем больше опыта, знаний, умения перевоплощаться.

— Когда к вам пришло осознание того, что хотите стать актером?
— Осознание… (Задумывается). Знаете, наверное, неправильно говорить о том, что ко мне пришло осознание. Скорее это было желание, причем с детства. Любил слушать пластинки и представлять героев. Как они выглядят, говорят. В театр, в котором изначально мечтал петь, пришел не сразу. После школы работал помощником начальника электропоезда, потом на Ташкент­ском опытно-механическом ремонтно-экскаваторном заводе, где освоил специальность электромонтера, отслужил в армии, опять вернулся на завод. И так до тех пор, пока случайно не попал в театр-студию «Оптимист» при ДК авиастроителей (ныне Центр духовности и просветительства Министерства обороны). После первой же серьезной постановки ее руководитель Тамара Абрамовна Маринко сказала: «Анвар, тебе надо заниматься этим серьезно». Так в 23 года оказался в Школе-студии драматического искусства при Молодежном театре, а потом окончил бывший Ташкентский театрально-художественный институт по специальности «Актер театра драмы и кино» (мастерская Наби Абдурахманова). Здесь я с 1993-го и ни разу не пожалел.

— Какими качествами, на ваш взгляд, должен обладать артист?
— Их много. Прежде всего честность, порядочность, человеколюбие.

— Для вас они, вероятно, одинаково важны в театре и кино, где вы снимаетесь?
— Театр и кино — два абсолютно разных вида искусства. В первом — прямой контакт со зрителем, во втором из-за отсутствия большого количества камер не всегда работаешь с партнером. Более того, на сцену выходишь наполненный энергетически, духовно и все отдаешь за два часа. В кино же тебе совершенно неожиданно могут сказать: «Стоп! Новый кадр!». В этот момент очень сложно вновь настраиваться, хотя ты прекрасно понимаешь: другого шанса донести роль до зрителя не будет. Как говорила Фаина Раневская: «Сняться в плохом фильме — все равно, что плюнуть в вечность». Ведь тебя смотрит большая аудитория, нежели на сцене. К тому же у каждого театра свой зритель.

— Вы сейчас имеете в виду «Ильхом», где также заняты в поста­новках?
— Мне нравится работать с разными режиссерами. У каждого — иные грани видения мира, и это очень интересно. «Ильхом» — камерный театр, и у него совершенно другой материал, нежели у нас. Я занят там в разных постановках — «Золотой дракон», «Федра», «Жестяной барабан», «Антигона».

— Есть ли у вас роли, которые особо близки?
— Все близки одинаково. Каждая — как рождение ребенка. При этом нет разницы, детский это спектакль или взрослый. Всегда выходишь на сцену, как в первый раз. У нас в театре у актера нет одного амплуа, все образы разноплановые. Наби Абдурахманов всегда давал роль на сопротивление, чтобы артист рос. Поэтому сегодня могу играть Люцифера из мюзикла «Содом и Гоморра-XXI», а на следующий день — батюшку в «Аленьком цветочке», волка в «Трех поросятах». Рад, что сегодня, пройдя через многие роли в одной из наших самых сложных и одновременно выдающихся постановок — «Скрипач на крыше», — играю в ней главную — Тевье-молочника. С нетерпением ждем восстановления спектаклей «Холстомер» и «Эквус», роли в которых мне особо запом­нились.

— Что можете сказать о вашей работе в фильме «Максад»?
— Название ленты режиссера Рустама Мелиева переводится как «Цель», создана она при поддержке МВД. Это первый детектив-триллер, снятый в Узбекистане. У меня роль главного героя — оперуполномоченного, майора Гулямова, расследующего хладно­кровное убийство. Так сложилось, что именно в кино за мной закрепился отрицательный образ. И это мой первый положительный герой на экране. Фильм собрал довольно большое количество народу, его впервые показали во всех кинотеатрах на узбекском и русском языках. Надеюсь, он даст старт новым интересным проектам, и зрители скоро увидят на экранах ленты, снятые в таких жанрах, с которыми раньше даже не были знакомы. Радует, что Президент поднимает культуру на новый уровень, и мы постепенно отходим от старой системы киноиндустрии, приближаясь к международным стандартам. Есть много молодых режиссеров, которые хотят и могут делать хорошее кино, мыслят масштабно. У них большие планы на будущее.

— А каковы ваши планы?
— Моя мечта — возродить детское кино. У нас есть большая творческая группа, прилагающая к этому все усилия. В свое время была замечательная детская передача «В гостях у сказки», где наравне с российскими фильмами гремели и наши ленты. Среди них, к примеру, «Седьмой джинн». Очень важно возродить этот жанр. В первую очередь для того, чтобы оттащить ребят от компьютеров, показать им, что волшебство существует. К сожалению, ушел из жизни замечательный детский режиссер нашего театра Георгий Мустафин. Благодаря ему несколько поколений будут верить в чудо. Он был не просто учителем. Его заслуга в том, что не только юный зритель, но и все мы, актеры, верим во что-то чистое, светлое, научились не врать зрителю. А это в любом виде искусства — будь то театр или кино — незаменимое качество.

Беседовала Оксана Кадышева.
Опубликовано в газете «Правда Востока» №18 (28981) от 26 января 2019 года.