«Я тебя знаю…» Искусство Ташкентцы
«…И тут он вспомнил, как в Ташкент на гастроли приезжал московский театр «Современник».
У молодых самодеятельных ташкентских актеров возникла авантюрная идея – пригласить москвичей на свой спектакль.
В назначенный день и час к клубу подъехал автобус.
К восторгу и ужасу молодых артистов, из него вышли Евстигнеев, Табаков, Мягков, Дорошина, Кваша, Щербаков, Толмачева, Сергачев, Иванова – человек двадцать актеров московского театра! Почти вся труппа!
Как и что играли, Митя вспоминать не любил. Переволновались! Но навсегда запомнил разговор с москвичами после спектакля.
В фойе накрыли столы, на которых стояли ляганы с черешней и бутылки шампанского. В конце мая в Ташкенте уже царила летняя духота, поэтому открыли двери во внутренний двор.
В разгар беседы, когда Евстигнеева спросили о чем-то и он начал отвечать, у раскрытых дверей в лучах яркого солнечного света появился изрядно подвыпивший работяга в запачканном краской комбинезоне. Он разглядывал знаменитых актеров. Не верил своим глазам. Не мог понять, откуда они здесь взялись.
Все головы повернулись в его сторону. А пришелец ткнул согнутым пальцем в сторону Евстигнеева.
– Я тебя знаю. Вот интересно. Тут ты такой, а в кино тебя видел, ты совсем другой… Как у тебя это самое…
Все молчали. Вопросительно, напряженно.
Митя подал знак сидящему рядом приятелю. Вдвоем они осторожно двинулись в сторону дверей. На всякий случай.
И произошло то, что Митя запомнил на всю жизнь.
Евгений Александрович стал спокойно, по-деловому рассказывать хмельному работяге, что такое актерская работа. Как обучают профессии. Как учат «подглядывать» за людьми, запоминать особенности их поведения, речи, пластики. Тут же показал пару характеров, походок.
За столом снова возникло оживление. Послышался благодарный, одобрительный смех.
Работяга слушал, кивал. Но вдруг, словно вспомнив о чем-то, развернулся и ушел вглубь двора.
Митю охватил стыд.
Он позволил себе, пусть мысленно, унизить только что ушедшего человека, поставить его ниже себя и других. А Евстигнеев не позволил! Митя смотрел на Евгения Александровича, который ел черешню, вполголоса шутил со своим соседом, актером Щербаковым, – и был благодарен ему за этот урок…»
Это – из новой повести бывшего ташкентца Александра Колмогорова, замечательного актера, замечательного писателя и, могу добавить, замечательного друга. Рада сообщить, что фрагменты этой повести журнал Восток Свыше опубликует в ближайшем номере.
А ещё об одной замечательной новости, связанной с Сашей Колмогоровым, — чуть позже — после Нового года.
Лейла Шахназарова[Цитировать]
Табакова в этой компании быть не могло. В «Современнике» да и во всей театральной Москве прекрасно знали: Лелик никогда не выступал без гонорара. Это был его принцип, которому он никогда не изменял, с младых ногтей, что называется.
Любопытствующий[Цитировать]
Если позволите, две поправки. Первая. Я не бывший, а вечный ташкентец.) Вторая. В приведенном уважаемой Лейлой отрывке не сказано, что Табаков приехал «выступать», — он вместе с коллегами приехал смотреть спектакль. Согласитесь: за это Лелик гонораров требовать не мог.
Александр Колмогоров[Цитировать]
Если позволите, одна поправка. Лелик требовал денег за каждое появление появление на публике. Не говоря, конечно, об участии в спектаклях, творческих встречах, выступлениях на ТВ, по радио, в печати, репетиторство, обучении молодежи. То есть за каждый шаг по земле, за каждый вздох. Он считал, что только такой подход справедлив по отношению к нему, выдающемуся мастеру. А мастер он и впрямь был уникальный. Это был его принцип. Если не верите, спросите у ветеранов «Современника» — они от Вас в шаговой доступности. Об этом Вам скажут Гафт, Козелькова и другие здравствующие актеры, а также искусствоведы и критики столицы. Это общеизвестно.
Любопытствующий[Цитировать]
Что ж! Как говорится: «У каждого мгновенья свой Кобзон». Но, учитывая, что приведен все-таки отрывок не из статьи о «Современнике», а из повести, что это не документ, а вымысел, — думаю, что автору позволительно «врать» о своих героях так, как ему заблагорассудится, и в нужный ему момент сделать прослывшего «алчным» актера «иже херувимом».))
Александр Колмогоров[Цитировать]
Сложно сказать, уважаемый, насколько позволительно «вранье», когда речь идет о конкретных персонах и конкретной ситуации — а именно о встрече с молодыми актерами, которой в реальности не было. А была встреча со студентами ТашГУ, и я на ней присутствовал, поскольку мой старший брат работал на автобазе, обслуживавшей университет. Напомню, что доставили артистов «Современника» в ТашГУ на «РАФике», которым управлял мой брат, и я сидел рядом с ним. Поскольку «РАФик» больше 10 человек не вмещает, число актеров никак не могло быть около 20. «Современниковцев» было человек 6 или 7, рядом два студента филфака, которые по просьбе преподавателя и организовали эту встречу, получив замечательное вознаграждение в виде зачета по русской литературе. А «врать» — согласен, особый дар, который дается не всем. Видимо, поэтому Лейла и сказала: замечательный писатель. То есть человек, способный замечать то, что не умеют другие.
Любопытствующий[Цитировать]
Лейла всегда права.) А что касается встреч, их было несколько. Моя личная радость — присутствие на встрече актеров «Современника» московского с актерами ташкентского Народного театра «Современник» (руководитель Анна Ефимовна Гацулер) в Доме Культуры «Звезда Востока» в четвертом (прозванном в народе греческим жилгородке). В приведенном отрывке из повести — отголоски той встречи. Плюс вранье. Куда без него.)
Александр Колмогоров[Цитировать]