Воспоминания о Ташкенте 1922 года История
Андрей Гагарин
Из воспоминаний А.С.Мельникова: «Все очень условно. Ведь сейчас Ташкент красивый современный город, широко распростерший прямые застроенные многоэтажными домами улицы. Некогда еще молодые деревья мощно разрослись и озеленение постоянно продолжается. Улицы заасфальтированы, следовательно, запыленность уменьшилась. Много очень привлекательных архитектурных сооружений: театры, гостиницы, музеи, спортивные комплексы и цветов много, и фонтаны бьют. Но что-то удивительно манящее, азиатское, идущее из глубины времен исчезло.
Все укрупнилось, как будто бы должно быть впечатляющим, ан нет — исчезли неповторимые глиняные постройки, дувалы, арыки, не проедет по улице арба, не протрусит ишак, горделивым караваном не проплывут верблюды, не ощутите вы особый аромат политой караульщиками влажной улицы, не прокричат приехавший с бочкой керосина голосистый продавец: «карасин» и не пропоет на высоких нотах старьевщик: «стары вещь пакупаим». И молоко пресное и кислое (катык) не принесут. И нет на Пушкинской на углу с Гоголевской чайханы, и прекрасная по своей архитектуре Сергиевская церковь снесена и Бешагач и Шейхантаур сохранили названия, но потеряли свое лицо. И несмотря на то, что город Ташкент проглотил свои предместья, прилегавшие к нему кишлаки и раскинул во все стороны новые широкие, прямые улицы стало в нем тесно, и не ты определяешь ритм жизни, а подчиняешься темпам толпы, которая душит, оглушает и зачастую гонит тебя не в ту сторону. А я, сегодня, сейчас просвечиваю этот современный муравейник рентгеном воспоминаний и вижу облик того Ташкента, который предстал передо мной в 1922 году.»
А кто такой А.С.Мельников? Как понимать о чем он рассуждает не зная кто он…
ОлегНик[Цитировать]
«… Но что-то удивительно манящее, азиатское, идущее из глубины времен исчезло.» Как это актуально и сейчас.
Рахим[Цитировать]
Андрей Семенович Мельников родился в 1903 году в Фергане в семье следователя. Был женат на дочери начальника 1-й Сибирской стрелковой запасной бригады генерала Бурова Елене. Его сестра была замужем за А.Н.Волковым:
В 1931 году переехал в Москву, где окончил консерваторию. Впоследствии работал преподавателем музыки.
Еще несколько отрывков из его воспоминаний о Ташкенте 20-х годов:
«1922 год. Я в Ташкенте. Совсем иная, новая, волнующая жизнь.
Живу у моего друга детства Мити Пиневича в доме № 6 по Обсерваторской улице. Дом двухэтажный. Таких домов на этой сравнительно новой, удаленной от центра улице всего один, и вообще в Ташкенте в то время во всем городе было немного. Было достаточно простора для строительства удобных одноэтажных домов с большими дворами и кроме того многоэтажности избегали из сейсмических соображений. На втором этаже дома жил известный профессор-востоковед Семенов с двумя дочерьми. В нижнем этаже проживала семья бывших владельцев этого дома Жемчужниковых: мать и две взрослых, уже семейных дочери.»
«Стояло лето. Настоящее. Солнце мощным потоком изливало свои лучи. Пыль. Буйно растущие кажется не по дням, а по часам деревья, кустарники. Какая-то вакханалия солнца. Несколько иная чем в Фергане. Ташкент казался по сравнению с ней более голым, именно каменным городом. Главные улицы: Пушкинская, Кауфманская, Московская, Гоголевская обрамлены аллеями деревьев, много цветников, но все же нет того ощущения города-сада, как в Фергане. Дома не тонут в садах, и хотя по улицам в арыках бежит вода, но уже не та чистая, горная, а уже замутненная и загрязненная ретивыми хозяйками, моющими посуду и многое другое в арыках. Конечно, я пристрастен и если объективно, не сравнивая с Ферганой, взглянуть на тот Ташкент — он имел многие привлекательные черты, некоторые из которых сегодня уже утеряны.»
«Одновременно с посещением лекций в университете я продолжаю работать в Верховном трибунале. В Ташкенте ядовитым цветком бурно расцветал бандитизм, простое воровство отходит на второй план.
Питательной средой являются получившие свободу во время революции — уголовники, отбывшие свой срок или амнистированные и нэпманское отребье, сочетающее легальную торговлишку с уголовными делами: кражами, ограблениями, убийствами. В то голодное, холодное время в солнечный, богатый фруктами, овощами, рисом, мясом, шелком и хлопком Туркестан слеталась всякая «шпана». Из них — то блатные боссы формируют шайки и развивают бурную деятельность.
У нас в трибунале шел процесс за процессом; судились бандитские шайки, судились сурово.
Помню, как на одном из процессов прокурор говорил: «Бандитизм разрастается как чертополох буйной порослью. Он выходит из-под контроля, губит неустойчивую молодежь, затягивая ее в свои ряды. Надо выжечь его каленым железом. Требую высшей меры наказания – расстрела». И трибунал выносил свои суровые, но справедливые приговоры. Вот так методом каленого железа залечивались язвы нашего общества. После целой серии таких показательных процессов исчезла притягательная сила «Легкой жизни» уголовника и наступил отрезвляющий «час возмездия». Темное царство потеряло свою опору.»
«А это время в доме на Обсерваторской, где я проживал, произошли некоторые перемены. В первом этаже освободилась небольшая комната, и я поселился в ней один, а позднее подселился ко мне ферганец, некий Кунц, студент последнего курса электро-энергетики (учился он еще «до революции», курса не закончил). В Фергане жил по соседству с нами. Милый, мягкий, незаметный человек. Я вот сейчас пытаюсь вспомнить о нем, и все как-то расплывается. Был он горбатенький, тихий, носил пенсне. Не могу даже сказать сколько времени он со мной прожил и, в основном, мне кажется, я жил один.
В этом же доме жил Владимир Георгиевич, женатый на одной из дочерей бывшей владелицы нашего дома Жемчужниковой, тоже старый студент, филолог, так и не завершивший своего образования, красивый мужчина, нигде не работающий и живущий на заработок жены. У него был туберкулез ноги, и он мотивировал этим невозможность работать, хотя на самом деле это помехой быть не могло, он прекрасно ходил с палочкой, и до настоящей инвалидности было далеко.
Примечательной личностью в доме был юрист Николай Николаевич Остроумов, адвокат, умный, очень своеобразный человек. Большой, грузный, вес 8 пудов.
У него была семья, взрослый сын Юрий, собиравшийся стать оперным артистом. Обладая приятным небольшим лирическим тенором Юрий и его приятель постоянно распевали арии из опер и оперетт. В дальнейшем они оба стали дирижерами, и его приятель, Горчаков, работал дирижером в Москве на радио. Кое-что из их репертуара я заимствовал. Нередко компания мужей: Владимир Георгиевич, Николай Николаевич и Владимир Михайлович (техник-строитель, тоже живущий в нашем доме), спасаясь от бдительного ока своих жен, появлялись в моей комнатке с четвертью (5 бутылок) вина «Шуварганы» и «отводили душу». Надо сказать, меня они не совращали, распивали вино, философствовали и упросив меня поиграть на виолончели, проливали слезы по поводу своей неудавшейся жизни.
На углу против нашего дома держал небольшую лавочку, типа ларька, предприимчивый армянин. Говорили, что открыл он ее на средства, заработанные на нелегальной (из-под полы) продаже вина, главным образом, вышеупомянутому алкогольному трио.
У Николая Николаевича была под Ташкентом, близко от Обсерваторской улицы, дача, и когда он, солидно заправившись, возвращался оттуда, он применял, во избежание могущих быть аварий, следующий, оригинальный способ — становился на четвереньки, влезал в арык (канал для орошения садов и поливки улиц) и по такой водной магистрали доползал до дома. А дальше происходило просто чудо! Он раздевался, влезал в купальню, которая была у нас во дворе, погружался с головой в воду, выдерживал там рекордный срок, изредка пуская пузыри, и вылезал совершенно трезвый в прекрасном настроении.
Когда вспоминаю Обсерваторскую улицу и дом, в котором началась моя самостоятельная жизнь, то не могу не перечислить остальных жителей этого ташкентского уголка.
В соседнем доме, своей верандой выходящий на тот же двор, жил доктор Ошанин, антрополог, известный и уважаемый профессор, с женой и дочкой, симпатичной смугляночкой Галей. Он тоже был в родстве с Жемчужниковыми. Интеллигентный, несколько замкнутый, погруженный в науку человек, ничего общего не имевший с компанией Остроумова. Во дворе стоял мезонин, тоже двухэтажный, но жилой была только верхняя часть с верандой, а в первом этаже были кладовые и хозяйственные помещения. Прямо с улицы, вернее со двора – деревянная лестница вела на второй этаж. Жил там родственник Жемчужниковых, инженер-строитель Широких с женой ( она была дочерью Жемчужниковой ).
Этот предприимчивый инженер в компании с каким-то нэпманом построил в центре Ташкента, в летнем городском саду кинотеатр и надо сказать успешно выколачивал с его помощью хорошую денежную прибыль.»
Andrey[Цитировать]
Похоже, Письма о Ташкенте существовали задолго до появления интернета))
Aida[Цитировать]
Фотография имеет прямое отношение к этому рассказу. Редкая фотография
Внуки Н. П. Остроумова: Елизавета Маллицкая, четверо Жемчужниковых, двое Остроумовых, Елена Ошанина. Ташкент. 1913(?) г. ЦГА РУз Ссылка на фотографию :
https://linksharing.samsungcloud.com/ofHZI2jwBK8q
Никола́й Петро́вич Остроу́мов (1846—1930) — русский учёный-ориенталист, историк и этнограф. Один из первых исследователей Туркестана. Тесть географа — профессора Николая Гурьевича Маллицкого и выдающегося антрополога Л. В. Ошанина.
Tatyana[Цитировать]
Огромное спасибо, Андрей за этот отрывок об улице Обсерваторской и о доме Жемчужниковой. Я давно ищу подтверждения слов мамы о том, кому принадлежал этот дом в два этажа. Она работала с сестрами Жемчужниковыми одно время. Они продолжали жить в этом доме, но уже в ЖАКТе. Всю жизнь ходила мимо. Родная улица. Но напротив тоже дом в два этажа, поэтому стала сомневаться какой, а спросить уже давно некого. (( Теперь всё ясно. Дома Ошанина и Залесского я хорошо знаю. Спасибо!!! Стоят ещё дома, все целы, но переделаны до неузнаваемости и много лет ждут сноса.
Татьяна Вавилова[Цитировать]
Рад, что Вам это пригодилось, Татьяна Александровна! Вот еще отрывок: «Этот театр оставил след в моей жизни. Я влюбился в молоденькую, лет 20-25 девушку, работавшую в этом кино контролершей. Она безусловно была хороша собой, эта Верочка Ерофеева! Стройная, грациозная, кокетливая, с правильными, пропорциональными чертами лица, глаза карие с искоркой, соболиные брови, длинные (не наклеенные) ресницы, красивые руки, ноги… .Ну, в общем, околдовала она меня! Ежедневно я являлся к началу первого сеанса (часам к 8 вечера) и пребывал около нее до конца работы. Была уже ночь, когда я провожал ее домой.
Жила она на Московской улице, и проводив ее до дома я шел дальше (это было по пути), доходил до тюрьмы, стоявшей на углу Московской и Ниязбекской улиц и обогнув это учреждение по Ниязбекской же улице выходил на Обсерваторскую.
Когда бывали темные безлунные ночи, было жутковато. Воровство, бандитские налеты таились в этой темноте. Идешь, слышишь отзвук своих шагов, огни в домах погашены и мертвая тишина, прерываемая лаем голодных бродяжих собак.
Вообще-то этот район был окраиной города. Помню такой случай. Иду не по тротуару, где особенно темно, а посреди дороги и вдруг слышу сначала отдаленный, а потом все нарастающий топот. Все ближе, ближе, чувствую, что настигает уже меня стая злых, бездомных собак и тут достаточно одной свалить тебя и конец, буквально растерзают. Чувствую, уже за спиной учащенное дыханье. В самый последний момент не бегу, а внезапно останавливаюсь, оборачиваюсь лицом к своре и зычным голосом изрыгаю дикое ругательство, вдруг вспыхнувший отголосок моей работы в оружейных мастерских Ферганской крепости.
Вся стая, как вкопанная застывает на месте и вдруг вожак, здоровый киргизский пес с отрубленными, для большой злости, ушами и хвостом (типичный азиатский способ) застывает на месте, поворачивается, и вся стая бросается за ним в рассыпную.»
Andrey[Цитировать]
Еще отрывок:
«1924 год. Ташкент. Учеба на Медицинском факультете.
А тут назревают новые события. В Верховном трибунале Туркестанской Республики реформа. Он преобразовывается в Среднеазиатское отделение Верховного суда РСФСР. Сокращаются штаты, и я оказываюсь «вольной птицей». На медфаке мечусь, не нахожу себе места. Бегаю на лекции старших курсов, особенно по психиатрии и неуверенно колеблюсь перед желанием стать либо психиатром, либо хирургом. Все это были мало обоснованные фантазии. А пока суть да дело сдаю на первом курсе первый экзамен — остеологию.
Это было что-то вроде театра или, вернее, цирка. Экзаменатор любил, чтобы студенты досконально знали кости, особенно это касалось черепа. И вот он бросает на стол косточку, и ты буквально на лету, пока она еще не упала на стол выпаливаешь ее название. Вот за такую мгновенную реакцию ставился высший балл в зачетную книжку. Фамилия экзаменатора была Фракман. Был он полный, с одутловатым, рябым лицом, в темных очках и чем-то неуловимо напоминал чеховского человека в футляре.
Вот такой экзамен на жонглера человеческими костями я благополучно сдал, и мы студенческой компанией у меня на Обсерваторской отметили это событие шумно, весело с обильным «возлиянием».
После этого наступила очередь миологии и практики в анатомичке. Посетил я анатомический театр, насмотрелся на мертвых мужчин и женщин, увидел как своеобразные мясники-студенты разделывают их на составные части, и не выдержала душа моя, заныла, затрепетала, и выбежал я наружу, к живым людям, к солнцу, синему небу и был настолько потрясен, что несколько дней с ужасом и омерзением смотрел на всех людей. Казалось мне, что расхаживают вокруг меня скелеты, на которых временно навешано живое мясо, и все это скрыто под костюмами.
Не помню, как скоро я принял решение расстаться с медфаком, но с этого момента музыка со все большей силой стала вторгаться в мою жизнь, и медицина отошла на второй план. Весь год я еще пробыл на первом курсе, больше никаких экзаменов не сдавал, и, собственно, на этом закончилось мое медицинское образование.»
Andrey[Цитировать]
Спасибо! И медицинский отрывок очень кстати.)))
Татьяна Вавилова[Цитировать]
Просто фантастические воспоминания… откуда у Вас записки? Товарищ весьма смутный и взгляд его на объективную реальность весьма специфический… даже если это не розыгрыш, то скорее напоминает что то типа гоголевских записок сумасшедшего… так писать в те годы мог только или сумасшедший либо это мистификация..
ОлегНик[Цитировать]
«Товарищ» вполне реальный… муж сестры моей бабушки… воспоминания написаны в 70-е-90-е годы…
Andrey[Цитировать]
Так и время описывает специфическое. Студенты медики, снимавшие по соседству с мамой квартиру, в хозяйском котле вываривали кости для занятий по анатомии, пока она не узнала и не выгнала их со скандалом. Профессор Греков вспоминает, что для тех же занятий по анатомии, первые преподаватели мед.фака по кладбищам иллюстрационный материал собирали… Но есть и неточности, забылось. Например, на Обсерваторской было два, а не один дом двухэтажный, а тюрьма стояла на углу Московской и Кара-Киргизской, а не Ниязбекской. Воспоминания и мемуары всегда субъективны.
Татьяна Вавилова[Цитировать]
Книжка вышла
Andrey[Цитировать]
На фотографии:
на заднем плане в центре — А.С.Мельников
рядом с ним — Д.М.Милеев
на переднем плане в центре — Елена Мельникова (Бурова)
рядом с ней — Екатерина Анфирова (Бурова)
Andrey[Цитировать]
Из воспоминаний А.А.Волкова…
Andrey[Цитировать]
Моя прабабушка знала Ольгу Францевну, жили в Ташкенте в 40-50-е, и позже (в конце 50-х) Андрей Мельников помог моему дяде в занятиях с консерваторскими студентами.
Анна[Цитировать]
Здравствуйте, Анна!
Не могли бы Вы подробнее рассказать о связях Ваших родственников с Мельниковыми?
Дело в том, что сейчас готовится издание книги воспоминаний А.С.Мельникова и любые свидетельства о нем очень бы пригодились.
Можно написать на почту: ab52003@mail.ru
Был бы Вам очень признателен!
С уважением,
Андрей
Andrey[Цитировать]