Нина Вениаминовна Хаэт. C детьми композитора Ашрафи Искусство Ташкентцы
Ну, в общем мне жилось достаточно некомфортно, и если бы не дружба с детьми композитора Ашрафи, мне стало бы совсем грустно.
С детьми Ашрафи меня познакомил папа. Они проживали в соседнем доме. О них и о самом композиторе нужно рассказывать отдельно. Дело в том, что в Узбекистане ещё не существовало своих больших композиторов, художников и т. д.. И, конечно, по тем законам политики (т. е. при Сталине), они должны появиться. И их быстро сделали. Например, Ашрафи. Он оказался довольно способным студентом музыкального училища, как выходец из кишлака, узбекской деревни. Он неплохо играл на дутаре — узбекский национальный инструмент, типа нашей мандолины и оказался активным комсомольцем, очень пробивным.
Он страстно хотел подняться наверх. И его принялись “раскручивать”. Его познакомили с одним из репрессированных и впоследствии сосланных в Ташкент, ленинградским композитором — Василенко, очень талантливым, и несмотря на молодость, уже тогда, становившимся известным в России (до репрессии). Василенко в Ташкенте жил нищенски, т. к. не имел права работать. Жил тем, что давал уроки музыки детям тех русских, что оказались там до войны. Их насчитывалось мало и платили они плохо. А в войну и совсем сделалось невмоготу. Всё это я, конечно, знаю от папы. Он рассказывал, что Василенко ходил в галошах на босу ногу, подвязанных верёвочкой. Вот и предложили Ашрафи, вместе!!! с Василенко написать симфонию, или что-то такое же грандиозное. Ашрафи ещё тогда и нот-то толком не знал, играл на дутаре и понятия не имел о гармонии.
Ну, “они”! написали. И посвятили её Сталину. Это произошло во время войны. Автором оказался, как не трудно понять, Ашрафи. (На самом деле указано, что в соавторстве с Василенко, судя по Википедии. ЕС) Так началась карьера ”великого” композитора, профессора, дирижёра, впоследствии директора “Академического театра оперы и балета имени Алишера Навои”, директора консерватории, ныне имени Ашрафи, и т. д. и т. п..
Конечно, в последствие он окончил консерваторию по классу “композиция и фортепьяно”. Дирижировал он неплохо. Список же композиторов, работавших на него расширялся. Но в основном это оставался Василенко. Нужно отдать должное Ашрафи — оплачивал он щедро, дружил с ним и всюду представлял. В 1956 году Василенко реабилитировали. Но Василенко не уехал. Куда бы он уже уехал и зачем? У него появилось всё. Однако на Василенко Ашрафи и погорел, но после выкупился. Но это уже другая история.
А тогда Ашрафи ещё молодой, но уже богатый, потому что за симфонию он получил Сталинскую премию, которую отдал на “нужды армии”. Сталин прислал ему благодарственную телеграмму и распоряжение властям города о немедленном обеспечении Ашрафи “достойным” жильём в дар от И. В. Сталина. Дар от Сталина. Что же это должно быть? И немедленно выселили из великолепного старинного особняка детский сад, там находившийся. Дом имел девять комнат, зал, огромную кухню, ванную, водопровод, огромной ширины коридор, большой сад, камин в каждой комнате, паркетные полы. Всё немедленно отремонтировали. Это, по тем временам, особенно газ, ванная с газовой колонкой, смывным туалетом — во время войны казалось не только неслыханной роскошью, но совершенной диковиной.
Немедленно свезли туда мебель. Отовсюду: из театра стулья, из музеев люстры, из филармонии два рояля и пианино, диваны, кровати, ковры и т. д. Всё смотрелось роскошно и неуютно. Очень просторно, светло, а зимой холодно, т. к. камины топить оказалось трудно и некому. Топили только в спальне и в кабинете Ашрафи.
Всё это описывать было бы неинтересно, но это касалось меня, потому что я провела в этом доме пять лет, т. к. очень подружилась с его детьми — Марой и Фирузом. Мара моя ровесница, а Фируз на год моложе. А мне было тогда чуть больше пяти лет, дети оказались очень хорошими. Мы как-то сразу подружились, у нас нашлось много общего. Поверьте, в пять лет тоже есть свои привычки, вкусы, интерес. Нам было очень хорошо вместе. Я выдумщица и заводила, они активными исполнителями, мы играли азартно и весело. Ведь не у всех детей войны прошло так счастливо детство, как у них. У многих детей того времени только одно на уме: «что бы поесть?» Не буду врать, мне тоже хотелось кушать, а часто нечего. Но у них о еде я и не вспоминала.
Там так весело играть в прятки, в театр, в разбойников и в пещеры, устраивать представления в костюмах! А вечером, мы, дети садились у камина и рассказывали друг другу страшные сказки у отца (Ашрафи) в кабинете, он вечерами всегда уходил из дома. С нами садился ещё племянник Ашрафи, мальчик, взятый им из кишлака, лет тринадцати. Пламя камина — единственное освещение огромного кабинета, углы оставались тёмными и пугающими. Мы сидели в больших креслах — я вдвоём на одном кресле с Фирузом, Мара в другом, а Алим (племянник) — на скамеечке у самого огня. Он следил за огнём. Пламя играло бликами на наших лицах. Тепло, уютно, страшновато и сладко. Немного тянуло в дремоту, но я старалась стряхнуть это с себя, т. к. это — самые счастливые минуты в течение всего дня. Потом приходила мама — простая узбечка, противным, или, мне так казалось, голосом на узбекском, отправляла всех спать, а меня домой. Я бежала домой, и мне казалось, что где-то тут прячутся чудовища из сказок, а луна смотрит на меня с неба неодобрительно. И это тоже мои любимые минуты. Я прибегала домой. Мама что-то делала у керосиновой лампы, тётя спала, папа не пришёл ещё с работы. Становилось скучно, но всё-таки хорошо, я очень любила свой дом и своих родных. Ну, а насчёт еды. Они часто угощали меня чем-нибудь замечательным. Вначале я очень стойко отказывалась. Но я теперь понимаю, что когда человек голоден от того, что он беден и у него нет еды, он всегда отказывается от угощения, потому что этим сохраняет своё достоинство. А когда у него всё есть, и он голоден только сию минуту, он с удовольствием угощение принимает.
Это произошло и со мной. Первое время я ни за что у них ничего не ела. Но потом, когда папа зарабатывал лучше, и еды мне хватало, я с удовольствием у них кушала. Но однажды, ещё в первый год, я не смогла удержаться и приняла приглашение с ними позавтракать. О! Что это за завтрак! Мне и до сих пор кажется, что я ничего и никогда вкуснее до сих пор не ела! А дали нам всего лишь рисовую кашу, с плавающим в ней большим куском масла и густо посыпанную сахаром. А шёл 1943 год. Этих детей долго уговаривали покушать, мама стояла на коленях, с тарелкой в руках и сладким голосом на узбекском языке уговаривала. Я не выдержала и взяла эту кашу, и принялась есть. Но, к своей гордости, я скажу, я не доела её до конца и сказала, что больше не хочу. Но чего мне это стоило! Дома я рассказала обо всём, о каше, о детях и о своих страданиях. Папа сидел мрачный, а мама (о наши мамы!), она сказала: «Нинка не будь дурочкой, кушай, они ведь даже и не понимают твоих переживаний!» А папа добавил: «Как трудно быть честным человеком». Тогда я ничего не поняла, а сейчас понимаю, что он думал. Они часто, вернее всегда, когда ездили сами, брали меня на свою огромную дачу, где можно, оказалось, и заблудиться. Туда приезжал специальный повар из ресторана и варил плов. Я, когда впервые пробовала плов, подумала, что если бы я была царицей, ела бы только один плов. Наверно, те пловы и впрямь совершенно потрясающие, т. к. я до сих пор не ела лучше. Я люблю плов больше всего, и готова есть его действительно каждый день. И рисовую кашу обожаю до сих пор. Что полюбишь в детстве, видимо остаётся навсегда.
Много замечательных часов я провела на их даче. И, хотя я была, в общем, ещё совсем маленькой, я всё почти помню. На этой даче росли цветущие кусты: сирень, бульденеж, сирийская роза, жасмин, и множество фруктовых деревьев. Каждую весну это всё покрывалось цветами и благоухало так чудесно, так нежно и так волшебно, что даже мы, дети, стояли в первые минуты после приезда очарованными и потрясёнными. Мы играли, бегали, прятались в таинственной этой чаще, упиваясь ароматом и пьянея от него. Мы возбуждались, кричали, прыгали и утихомирить нас взрослым стоило много сил. А ночью нам стелили цветные толстые ватные одеяла на специальном помосте, называемом “айваном”, и мы смотрели на звёзды, на тёмное небо, слушали таинственные шорохи сада и притихали, заворожённые. Будил нас хор птиц, острый, ароматный запах дымка, тянувшийся от растапливаемого очага под огромным котлом (прямо на воздухе, возле дома, нет, тогда ещё не дома, домика). Это начиналось священнодействие, под названием “готовка плова”. Солнце ещё не показывалось, небо уже светлое, но не яркие. Но вот начинали светиться верхушки тополей, блестящие молодые листочки с бархатной изнанкой дрожали и переливались перламутром, зеленью и золотом, а потом окончательно выплывало солнце, и мы, дети, с криком вскакивали и бежали умываться к “хаузу”. Тогда ещё это бассейн, вырытый в земле. В последствие его отделали мрамором, подключили фонтан. Но это будет потом, нескоро. Там вырастет дом-громадина.
И вообще потом уже всё по-другому: роскошно, по-восточному, и неинтересно. А тогда! Тогда возникла и первая любовь. Наверно, в это трудно поверить, но это действительно любовь. Фируз и я, шёпотом сговаривались, и взявшись за руки, убегали от всех, и, затаив дыхание, садились где-нибудь в глубине цветов и деревьев, на травe, слушали стук сердца, и молчали, наслаждаясь близостью друг друга. Когда нас начинали искать, мы с тяжёлым вздохом выходили, и говорили: «Мы заблудились». Взрослые подшучивали над нами, и нам делалось неловко, и приятно. Моим родителям нравилась эта дружба. А мама Фируза и Мары иногда сердилась за мои постоянные выдумки и фантазии. Но ни Мара, ни Фируз с места не трогались, если меня не брали с ними куда-нибудь. Однажды мы всей их семьёй ходили на премьеру оперы “Бурон”, где Ашрафи считался “автором”. Кто истинный автор, я не знаю. Организовали это грандиозно. Декорации, музыка, зрители, роскошно одетые. Присутствовал весь цвет Ташкента. Ашрафи завалили цветами и аплодировали. Папа с мамой сидели где-то в зале, а мы (семья Ашрафи и я) в первом ряду. Мы видели даже грим. Домой я ехала с моими родителями, потому что все Ашрафи остались в театре на банкете. Нас не пригласили из-за того, что папа не числился в друзьях Ашрафи, и вообще папу тогда ещё хорошо не знали в творческих кругах Ташкента. По дороге я впервые услышала о том, что Ашрафи вовсе не сам написал эту музыку. Папа сказал, по-моему, очень неосторожно: «Вот подлец, ну как он людям в глаза смотрит, ведь все всё знают». Хорошо, что я никогда не болтала о том, что слышала дома, а то у папы уже тогда могли бы возникнуть большие неприятности.
Папа вообще был очень неосторожен, поэтому в пятидесятом году его арестовали, как “врага народа”. Дружбе с детьми Ашрафи я обязана многим, т. к. там бывали дети всех видных людей Ташкента. А в войну таких людей в Ташкенте жило немало. А в той квартире, что нам выделили в войну, да при той нашей бедности ни о каких гостях и знакомствах не могло быть и речи. Я росла среди этих детей, я участвовала в их играх, в их разговорах и многому училась, и хотела учиться, и стремилась к знаниям, к чтению, слушала музыку и т. д. …
Но с переездом на новую квартиру, наша дружба начала глохнуть. Во-первых, дети Ашрафи стали больше понимать, что они — АШРАФИ! Во-вторых, мы далеко жили. Ещё иногда я ходила к ним в гости, и их привозили ко мне на машине. Их удивляло: «Как это мы тут живём, всего в двух комнатах?!» В общем, потухла дружба, и больше уже никогда не возобновлялась. Я — девочка гордая, и перед ними не заискивала. Я не любила чувствовать себя ниже кого-то. Хотя я сохранила о них самые теплые воспоминания. В новой квартире всё началось по-другому. Во-первых, это — настоящая, тёплая, уютная квартира, которую я полюбила всей душой. И я уже никуда и ни к кому не хотела уходить. В эту квартиру и к нам ходили интересные и милые люди, любящие и уважающие моего папу. У меня появились подружки, конечно, не того уровня, т. к. в доме и во дворе жили самые обыкновенные простые люди. И их дети — простые, но хорошие, добрые, весёлые, такие же бедные и озорные, как я.
Самой близкой мне стала Ланка (от имени Светлана). Симпатичная, хорошенькая, весёлая хохотушка. Познакомились мы с ней по анекдоту дочки той самой бедной Иры. Она пришла к нам, увидела пианино и спросила: «Это ты умеешь на пианино?» Я отвечаю: «Нет, мой папа». Она продолжает: «У меня есть одна знакомая, она тоже умеет». Я обрадовалась, думаю — это то, что мне надо. Все дети, бывающие у Ашрафи, учились музыке. Я сказала: «Ой, познакомь меня с ней». Через день она приводит ко мне девочку. В стёганой сатиновой телогреечке, какие носили рабочие, в самодельных стёганых матерчатых сапожках, из-под телогреечки – цветная юбочка (зимой!) и в клетчатом платочке, из которого выглядывала смешная круглая мордашка. Будучи ребёнком искушённым, я сразу поняла, что эта девочка никак не могла “уметь на пианино”. Но вдруг! Я спрашиваю: «Ты умеешь играть на пианино?» Она говорит, очаровательно улыбнувшись, и при этом у неё немного закосил один глаз, придав ей вид и смущённый, и лукавый: «Не знаю, не пробовала». Я засмеялась и ответила: «Попробуй». Она села на стул, и давай барабанить по клавишам изо всей силы. И говорит: «Смотри, получается». Так мы с ней и подружились. И многие годы она была моей самой близкой, самой родной, почти сестрой. Но, увы!!! Кончилась наша дружба трагически. В общем, вся жизнь её бедственная и страшная. И я до сих пор не знаю, жива она или нет. Скорее всего, нет. При той жизни, что она вела, женщины долго не живут. А ведь мне уже шестьдесят пять.
В этой квартире мы жили счастливо и интересно всего три года, а в октябре пятидесятого папу арестовали. Мне исполнилось тринадцать лет, маме сорок шесть, а папе пятьдесят четыре года. Ещё задолго до ареста я поняла, что в доме какая-то беда. Папа непривычно молчал, иногда они с мамой беседовали шёпотом по ночам. Порой я слышала, как мама говорила: «Тебе надо бежать куда угодно. Они обычно не ищут». А папа отвечал: «Господи, куда?! А вы? Вас же не оставят в покое, вас выселят, тебя посадят, Нинку заберут в детдом. Нет, пусть лучше я, я один. Может, тогда вас не тронут. Ты же не работаешь, ты можешь выпасть из их поля зрения». Мне делалось страшно и холодно. Я не понимала — кто это они.
И однажды ночью я проснулась от того, что в доме горел свет, ходили какие-то чужие люди в сапогах, выбрасывали всё из шкафов, ящиков, что-то искали, и что-то находили. Например, папин портрет карандашом, нарисованный на четвертушке ватмана. На нём папа был очень красивый. Его нарисовал один знакомый папы — художник. И подпись по-английски. Папу спросили — что здесь написано? Папа ответил: «Другу и джентельмену от поклонника». — А почему на английском?! — Да просто так, ради шутки. — Ах, ради шутки. И кто же этот шутник? — Не помню. — Ничего у нас вспомните. И забрали с собой этот рисунок. И, как ни странно, из всего, что они тогда взяли, именно этот рисунок вернули папе, когда его освободили, после реабилитации. Конфисковали много фотографий, особенно групповых, много писем, книг, если там были дарственные надписи. Но ничего существенного, они, конечно, не нашли. Потом, завернули папе руки за спину и повели к дверям. Папа рванулся ко мне: «Прощай, доченька!» А я не знаю до сих пор почему, вдруг я отпрянула от него, не сказала в ответ ничего.
«Его познакомили с одним из репрессированных и впоследствии сосланных в Ташкент, ленинградским композитором — Василенко, очень талантливым, и несмотря на молодость, уже тогда, становившимся известным в России (до репрессии). Василенко в Ташкенте жил нищенски, т. к. не имел права работать. Жил тем, что давал уроки музыки детям тех русских, что оказались там до войны. Их насчитывалось мало и платили они плохо. А в войну и совсем сделалось невмоготу. Всё это я, конечно, знаю от папы. Он рассказывал, что Василенко ходил в галошах на босу ногу, подвязанных верёвочкой. Вот и предложили Ашрафи, вместе!!! с Василенко написать симфонию, или что-то такое же грандиозное. »
Про С.Василенко просто хренотень. Он 1872 г.р. Его никто не репрессировал. Кроваавый Сталян из него соки не пил. Он в 1939 г. стал народным артистом УзССР. Какие русские дети? Преподавал в консерватории. И — о, ужас! — он до революции был великолепно известен. Писал изумительные романсы. Не знаю, в каких калошах он ходил, но одевался он всегда как истинный питерский аристократ и носил шляпу и галстук (обязательно).
Усман[Цитировать]
Да, автор опиралась на какие-то детские воспоминания и перепутала Василенко с кем-то. Точнее память соединила две биографии, двух разных людей. Ашрафи 1934-1936 гг. учился в Московской консерватории (класс композиции С.Н. Василенко). Тогда же, когда весь национальный курс из Узбекистана. Василенко — москвич. Вся его жизнь связана с Московской Консерваторией. Ленинград совсем непричём. «В Московской консерватории преподавал композицию и инструментовку в 1906–41 и 1943–56 годах. В 1932–41 и 1943–56 — заведующий кафедрой инструментовки. Имел большой класс: А. В. Александров, А. Н. Александров, А. Дьячков, Н. С. Голованов, Н. Н. Зряковский, П. Ипполитов, В. Нечаев, Л. Половинкин, Д. Рогаль–Левицкий, Н. Рославец, Ю. Фортунатов, П. Чесноков и др. В педагогике воспринял и продолжил установку Римского–Корсакова на «практически–инструментальную сторону» оркестрового письма. Такова, в частности, идея «оркестрового воздуха»: хорошая звучность образуется лишь при достаточной «рельефности» ведущего голоса, который не смешивается с сопровождающими. Обладал особой чуткостью к тембровому оттенку фразы, аккордового сопоставления и др., большой вклад внёс в учение о «микстах» (сложных соединениях тембров)».
Умер 11 марта 1956 года в Москве. http://www.mosconsv.ru/ru/person.aspx?id=33781
Ташкент был прибежищем многих многих ссыльных или отсидевших, или потерявших всё в войну. Может быть, кто-нибудь вспомнит имя человека, обутого в калоши на верёвочке. Тогда удастся проследить его судьбу.
Лидия Козлова[Цитировать]
Да, автор опиралась на какие-то детские воспоминания и перепутала Василенко с кем-то. Точнее память соединила две биографии, двух разных людей. Ашрафи 1934-1936 гг. учился в Московской консерватории (класс композиции С.Н. Василенко). Тогда же, когда весь национальный курс из Узбекистана. Василенко — москвич. Вся его жизнь связана с Московской Консерваторией. Ленинград совсем не причём. «В Московской консерватории преподавал композицию и инструментовку в 1906–41 и 1943–56 годах. В 1932–41 и 1943–56 — заведующий кафедрой инструментовки. Имел большой класс: А. В. Александров, А. Н. Александров, А. Дьячков, Н. С. Голованов, Н. Н. Зряковский, П. Ипполитов, В. Нечаев, Л. Половинкин, Д. Рогаль–Левицкий, Н. Рославец, Ю. Фортунатов, П. Чесноков и др. В педагогике воспринял и продолжил установку Римского–Корсакова на «практически–инструментальную сторону» оркестрового письма. Такова, в частности, идея «оркестрового воздуха»: хорошая звучность образуется лишь при достаточной «рельефности» ведущего голоса, который не смешивается с сопровождающими. Обладал особой чуткостью к тембровому оттенку фразы, аккордового сопоставления и др., большой вклад внёс в учение о «микстах» (сложных соединениях тембров)».
Умер 11 марта 1956 года в Москве. http://www.mosconsv.ru/ru/person.aspx?id=33781
Ташкент был прибежищем многих многих ссыльных или отсидевших, или потерявших всё в войну. Может быть кто-нибудь вспомнит имя человека, обутого в калоши на верёвочке. Тогда удастся проследить его судьбу.
Лидия Козлова[Цитировать]
Вот ещё о ташкентском периоде в творчестве композитора.
Годы 1938—1956.
«Новым, весьма важным этапом в моей творческой
жизни я считаю начало серьезной работы в помощь
молодому национальному искусству союзных респуб
лик». —писал Василенко в «Страницах воспоминаний».
В 1938 году, по предложению правительства Узбе
кистана, Василенко принялся за сочинение националь
ной узбекской оперы, одной из первых ласточек в сред
неазиатском оперном творчестве. В консерватории, где
Василенко возобновил активнейшую и уже систематическую преподавательскую работу, возглавив кафедру
специальной инструментовки, у него были ученики-
узбеки, среди них Мухтар Ашрафи, который был при
глашен Сергеем Никифоровичем в качестве помощника
и сотрудника в сочинении оперы. Роль Мухтара Ашра
фи заключалась в том, чтобы доставлять Василенко на
циональные узбекские мелодии, помогать в отборе и
классификации их, познакомить своего учителя с ладо-
тональной системой национальной узбекской музыки.
Василенко при участии Ашрафи была создана опера
«Буран». Сюжет оперы воссоздавал события недавнего
времени — восстание узбекского народа против русско
го самодержавия, имевшее место в 1916 году. Либретто
принадлежало национальному узбекскому поэту и дра
матургу Яшену (Камилу Нугманову). Опера была по
ставлена в Ташкентском Государственном театре оперы
и балета 13 июня 1939 года. «Буран» — первая узбек
ская опера, и ее успех (а он был несомненен, ибо узбеки
с первого представления признали оперу своей), по су
ществу, решал судьбу национального музыкально-дра
матического театра. Симпатии к произведению были пе
ренесены и на его автора, специально приехавшего на
премьеру в Ташкент. Василенко, впервые посетивший
Советский Восток, не захотел сразу с ним расставать
ся. Прекрасные узбекские мелодии, с их новыми,
не^-
бывалыми в европейской музыке ритмами буквально
пленили его воображение. Василенко много ездил по
Узбекистану, осмотрел Самарканд. Он рассказывал,
какое неизгладимое впечатление произвели на него
«прекрасный, трудолюбивый и гостеприимный народ»,
особый склад его жизни, остатки седой старины — ме
чети, памятники. «Самое же главное — я понял, что
подлинные народные мелодии ценнее и богаче, чем лю
бые выдумки самой изощренной фантазии, которым я
раньше отдавал столько сил». Вот важное признание,
в котором ключ к пониманию дальнейшего пути композитора. ……………..
Творческая связь Василенко с искусством Узбеки
стана в последующие годы крепла и расширялась.
Вскоре после успешной премьеры «Бурана» Васи
ленко,, снова в сотрудничестве с Мухтаром Ашрафи,
начал работать над оперой «Великий канал», посвя
щенной строительству Ферганского канала. Это было
первое серьезное обращение композитора к современ
ной жизни.
Ташкентский театр поставил оперу с большой пыш
ностью, уделив именно декоративной стороне, по сло
вам Василенко, наибольшее внимание. Огромный хор—
более трехсот человек — принимал участие в массовых
сценах. Постановка (это было 12 января 1941 года)
имела большой успех.
Высоко оценивая заслуги композитора, правитель
ство Узбекской ССР в 1939 году присвоило ему звание
народного артиста Узбекской ССР — за воспитание
кадров узбекских композиторов и создание музыкаль
но-драматических произведений — опер и балетов на
основе узбекского фольклора.
19 января 1940 года, в ознаменование крупных за
слуг С. Н. Василенко в деле развития советского ис
кусства, Президиум Верховного Совета РС Ф С Р при
своил ему звание народного артиста республики.
……………….
Премьера «Суворова» прошла с большим успехом
в театре им. Станиславского и Немировича-Данченко в
грозные дни Великой Отечественной войны, 23 февраля
1942 года — в день Советской Армии
Сам же автор в это время находился
в эвакуации. Вместе с другими видными деятелями ис
кусства он, по решению Советского правительства, был
направлен в глубь страны в октябре 1941 года. Около
двух лет прожил он в Ташкенте, продолжая свою пре
подавательскую деятельность в Ташкентской консерва
тории.
В Ташкенте им сочинены: музыка к пьесе «Шер-
Али», поставленной на сцене Узбекского театра 15 ян
варя 1942 года; два узбекских походных марша для
духового оркестра; музыка к вокально-хореографической
сценке «В лагере на отдыхе» для красноармейского ан
самбля песни и пляски войск НКВД; балет «Акбиляк»
на либретто В. Смирнова. Музыка к этому балету была
написана Василенко без чьей-либо подготовки для нега
фольклорных напевов. Он уже основательно знал уз
бекский фольклор и пользовался им с полной свобо
дой. Помимо всего перечисленного, во время пребы
вания в Ташкенте Василенко написал Узбекскую сю
иту в восьми частях для большого симфонического ор
кестра и сюиту из музыки к балету «Акбиляк» для
комбинированного оркестра, в который, помимо сим
фонического состава, были включены узбекские на
циональные инструменты, реконструированные и в
точности совпадавшие по строю с. обычными оркестро
выми инструментами.
………………………..http://classic-online.ru/uploads/000_books/300/219.pdf ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПОЛЯНОВСКИЙ ГЕОРГИИ АЛЕКСАНДРОВИЧ «С. Н. ВАСИЛЕНКО. Жизнь и творчество».
Лидия Козлова[Цитировать]
http://www.er.uqam.ca/nobel/m310014/Autobiogr.html..Грустно ..
olga[Цитировать]
Не знаю никого с веревочками. Бредит старушка. Г.Мушель сидел и то он не был репрессированным, типа в СИЗО находился. Соседка-дебилка донос накатала. У него падчерица пропала, девочка, точно историю эту не помню, вроде бы упала в канализационный колодец, найти не могли, но на Г.Мушеля донос был, и его посадили в Таштюрьму. Но он тоже в веревочках не ходил, в 1943 г. участвовал в конкурсе создания гимна СССР и мог бы победить Г.Александрова, но не судьба. Тогда бы и слова гимна были бы ташкентские, и музыка.
Усман[Цитировать]
Ничего такого в галошах с верёвочками нет ..В нашем дворе (рассказывала моя бабушка ) в эвакуации ,некоторое время жил известный артист ..вот в таких галошах с верёвочками он перемещался по двору к общему туалету в конце двора …На выход » город » у него была другая обувь ..белые парусиновые туфли ..в которых он ходил до глубокой осени ..Эти туфли каждый день приходилось приводить в порядок -чистить зубным порошком ..который в эвакуации тоже надо было как то доставать ..или получать по разнорядке вместе с мылом и гуталином ..Кое кому из эвакуированных выпало»счастье » жить в Старом городе ..вот добираться оттуда до центра Русского города по ташкентской пыли или грязи ..действительно можно было только в галошах с верёвочками ..
olga[Цитировать]
Ну, дык, этта, как его, гимн который… Советского Союза, значит…
Его вроде в «Национале» писали, а де «Националь»? Так что вроде в Ташкенте дело было…
Ну, дык, причем здеся генерал Александров? Он тока музыку написал. Отличную…
От оно самое[Цитировать]
Муфлон, читай больше, пиши меньше, или вообще не пиши. На написание музыки и стихов к гимну был объявлен открытый конкурс. И не в «Национале», а в Кремле. Ну, в общем тебе это все равно, главное — до буфета доползти.
Усман[Цитировать]
А ты, бычара, давно от барной стойки отвалился? Только за глаза оскорблять можешь?
От оно самое[Цитировать]
Л. Е. Белозерская-Булгакова – вторая жена М. Булгакова, вспоминала: «К периоду 1929–30 годов относится знакомство М. А. [М. А. Булгаков] с композитором Сергеем Никифоровичем Василенко и его семейством. Здесь были люди на все вкусы: сам композитор, его жена Татьяна Алексеевна, прекрасная рассказчица, женщина с большим чувством юмора, профессор Сергей Константинович Шамбинаго (её бывший муж), знаток русской классической литературы, и их дочь Елена Сергеевна Каптерова, за которой приятно было поухаживать. Семейный комплект дополняла малолетняя Таня Каптерова и пёс Тузик. В доме у них бывали певцы и музыканты». «Я помню, с каким она [Л. Е. Белозерская–Булгакова] удовольствием говорила о посещении композитора С. Н. Василенко и его жены. Как они её тепло принимали», – свидетельствовал племянник Л. Е. Белозерской-Булгаковой. Многие современники Василенко говорили о нём как об очень открытом и доброжелательном человеке. Ученик композитора Ю. Фортунатов писал о Василенко: «Вечно оживлённый, удивительно приветливый и какой-то «страшно деловитый» – таким он сохранился в памяти своих учеников: одновременно страстно влюблённый в жизнь и труд, а в тоже время — чуточку добродушно–насмешливый».
olga[Цитировать]
Вся жизнь в одной книге ..
olga[Цитировать]
В электронном виде я нашла только книгу ПОЛЯНОВСКОГО. ОНА НАПИСАНА ТРАДИЦИОННО, НО достаточно объективно. Конечно, хотелось бы почитать мемуары самого Василенко. Столько ещё документальных страниц о Ташкенте раскидано по архивам, мемуарам, просто по письменным столам! Целую книгу можно собрать!
Лидия Козлова[Цитировать]
В воспоминаниях женщины и зависть ,и презрение ..Ходила в дом известного композитора «дружить » с детьми и ненавидела и их ..и их дом ..и всех кто имел какое то отношение к известному человеку …
olga[Цитировать]
Это называется рессентимент.
«РЕСЕНТИМЕНТ а, м. ressentiment m. 1. Тягостное сознание тщетности попыток улучшить свой статус в жизни или в обществе. Комлев 1995. Ressentiment (fr.) — «завистливая, бессильная злоба» в качестве термина впервые употреблено у Ницше 1887 г. ОЗ 2002 1 86. Под «рессентиментом» понимается повышенно-эмоциональный комплекс, движимый главным образом мотивами зависти и мести за свою реальную неполноценность. Распространён среди представителей определённых национальностей.»
Сергейс Проценкос[Цитировать]
Частные воспоминания, частное отношение. Какая тут может быть объективность? Что вы хотите от ребёнка, который только-только убежал от смерти в осаждённой Одессе? Житейская канва биографии якобы Василенко — сплошная выдумка. Приглашение в гости со стороны Ашрафи было формой помощи семье беженцев. Целый день девочка находилась в нормальных условиях, ела кашу с маслом. Для того времени это было немало. Опера Буран сейчас имеет двух авторов.» Буран [Текст] : Опера в 5 д. : [К постановке] / М. Ашрафи, нар. артист УзССР, орденоносец, С. Н. Василенко, нар. артист УзССР, засл. деятель искусств РСФСР, профессор; Либретто — засл. деятеля искусств УзССР, драматурга-орденоносца Камиль Яшена; Рус. пер. Ю. Данцигера и Д. Долева; Гос. ордена Труд. кр. знамени узб. театр оперы и балета. — Ташкент : [б. и.], 1939″.
Лидия Козлова[Цитировать]
От ребёнка хотеть какой то объективности !!!..когда через слово папа сказал ..мама сказала ..Но воспоминания пишет взрослый человек ..могла бы и другие слова подобрать .».Он страстно хотел подняться наверх. И его принялись “раскручивать”. Его познакомили с одним из репрессированных и впоследствии сосланных в Ташкент, ленинградским композитором — Василенко, очень талантливым, и несмотря на молодость, уже тогда, становившимся известным в России (до репрессии). Василенко в Ташкенте жил нищенски, т. к. не имел права работать. Жил тем, что давал уроки музыки детям тех русских, что оказались там до войны. Их насчитывалось мало и платили они плохо. А в войну и совсем сделалось невмоготу. Всё это я, конечно, знаю от папы. Он рассказывал, что Василенко ходил в галошах на босу ногу, подвязанных верёвочкой. Вот и предложили Ашрафи, вместе!!! с Василенко написать симфонию, или что-то такое же грандиозное. Ашрафи ещё тогда и нот-то толком не знал, играл на дутаре и понятия не имел о гармонии.» И деревенщина ..и нот толком не знал ..и понятие о гармонии не имел ..Другой нищенствовал ..ходил в галошах на босу ногу .и давал уроки тем немногочисленным русским детям , которые оказались там еще до начала войны ..а родителям этих детей (тоже нищета беспросветная ..как ещё)даже платить за уроки было нечем ..И опять нестыковка .в.какие такие годы Василенко в галошах на босу ногу бедствовал в Ташкенте ..в 36-38 ..40-43 .?хорошо хоть не в47-48 ..когда был награждён Сталинской премией ..И еще вопрос ..всё ж за что в 50-м папу» замели «?
olga[Цитировать]
Ольга, я для того и привела две первые цитаты, чтобы стало ясно, что композитор Василенко — все эти годы служил в Московской Консерватории, к Ленинграду отношения не имел и никогда не подвергался репрессиям, напротив, регулярно получал награды. Преподавал Ашрафи в 1934-36гг. Это время существования узбекской студии в Москве. Помощь в написании национальных опер в 30-е годы было почётным гос. заказом. Или миссией? Соединение национальной музыки и европейской музыкальной культуры? В войну, в 1941-42, Василенко находился в эвакуации в Ташкенте. Преподавал в Консерватории. Всё есть в приведённых цитатах. Завершал своё образование Ашрафи уже в Ленинграде.
К Ашрафи относились по разному. Но где вы видели, чтобы крупные талантливые личности обладали хорошим характером? Премьеры «Бурана» и «Великого канала» состоялась в 1939г. Кстати, газовой колонки в годы войны в Ташкенте быть не могло. Так как в городе газа не было. Газгольдеры появились в 60-ом.
Такие частные мемуары можно не читать, можно не перепечатывать их с из личных дневников, можно снабжать примечаниями, но взгляд на жизнь в них абсолютно субъективный. Они не обязательно документальны. Факты могут соседствовать с фантазиями.
Композитор Николай Хаэт служил в театрах заведующим музыкальной частью. В конце 40-ых был завмузом Театра им. Горького. Тогда драматические театры ещё имели свой маленький оркестр. Завмуз писал оригинальную музыку к спектаклям, адаптировал музыку других композиторов, дирижировал оркестром, был концертмейстером, хормейстером — самые разнообразные обязанности. Фамилия запомнилась, но ничего про арест я не слышала.
По военным меркам семья композитора жила нормально. Ведь фактически они были беженцами, покинули Одессу с чемоданом вещей. Они получили отдельную комнату. Приютили в ней родственников. Нашли приличную работу. К 1950г. переехали в пристойное жильё. Когда пришлось прятать вещи от конфискации, сберегли палас, большой ковёр ручной работы и две напольные вазы. Военно — послевоенные дети помнят, что эти вещи были признаком благосостояния семьи.
Лидия Козлова[Цитировать]
Да речь не о заслугах Василенко или характере Ашрафи ..я о мемуарах дочери ( вроде Веньямина ) Хаэта http://www.er.uqam.ca/nobel/m310014/Autobiogr.html вот её воспоминания о её отце и даже ,как говорят ,весело с музыкой ..Написано много ..но читать тоскливо ..
olga[Цитировать]
http://musiclife.ru/blg14735 …Здесь как то понятней ..
olga[Цитировать]
Да, мои глубочайшие извинения. Конечно Хаэта звали не Николай, а Веньямин. Воспоминания полны верных бытовых деталей, но много фактических ошибок. Так например, премьера «Бурана» состоялась в 1939г.
Лидия Козлова[Цитировать]
«к Ленинграду отношения не имел» — Зачем так категорично? До 1929 г. прописки не было. В Питере у него было много друзей, здесь печатались его произведения, здесь он выступал.
Усман[Цитировать]
Усман, дело не в прописке, а в точности передачи фактов в тексте воспоминаний. Сергей Василенко родился и умер в Москве. С 1906 по 1956г. преподавал в Московской Консерватории. А в воспоминаниях его называют «ленинградским композитором». Толки на тему «кто и что» написал ходили. Кажется, это происходило уже после смерти Сергея Василенко.
Лидия Козлова[Цитировать]
С.Василенко — значительный композитор, он был известен еще до революции, писал великолепные романсы, их любили, исполняли, издавали; может быть, это называется салонной музыкой, но это культура, и культура серебряного века, и С.Василенко принес частицу культуры серебряного века в Ташкент. А кто такой Хаэт? Может быть, какие-то узкие специалисты знали о нем, а так…
Усман[Цитировать]
Творчество С Василенко по годам ..
ОПЕРЫ И ОПЕРЕТТЫ «Сказание о граде великом Китеже и тихом озере Светояре» (1900—1902)
«Сын солнца» (1929)
«Христофор Колумб» (1933)
«Поп и поручик» (1935)
«Девушка из кофейни» (1938)
«Буран» (1938, совместно с М. Ашрафи)
«Великий канал» (1939, совместно с М. Ашрафи)
«Суворов» (1941)
Балеты
«Нойя» (1923)
«Иосиф Прекрасный» (1924—1925)
«Лола» (1925—1926)
«В солнечных лучах» (1925—1926)
«Треуголка» (1935)
«Цыганы» (1936)
«Акбиляк» (1942)
«Лола» (1943)
«Мирандолина» (1946)
Сочинения для оркестра
«Эпическая поэма» (1900—1903)
Симфония № 1 (1904): партитура
«Сад смерти», симфоническая поэма (1908)
«Полёт ведьм», симфоническая картина (1909)
«В солнечных лучах», сюита (1910—1911)
Симфония № 2 (1911—1913)
«Сюита на темы лютневой музыки XIV—XVII вв.» (1914)
«Зодиак», сюита на темы французских композиторов XVIII в. (1914)
«Испанские танцы», сюита (1925—1926)
«Индусская сюита» (1927)
«Китайская сюита № 1» (1928): партитура
«Китайская сюита № 2» (1931)
«Туркменские картины», сюита (1931)
«Советский Восток», сюита (1932)
Симфония № 3 «Итальянская» (1934)
Симфония № 4 «Арктическая» (1934)
«Узбекская сюита» (1943)
«В деревне», сюита (1943)
«Торжественная увертюра» (1943)
«6 славянских плясок» (1944)
«Украина», сюита (1945)
Симфония № 5 (1947)
«Сюита на китайские народные темы» (1954)
«Колхозная сюита» (1955)
Концерты и другие сочинения для солирующего инструмента с оркестром
Концерт № 1 для скрипки с оркестром (1913)
Концерт для балалайки с оркестром (1930)
2 пьесы для виолончели с оркестром (1937)
Концерт для виолончели с оркестром (1944)
Концерт-поэма для трубы с оркестром (1945)
Концерт для арфы с оркестром (1949)
Концерт для фортепиано с оркестром (1949)
Концерт № 2 для скрипки с оркестром (1952)
Концерт для кларнета с оркестром (1953)
Концерт для валторны с оркестром (1953)
«Весной», сюита для флейты и камерного оркестра (1954)
Вариации для виолончели с оркестром (1955)
Вокальные сочинения
Три песни на стихи В. Я. Брюсова и А. А. Блока (1906)
«Заклинания» на стихи Брюсова, К. Д. Бальмонта, М. А. Лохвицкой (1909)
«Маорийские песни» на стихи К. Д. Бальмонта (1913)
«Экзотическая сюита» на стихи Бальмонта, Брюсова, В. И. Иванова
«8 алтайских песен» для голоса и фортепиано (1931)
«2 турецкие песни» для голоса и фортепиано (1931)
Камерные сочинения
Струнный квартет (1899)
Серенада для виолончели и фортепиано (1918)
«4 пьесы на темы лютневой музыки XVI и XVII вв.» для виолончели (или альта) и фортепиано (1918): ноты
«Восточный танец» для кларнета (или альта) и фортепиано (1922)
Соната для альта и фортепиано (1923)
«Испанские танцы», сюита для фортепианного трио и малого барабана (1925—1926)
«Мелодии казанских и уральских татар» для гобоя, кларнета, фагота и фортепиано (1926)
5 пьес для скрипки и фортепиано (1926—1932)
Струнный квартет (1926—1927)
«Квартет на туркменские народные темы» для флейты, гобоя, кларнета, фагота и малого барабана ad libitum (1930)
«Японская сюита» для флейты, гобоя, кларнета, фагота и ксилофона (1930)
Баллада для скрипки (или балалайки) и фортепиано (1931)
5 пьес для скрипки (или балалайки) и фортепиано (1932)
Фортепианное трио (1932)
«Китайский скетч» для флейты, гобоя, кларнета и фагота (1933)
«Квартет на американские темы» для флейты, гобоя, кларнета и фагота (1933)
Сюита для балалайки и баяна (или фортепиано) (1945)
6 пьес для скрипки и фортепиано (1950)
5 пьес для виолончели и фортепиано (1950)
5 пьес для скрипки и фортепиано (1951)
Сюита для скрипки и фортепиано (1951)
10 пьес для балалайки и фортепиано (1955)
Обработки народных песен, хоровые произведения.
Музыка к фильмам
«Изменник Родины» (1932)
«Окраина» (1933)
«Гибель сенсации» (1934)
«Золотое озеро» (1935)
«Джульбарс» (1935)
«Обновлённая земля» (1935)
«Шёл солдат с фронта» (1938)
«Пропавшая грамота» (1945, анимационный)
Музыка к театральным постановкам
«Альцеста» Еврипида (1891)
«Лесные чары» Я. Полонского (1897)
«Пещное действо» С. Полоцкого (1902—1903)
«Дафнис» неизвестного автора (1902—1903)
«Укрощение строптивой» У. Шекспира (1913, рукопись утрачена)
«Сон в летнюю ночь» У. Шекспира (1914)
«Медведь и паша» Э. Скриба (1918)
«Игра интересов» Х. Бенавенте (1921)
«Том Сойер» по М. Твену (1925)
«Борис Годунов» А. Пушкина (1937)
«Пётр I» А. Толстого (1938)
«Алёнушка и Иванушка» Ю. Данцигера (1945)
НАГРАДЫ И ПРЕМИИ ..
народный артист Узбекской ССР (1939) — за вклад в развитие узбекской музыки
народный артист РСФСР (1940)
Сталинская премия первой степени (1947) — за балетную сюиту
2 ордена Трудового Красного Знамени (26.07.1943; 28.12.1946)
медали
olga[Цитировать]
«…Как-то в одной беседе Галина Лонгиновна [Козловская] сказала: «Для меня было большой трудностью рассказывать в воспоминаниях о врагах и гонителях Алексея Федоровича [Козловского], эти эпизоды поданы в завуалированном виде, намеками. Самым мучительным был вопрос об Ашрафи, который я никак не могла преодолеть. Наконец, было решено вообще не упоминать о нем в мемуарах ни одним словом. Этот человек слишком много стоил для жизни Алексея Федоровича». И далее она, как бы обобщая свой собственный печальный жизненный опыт, добавила: «Людям честным всегда было жить трудно. И те, кто живет с чистыми руками, обречены на постоянное издевательство».
(Запись беседы А. Джумаева с Галиной Лонгиновной Козловской (20 октября 1990 г.)
Alex[Цитировать]
Музыкальные трагедии !!!…»…в воспоминаниях о врагах и гонителях Алексея Фёдоровича ……был вопрос об Ашрафи ..»(опять Ашрафи !) Если вспоминать ..можно до чего угодно довспоминаться ..Если бы я все бабушкины рассказы пересказала бы про русский довоенный Ташкент ..небольшой такой по сути — парк ОДО ..ул Карла -Маркса и Пушкинская ,Сквер да пара театров и три кинотеатра (один из них летний )..артисты все наперечёт ..вся их жизнь на виду..кто с кем ..кто кому завидует .. Известно было даже за что сажали (за болтливый язык и анекдоты про Сталина )..кто на кого донёс..Если уж вспомнили и Алексея Фёдоровича ..то вспомним и его биографию ..с которой он уже приехал в Ташкент ..еще до войны ..в совсем непростой город ,надо сказать ,со всеми своими тайнами ..дворцовыми переворотами ..интригами ..И биография его совсем непростая (.1933. – Длительная болезнь (воспаление легких). Увольнение из-за болезни из Оперного театра. Переход на композиторскую работу. Переезд из Москвы в подмосковную деревню..1936. – Арест. Лубянская тюрьма. Обвинение – «дворянское происхождение, враждебность к существующему строю». Приговор «тройки» – ссылка в Ташкент на три года..1936, 26 апреля. – Отъезд с женой из Москвы в Ташкент. Жизнь в съемных квартирах..1939. – Окончание срока ссылки. Запрет на проживание в Москве и Ленинграде. Решение остаться в Ташкенте)А через три года война ..и на этот небольшой город обрушивается половина Ленинградской консерватории ..200 писателей ..артисты кино ..киностудия ..несколько театров ,какие то заводы ..госпиталя ..медицинские техникумы и военные училища ,институты ..беженцы с Одессы ..Украины ..И вот люди с непростой биографией как у Козловского и Хаэта ..еще как то устроились в той непростой ситуации ..А некоторые нет ..не смогли ..и заслуг было не меньше перед страной и народом и биография чище ..но никто даже не вспоминает он них ..Даже могилы их неизвестно где ..хотя похоронены в Ташкенте ..
olga[Цитировать]
Что — то вы всё смешали в одну кучу. Разные люди, разные масштабы дарований, разные судьбы. Принудительно попал в Ташкент Алексей Козловский. В 30-е годы длительное воспаление лёгких — подозрение на туберкулёз. Естественно, из оперного театра (Театр Станиславского и Немировича -Данченко) пришлось уйти. Козловские — кругом были «виноваты» перед новой властью. У Галины Герус батюшка тоже был активным деятелем какой-то партии. В 30 годы из Москвы и Ленинграда стали выселять людей дворянского происхождения. Такое вышло постановление. Не все попадались на неправильной родословной, но кого-то выселяли в глубинку. Хаэт был скромным провинциальным музыкантом. Профессионалом в своей сфере. Перебирался с семьёй из театра в театр, из города в город. Никаких конфликтов с властью не было, если судить по воспоминаниям. Ташкент был одним из городов на их пути. На свою беду уехали в Одессу. А тут война!! Был призван на фронт, в Ташкент вернулся с сильнейшим радикулитом. И получил БРОНЬ!!! Вызвал семью, маленькую собственную комнатку получили, работу… и т.д. Это всё огромное везение в годы войны. В Ташкент ведь не всех пускали. Людей отправляли на плантации. Всё шло гладко до катастрофы 1950г.
Лидия Козлова[Цитировать]
«В 30 годы из Москвы и Ленинграда стали выселять людей дворянского происхождения. Такое вышло постановление. » Такого постановления не выходило. 1.12.1934 г. после убийства Кирова в Ленинграде выходило постановление ЦИК, но там ничего не было про дворян. Навряд ли Козловский был каким-нибудь супердворянином, тем более Хаэт. «В Ташкент ведь не всех пускали. Людей отправляли на плантации». Это Вы, наверное, «Свадьбу в Малиновке» цитируете? » Патруль останавливает приехавших на вокзале: — Композитор? Ну-ка марш на плантацию!
Усман[Цитировать]
Усман, вы как-то странно читаете. Сейчас всё изложу точно. Ни в коем случае я не причисляла Хаэта к дворянскому сословию. Я как раз противопоставляю судьбы Козловского и Хаэта. Для Козловского в 30-е годы пребывание в Ташкенте было формой наказания. Для семьи Хаэтов в годы войны Ташкент стал городом спасения, как для многих других эвакуированных. Для того времени в Ташкенте приняли их хорошо.
О плантациях. Это иносказание. Во время войны поток беженцев старались регулировать. Каждому театру, например, был назначен город пребывания. Людей тоже распределяли по населённым пунктам. Многие попадали не в города, а в колхозы. Особенно, если человек появлялся сам по себе. Моей тёте (химику) с маленьким сыном места в Свердловске не нашлось. Она трудилась на полях в далёком колхозе. Ели одну капусту. Хотя вроде бы могла работать на оборонном заводе? Это не касалось людей заслуженных, известных. Или известных коллективов, которые вывозили в организованном порядке. А всех остальных отправляли туда, куда считали нужным: и композиторов, и химиков, и художников, и сапожников и портних….
Про выселение дворян, когда найду источник, дам ссылку.
Лидия Козлова[Цитировать]
http://monpartya-mos.ru/dvoryane-vo-vremena-sssr/ » В 1934г.,после убийства Кирова все дворяне подлежали высылке из Ленинграда.Богословский,рискуя свободой,если не жизнью,не уехал.Каким-то чудом о нем тогда не вспомнили».
Лидия Козлова[Цитировать]
Ольга! То, что вы написали в этом комментарии, настолько абсурдно и невежественно, что я просто покидаю эту страницу. Считайте, что я «удаляюсь в немом изумлении».
Лидия Козлова[Цитировать]
«Мухтар Ашрафи -родился 22 мая (11 июня) 1912 года в Бухаре.
Первоначальное музыкальное образование получил в Бухарском музыкальном техникуме (окончил в 1928, класс дутара). В 1929—1931 годах обучался в Самаркандском институте музыки, театра и хореографии, затем (1934—1937) в МГК имени П. И. Чайковского у Бориса Шехтера и Сергея Василенко. В 1941—1944 годах продолжал занятия в Ташкенте у М. О. Штейнберга, в 1948 году окончил дирижёрский факультет ЛГК имени Н. А. Римского-Корсакова.
К творческой деятельности приступил в 1930 году, с того же года начал дирижировать. В 1929— 1930 годах — заведующий художественной частью Самаркандского радио, с 1930 по 1947 год (с перерывами) заведующий музыкальной частью (до 1934 года), художественный руководитель и главный дирижер, с 1943 года директор БУзбГАТОБ имени А. Навои. В 1947—1962 годах директор и заведующий кафедрой оперной подготовки Ташкентской консерватории (с 1953 проф.) и гл. дирижер Театра оперы и балета. В 1964—66 директор, художественный руководитель и гл. дирижер Самаркандского театра оперы и балета, с 1966 директор, художественный руководитель и главный дирижер ГАБТ УзССР в Ташкенте, с 1971 по 1975 ректор Ташкентской консерватории.
С 1940 по 1948 заместитель председателя оргкомитета СК УзССР, с 1948 член правлений СК СССР и СК УзССР.
М. Ашрафи умер 15 декабря 1975 года. Похоронен в Ташкенте на Чигатайском кладбище «..Что такого нечестного в биографии М.Ашрафи ..вся его жизнь как на открытой ладони ..
olga[Цитировать]
Опера «Буран». Не мулька. Сначала на афишах стояло: С.Василенко, М.Ашрафи. Затем: М.Ашрафи, С.Василенко. Через несколько лет фамилия С.Василенко редуцировалась, осталось просто М.Ашрафи. Потом злые языки стали называть М.Ашрафи — Ашрафенко.
Усман[Цитировать]
Ещё вариант с именем М.Ашрафи .и Василенко .но это уже связано с творчеством Алексея Федоровича Козловского .Его(Козловского) произведение «Шерали написанное совместно с С. Н. Василенко и М. А. Ашрафи, Ташкент, 1942.. Это называется соавторство ..а когда выпадает какая либо фамилия -так это тоже в порядке вещей ..примеров тому не счесть .Кого удивишь сегодня такой ситуацией .Похоже самого С Василенко мало трогало как долго его фамилия будет стоять рядом с фамилией других авторов ..да как там определишь ..кто больше ..написал ..кто меньше ..У него личных работ хватало с верхом ..а за участие в проекте вполне хватило Сталинской премии..Вот с Козловским вероятно другое дело ..поэтому его жена до сих пор вспоминает недобрым словом всех и вся ..
olga[Цитировать]