Нина Татаринова (1916 – 1992) Искусство История Ташкентцы

Михаил Книжник опубликовал в ЖЖ. И обращается к читателям: нет ли у вас фотографии Нины Ивановны Татариновой? ЕС.

Нина Ивановна Пушкарская родилась в городе Богучаре Воронежской губернии. В Гражданскую бежала с мамой сначала в Закавказье, а в 1927 году – в Ташкент.

Работала в газетах, публиковала стихи, взяла псевдоним Татаринова. В годы войны была собкором «Пионерской правды» по Средней Азии, общалась с Ахматовой, помогала Надежде Яковлевне Мандельштам, судя по воспоминаниям последней.

В 1952 году, уже будучи членом редколлегии литературного журнала, закончила театроведческий факультет ташкентского театрального института. Двадцать лет – с 1950 по 1970 – заведовала отделом поэзии «Звезды Востока», ташкентского толстого журнала, удержалась на своем месте после разгона редколлегии легендарного третьего номера 1967 года, о котором я подробнее расскажу в главе про Вознесенского.

Накануне столетия Ахматовой написала сдержанные воспоминания, которые скорее можно назвать эссе с мемуарными нотками. Говорят, что дружила с Козловскими, с Татьяной Сергеевной Есениной, с Буровой.

Неброские её стихи сохранили ощущение прочности дома, и, как ни парадоксально, зафиксировали начало его крушения.

Нина Татаринова

ДВЕНАДЦАТЬ ТОПОЛЕЙ

О город сердца моего,
души встревоженной опора,
вдыхаю
синеву простора
и нет мне
жизни без него.

А те двенадцать тополей,
которых нет уже
в помине,
шумят во мне
листвой поныне,
чем незабвенней,
тем сильней.

Они всегда
стремятся ввысь
и серебрятся опереньем.
Замрут лишь в то
одно мгновенье,
когда меня покинет жизнь.

В ГОД ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЯ

Непрочен глиняный мой дом,
но я расстанусь с ним едва ли,
дома, что рушатся кругом,
меня как будто приковали.

Нет, мне не разойтись вовек
с его слепыми тупиками,
дано мне имя — человек,
чтоб выстоять и в этой драме.

* * *

Окно открыто
в благодать платана,
в зеленую прохладу
высоты,

куда воздеты ветви великана
резной листвой
азийской красоты.

Подсвечены щедротами июля,
они играют
солнцем на ветру.

Метнулась ласточка
стремительно, как пуля,
и ствол платана
уронил кору.

Я кину в воду
малую монетку:
авось вернусь
и буду долго жить —

платан и мне
протягивает ветку,
чтоб было с кем
душе поговорить.

МАЙ

Огромный город —
дом родной,
здесь и на улицах
уютно.

В дожди осенние
и в зной
всё любо мне
и всё доступно.

Распахивает дверь
дворец:
— Добро пожаловать,
сестрица!—

Поет на площади певец,
фонтан под солнцем
шелковится.

Детей на осликах везут
верхом
и в расписных тележках.
Неспешно ослики идут
и с ними
пони вперемежку.

Звенят задором бубенцы,
бубнят в ответ
степенно бубны,
и праздник
лижет леденцы,
что зарабатывают будни.