Мавзолей Гумбез-бобо История Разное Фото

Александр Райков:

От мамы, работавшей при Союзе экскурсоводом, на полке маячила книга Булатовой-Маньковской «Памятники зодчества Ташкента». Ребёнком я не проявлял никакого интереса к архитектуре, и единственное, что вызвало в ней какую-то эмоциональную оживлённость – на обложке книги «Ташкент», а к концу появился мавзолей Гумбез-бобо вовсе даже в Ангрене (и Кызыл-мазар под Бекабадом), разве Ташкент?!

О том, с чего бы вообще в городе советской постройки появиться мусульманскому зодчеству, притом самому древнему в Ташобласти, возрастом с 1000 лет, мне и в голову не приходило.

Не приходило в голову плюсануть Гумбез-бобо и во время вики-поездок летом 2014 года, сугубо за реками. Хотя возвращаясь в шоковом состоянии от пустоглазничных домов, я подумал «А тот мавзолей – как он теперь-то среди этой депрессии? Где ж он ютится средь мрачных кварталов и есть ли хоть кому-нибудь до него дело?». В моё оправдание: Маньковская, приводившая адреса ташкентской старины до улицы и дома, здесь дошла лишь до города. Типа долго ли сыскать один древний памятник во всём промгороде?!

А вот чем больше я втягивался в тему, тем отчётливей понимал, что искать не просто долго, но за гранью возможного. Положим, я не удивился будущему ответу пары, составившей компанию в коллективном такси: «Да ладно, у нас в городе есть мавзолей? Это как Ленин лежит?». В индустриальном гиганте и ассоциации-то сугубо советские. Но вот когда наличие архитектурного памятника стало новостью для коренной ангренки и любительницы родного края Эльвина Велиева, и та не смогла даже предположить о локации хоть сама, хоть удивлённо передав вопрос отцу, – я оценил всю дистанцированность славного детища социализма от мазаров, заставших Караханидский каганат.

История, как я в 2016 году состыковывал и привязывал к местности противоречивую информацию сама по себе стала бы монументальным постом, но я её уже рассказал в заключительной части записей об Ангрене-2016 («Коллега с кладбища», январь 2017). Напомню лишь, что по ходу поисков цель увидеть гробницу вживую сместилась на цель увидеть её хоть на фотографии.

Когда я уже вовсю мечтал-предвкушал найти в богом забытом месте подлинную старину, какой там — архаику из обожаемого мной Илака, пересечение в фб с Максуд Аскаров вылило ушат на голову. Программа развития туризма в Ташкентской области (2013) предусматривала «проведение реставрационных работ и улучшение состояния объектов культурного наследия», что на практике означало снос и постройку на прежнем месте типового разукрашенного новодела. Ведь какая ценность в брутальном усечённом кубе без окон и майолик из побитого временем кирпича? Отмечу, что та же варварская программа обезобразила Зангиату, погубив уникальный для Средней Азии гранёный минарет и, вероятно, аукнулась бекабадскому напарнику ангренца (туда я приехал пораньше и, честно говоря, был доволен, ибо в обновлённой постройке подлинник вполне узнал).

Но даже если снос-реставраторы исказили чего-то во внешности Кызыл-Мазара – аутентичные фото есть в обеих публикациях Маньковской. Увы, на мавзолеи Ташобласти (вне Ташкента) видимо, закладывалась одна картинка, так что в журнальной статье Гумбез-бобо освещён лишь текстом, в книге – чертежом в плане и разрезе.

Первую надежду достать картинку я связывал с Ангренским краеведческим музеем. Многократное «Я тащусь от этого музея» было искренним, но вот про Гумбез-бобо там не оказалось ничего. Я подумывал ещё выдать себя за историка и повыспрашивать у музейщиков, захватив на всякий случай статью Маньковской и свою вики-писанину об Илаке – но весь персонал был представлен единственной на 10 залов смотрительницей типажа «Я молодая мама, так что не требуйте знать и делать что-либо».

Вторая надежда загорелась в лице смотрителя соседнего кладбища на Ирвали-бобо, что оказался настоящим краеведом. Джура-ака располагал, пожалуй, большей ценностью, сохранив у себя и разрешив мне сфоткать три плиточных кирпича из Гумбез-бобо (увы, не тех необычно-продолговатых из цоколя, на основании которых датировали памятник). Но дореставрационных фотографий не было и у Джуры – хоть Гумбез-бобо, хоть Ирвали-бобо (насчёт последнего я так не понял, был ли он до реставрации ещё одним мавзолеем караханидских времён или только мазаром).

Робкая третья надежда возлагалась на сам мавзолей: авось, аки в Ташкенте, поставят стенд: «Смотрите на этой фотке, как раньше было, фу-фу-фу, убого и вообще чёрно-бело, и сравните с этой цветной фотографией, как красиво теперь». Но до Ангрена веяние, увы, не дошло.

Четвёртой робкой надеждой были фб-знатоки старины, но X-places, где по Ангрену выскакивал только Янгиабад (хотя авось я чего-то недолистал), и сам Максуд Аскаров, который любезно принял фб-дружбу накануне ангренских постов, помочь здесь не могли.

Я подумывал о посещении теперь уже библиотеки в Ангрене в поисках «Ангреснкой правды» (должны же были там написать о «реставрации»!), но Эльвина Велиева прокомментировала, что в ней сохранилось примерно 100 книг, а газет, наверное, нету вообще. От плана я не совсем отказался — лучше самому удостовериться — но задвинул в далёкое потом. Так что пока не записываю в похороненные надежды, но считаю за пять.

Посчитаю как отдельный шестой номер пролистывание выпусков «Ангрен хақиқати» в Национальной библиотеке. Я постранично изучил всё доступное – ни слова о Гумбез-бобо, хотя статья с фотографией новодельного Ирвали-бобо, в контекста хашара на Навруз, там подвернулась. Но до Ташкента газета добиралась лишь в 2015 году, плюс 9 месяцев из 2011 года – и ни одного номера за 2013-2014.

Не плюсуя совсем экзотические фантазии, как-то сконтачиться с имамом близлежащей мечети «Карабау» (перво-наперво, там наверняка уже сменяли имама), расскажу про реально прорабатываемый вектор.

Ростовцев умер в 2006 году, так и трудившись учителем истории в ангренской школе № 18 — не поискать ли его родственников? Ну а сравнительно молодая на момент публикаций Маньковская не жива ли и сейчас?
За шесть с половиной пронумерую вариант, в который не вернил с самого начала – нет, Лия Юльевна ушла от скоротечного недуга в 56 лет ещё в 1989-м.

За ещё половину зачту вопросы о Гумбез-бобо и Ростовцеве, которые я добросил, состыковавшись благодаря Rustam Khusanov с Маргаритой Филанович. Я буквально забросал Маргариту Ивановну вопросами об археологии Ташкента, всякий раз встречая развёрнутый отзывчивый комментарий, но о Гумбез-бобо та сказала прямо – не моё, слышу впервые. С живым Олегом Михайловичем, она, конечно, была знакома, но о его родственниках не могла сказать ничего определённого.

Однако дорожка не оборвалась совсем. Маргарита Ивановна уверенно изрекла: «Вам нужен Крахмаль! Я не представляю, где и как его сейчас найти – но запомните это имя и ищите».

Знакомства – это всегда социальный капитал, но знакомства с учёными любого ранга – это капитал бесценный. Сумбурно рассказывая вовсе даже орнитологу Anna Ten то как я безработно преподаю матстатистику, то как нищенствует Ангренский краеведческий с его интереснейшими экспонатами, я услышал: «Крахмаль?! У меня есть его номер, он был другом моего профессора. Крахмаль – он дедушка так дедушка, бородааатый».

Я рассудил, что к столь солидному и, конечно, далёкому от Интернета человеку надо звонить со зримой конкретикой – вот она, моя статья о мавзолее, всё по академическим источникам. Но на дворе зачинался апрель, и я, как водится, жил до середины июня курсовыми-дипломными. Потом ещё месяц я не брался за статью в поисках мотивации. По факту я накапливал дух готовности к отрицательному ответу, если он придёт и от Крахмаля. В середине июля я расценил, что, наконец, люблю жизнь достаточно, дабы не поджигать всё синим пламенем — и осмелился набрать.

На противоположном конце раздался, какой-то молодой (уж хотя бы для длиннобородого деда) и, казалось, не лишенный акцента голосок мужика-мямли: «Да…». На мой изумлённый вопрос «Константин Андреевич?..» собеседник издал тихое: «Да-да». Я растерянно вывалил разом все фразы, заготовленные для разговора, благо по ходу тирады меня встречало молчание. И лишь через секунду после финального вопрошания раздалось столь же робкое: «Нет, нет, нет». С учётом интонацией оно звучало как: «Сами не местные, вас не понимаем, но мы ни при чём вообще, теперь оставите в покое?». Однако на извинения за беспокойство прозвучало вроде бы осмысленное: «А, ничего. До свидания».

Я ошарашено связался с Анной. Та не ломала очередную надежду, что я попал не туда, но пояснила, что Крахмаль – человек своеобразный и уж всяко не стал бы вздыхать-горевать от моей кручины.

…В позапрошлое воскресение я экскурсоводил Елизавета Лунякова (Elizaveta Luniakova) и первокуров под кураторством Роман Пронин на петроглифы Башкызылсая. Перевалив через гору, те подивились явно городским людям на дороге — короткостриженной женщине с мальчиком и косматобородому деду, смотрящему вдаль. Дежурным «Здравствуйте!» мы не отделались: «Да вот, за наскальными рисунками приехали». Ожидаемой мной реакции «Мы купаться — чтоооо, какие такие рисунки здесь есть?» не случилось — женщина объяснила, что и они за этим же, а ещё за погребальными строениями древних, и их водит светило узбекской археологии, по имени-отчеству Константин Андреевич.

Признаться, я мигом сдвинул мысли о насыщенной программе на день, ибо перед коллегами и детьми я как-нибудь извинюсь, а такого шанса может не быть никогда. С высоты знатока Крахмаль откомментировал, что отправляясь на петроглифы, странно пройти уже мимо кучи их образцов, и сам прочёл нам мини-лекцию о свастическом символе с камня, который мы только что обогнули.

Своеобразным человеком Константин Андреевич и вправду оказался — и старательно выводя тему на Гумбез-бобо, я периодически этично поддерживал разговор, например, о внешнем сходстве вон того облака с Путиным, но урожай из урывков таки был собран:

1) По телефону тогда я говорил, конечно не с Крахмалем
2) Под конец Константин Андреевич остановил мне свой настоящий телефон и я пообещал позвонить не сегодня, так завтра.
3) О Гумбез-бобо были статьи в «Ангренской правде»
4) У самого Крахмаля фотографии, возможно, тоже есть, но это ему надо посмотреть.
P.S. Крахмаль предполагает, что в бездарном новоделе виновата не сама программа реставрации, а вероятный распил выделенных на неё денег.
P.P.S. У фасадов Гумбез-бобо древнюю керамику можно черпать из земли килограммами, его знакомый натыкался на такое, просто копая туалетную яму.

И ещё, я сделал вывод, что Константин Андреевич остро переживает дефицит людей в узбекистанской археологии, настойчиво предлагая что-нибудь покопать/описать независимо от образования — а он обеспечит публикацией. Лично я бы только рад, но куда ж вместить при моей нынешней загрузке?!!!

Сегодня истекает срок анонсирования Гумбез-бобо в рубрике «Знаете ли Вы» на заглавной вики-странице (я приурочивал пост к этому выходу и хотел ещё позавчера, но был фатально занят). Увы, так и без аутентичной фотографии, но я заметно обнадёжен насчёт будущего.

А что бы Вы посоветовали теперь предпринять с учётом инфы от Крахмаля?!

P.S. Константину Андреевичу, исходя из вышеизложенного, я пока не рискнул позвонить, хотя совесть уже чуть подгрызает.