“Поэт издалека заводит речь…”, или как сегодня «живётся» поэзии Искусство Ташкентцы

В музее С. Есенина состоялась презентация нового сборника поэта, переводчика Николая Дмитриевича Ильина «Если окно открыто». По словам автора, сквозь это окно мы глядим в мир, а он заглядывает в нашу комнату и душу. На вечере звучали стихи, поэт Бах Ахмедов поделился впечатлениями о вышедшей книжке и в целом творчестве своего друга. После мероприятия Николай Дмитриевич дал экспресс-интервью для газеты «Леди».

– Николай Дмитриевич, чем ваш новый сборник отличается от предыдущих?
– Большим количеством пота и нетворческого труда, что не всегда хорошо для поэзии. А в содержательном плане, как мне думается, возросло внимание к вопросам культурологии.

– Современного поэта можно назвать рупором эпохи? Если нет, то каково сегодня назначение поэзии – услаждать душу, развлекать, наставлять?..
– Сейчас должно происходить доминирование прозы: она более аналитична и глубока в осмыслении жизни, ибо сейчас время осмысления произошедшего. Поэзия же, видимо, начнет постепенно отходить от блеска метафорических открытий и красочных сравнений, от высвечивания созидательного «Я» к некоторой философичности и обобщенности, возможно, она будет погружать в размышление.

– С какими трудностями сталкиваются современные поэты?
– С огромной конкуренцией: «зрительные» и зрелищные виды искусств, да еще с помощью современных технических средств, активно захватывают внимание новой публики, отвыкающей напрягать художественное воображение.

Чтоб стихотворство расцветало,
У нас не лучшая среда:
Поэтов-то у нас немало,
А публика на всех одна.

Но это не ново и не трагично для культуры, такие времена уже были. Теряя «массового потребителя», мы обретаем подлинного любителя.

– По каким критериям или ощущениям лично вы разграничиваете настоящую поэзию и графоманию?
– Критерии очень просты, они читательские: настоящее – если захватывает, тянет перечитать или хотя бы просмотреть еще раз. Если графоманство – посмеешься и отбросишь.

Висят словесные туманы,
И в строках стихотворный чад,
Но не заманят графоманы
Их графы с манией читать.

Но самое страшное не графомания, а «талантливая» серая литература с ее умничаньем, эффектами и претензиями – здесь тянет на пародии и эпиграммы.

Есть диалектика познания,
Есть два начала – свет и тьма.
И есть два типа графомании:
От глупости и от ума.

– Чего вы больше всего боитесь как поэт?
– Прерывания культурных традиций, когда под новым в искусстве понимается не развитие имеющегося, а разрыв с накопленным.

– О чем вам пишется легко, а на какие темы стихи не рождаются без душевных мук?
– Если руководствоваться простыми ощущениями, то, как и в жизни, веселое кажется легким, а грустное – тяжелым и сложным, хотя в плане технической работы они могут быть равноценны. Вот для сравнения.

ЗАГАДКА ПЕРЕРОЖДЕНИЯ

Не воин, не мудрец, не властный кесарь –
Я в прошлой жизни был ни то ни се,
Сказать честнее, я был скверный слесарь –
И вот теперь отплата мне за все.

Такой поломки не бывало сроду:
Вода фонтаном хлещет – быть беде,
Опять потоп грозит земному роду.
Выходит, я концы не спрятал в воду,
Но, видимо, найду конец в воде.

***

В полузастывший мир зовут,
В неотвечающее эхом
Декабрь, подбитый белым мехом, 
И снега приглушенный звук.

На всем уныния печать
И облетевших листьев стаи,
Мой снег, умеющий молчать
И мысли сохранять, как тайны.

– Почему и когда вы начали заниматься переводами стихов узбекских поэтов на русский язык? Кого перевели, как отбираете кандидатов?
– К переводческой работе я был подготовлен всей жизнью: будучи младшим школьником, попал в глубинку тогдашнего Старого города, и наша русская семья в махалле оказалась единственной. Тогда произошло вхождение в инонациональный мир. Затем я почти двадцать лет работал в Пединституте русского языка и литературы, созданном великим знатоком узбекского языка и культуры академиком В. В. Решетовым. Мы работали прежде всего в так называемых национальных группах, и Решетов требовал от нас методической и литературоведческой работы, основанной на сопряжении конкретных языков и литератур. Да и по-человечески, как не интересоваться культурой и литературой народа, среди которого вырос и живешь?

Я перевел около полутора десятка узбекских авторов, в основном современных. Среди них Абдулла Арипов, Эркин Вахидов, Сираджиддин Сайид, Фарида Афруз, Гузаль Бегим и другие. Начиналось все с личных контактов, потом выходил на «великих».

Миртемир
Я ЗНАЮ ЛИШЬ ОДИН

Я слышу некий Зов, и я тогда вздыхаю,
Волнуясь от других неведомых  причин,
И почему я жизнь мою Ему вручаю –
Я знаю лишь один.

А в сердце у меня живой огонь пылает
И словно говорит: я жгу тебя без вин.
Зачем душа ту боль безмолвно принимает –
Я знаю лишь один.

Заходят сонмы лун, и вновь рассветы тают,
Жизнь мчит, и я иду, ища своих вершин.
Чего душа так ждет и почему страдает –
Я знаю лишь один.

Однажды, как весна, искомое найдется,
Я верю (отчего не ждать весны средь льдин?),
Но час, когда придет и чем вдруг обернется –
Я знаю лишь один.

– Перевод и сочинение стихов – это разные вещи. При переводе нужен больше навык, нежели наитие, ведь рифма подбирается искусственно? Чем вам интересна переводческая работа?
– Думаю, не совсем так, дело далеко не только в техническом труде. Навык, конечно, нужен, но наитие тоже работает. От переводчика требуется артистизм перевоплощения: ты должен ощутить себя человеком иной национальности, культуры, эпохи. Без этого получаются «прорусские» переводные тексты или стихотворения с выпирающим стилем самого поэта-переводчика. В этом и прелесть переводческой работы: ты проживаешь «дополнительную» жизнь другого человека, другой культуры и эпохи – ты больше живешь. К тому же учишься и свое родное видеть объективнее, как бы со стороны.

– К сожалению, сегодня литература, и поэзия в частности, не в чести у нашей молодежи. Как это можно изменить?
– Молодежь не однородна в отношении литературы, есть и любители. Можно было бы включать в программу школьных олимпиад творческие конкурсы (художественное творчество, выразительное чтение и другое). Отечественное телевидение тоже могло бы быть поактивней в освещении нашей литературной жизни. За многие годы литературной работы у меня было лишь одно телеинтервью, у других авторов не гуще.

– Каковы ваши поэтические амбиции? Ведь у любого творца они есть.
– Надеюсь, мои поэтические амбиции здоровы и естественны. Я хочу иметь «свою нишу», быть ни на кого не похожим и ощущать замечательные моменты единения с публикой, когда она воспринимает твое как свое.

БАХ АХМЕДОВ О ТВОРЧЕСТВЕ НИКОЛАЯ ИЛЬИНА:
«Новый сборник «Если окно открыто» интересно читать, он получился полифоничным. Поэт размышляет о времени, вечности, природных циклах, вещах, влияющих на творчество. В книжке есть стихи юмористические и на злобу дня. Стихотворения Николая Дмитриевича стали более прозрачными, легкими, невесомыми. Есть наброски, напоминающие картины импрессионистов:

Весенний дождь
Намочил позднее время,
Залил часы и минуты,
Забрызгал вечер                 
и краешек ночи.
А когда иссяк,
Превратился в разводы на стеклах
И зябкие капли в душе.

В новом сборнике, на мой взгляд, можно выделить ключевое стихотворение, отсвечивающее все остальные, такой потайной фонарик, с помощью которого можно читать между строк:

Я вслушиваюсь в жизнь, в простую ясность
Истекших лет и чуткого «сейчас»,
Чуть уловимого вхождения в реальность
Таких вещей, каких не видит глаз.

Лишь тонкий взгляд всевидящего мага
Способен воспринять их зримый вид,
Лишь тишина, как белая бумага,
Способна тайны слова уловить.

Вслушиваться в жизнь – одна из целей поэтического творчества, чтобы уловить и передать то, что Мандельштам называл «шумом времени» – музыку, которая слышна не всем.

Стихи Николая Ильина состоят больше из вопросов, чем ответов. Это правильно, потому что поэзия призвана не отвечать на вопросы, а задавать их, оставлять в человеке экзистенциальную тревогу, беспокойство. С одной стороны, поэзия должна утешать, дарить красоту, музыку. Но с другой – не должна усыплять. Тут надо найти балансирование, чтобы не скатиться в слащавое утешение и не упасть в поле негатива. Это удается лишь настоящим поэтам, таким как Николай Ильин».

Надежда НАМ