«По бурной реке жизни…» Равшан Миртаджиев Искусство Ташкентцы
Пишет Джасур Исхаков.
…В Москве резко похолодало. Мелкий, осенний, занудливый дождь превратился в колючую снежную крупу, которая под ветром била в лица прохожих, выходящих из метро на Добрынинскую площадь. Гудело рядом Садовое кольцо. Прохожие поднимали воротники, раскрывали зонты и с удивлением оглядывались на обычно пустую площадь, заполненную людьми, с букетами цветов в руках. Журналисты и корреспонденты выбирали лучшие точки для съемок. В стороне был виден военный оркестр, а в центре стоял укрытый тканью, невидимый еще памятник. Неожиданный порыв ветра откинул полог на самом верху. Взорам людей предстало лицо из бронзы. Мудрое, доброе, удивительно теплое. В толпе прокатилась волна одобрения и люди, не договариваясь, зааплодировали.
Потом приехали члены Правительства Москвы, представители руководства Узбекистана, дипломаты, известные скульпторы. И церемония открытия памятника покатилась по нужному руслу сценария: исполнение Гимна, разрезание ленточки, сползание огромного куска ткани с бронзовой фигуры. Политики и дипломаты выступали с речами об укреплении связей между двумя странами, скульпторы хвалили профессиональное мастерство авторов монумента. Юрий Лужков, в знак почтения, снял с головы свою знаменитую кепку и произнес удивительную речь об Алишере Навои, о великой культуре и богатой истории узбекского народа. И когда он пригласил выйти автора скульптуры, произошла некоторая заминка. Равшан Миртаджиев, скульптор, создавший памятник, то ли из-за волнения, то ли из-за смущения, потерялся в огромной толпе. Он неуверенно вышел к пьедесталу, и толпа снова зааплодировала…
1993г. — Памятник Бобуру в Андижане
1994г. – Памятник А. Кодирий в Ташкенте.
1995г. – Памятник «Бобур, играющий в поло». Швейцария, г. Лозанна. Заслуженный работник культуры Узбекистана. Международная премия имени Бобура.
1996г. – Памятник Фитрату в Бухаре.
1997г. – Памятник Чолпону в Андижане.
1998г. – Композиция «Хотира» в Джизаке.
2001г. – Памятник Улугбеку в Москве.
2002г. – Памятник Навоий в Москве.
2003г. – Памятник Г. Гуляму в Ташкенте. Памятник Бехзоду. Китай, Чань-Чунь. Народный художник Узбекистана. Диплом международного китайского симпозиума.
2004г. – Памятник Навоий в Токио. Памятник Улугбеку в Риге. Золотая медаль Токийского музея Фуджи «За вклад в искусство».
2005г. – 1-ый Заместитель Председателя Академии Художеств Узбекистана.
…Равшан Миртаджиев родился в 1954 году в Ташкенте, в районе Шейхантаур, на маленькой глинобитной улочке, которая называлась «1-ый тупик Гилослик». Теперь на этом месте стоит телецентр. Его отец, коренной ташкентец, Турсун Миртаджиев был врачом, занимал впоследствии руководящие посты в санитарной службе республики. Мама, Ойдин, была родом из той же махалли. Она вела хозяйство, воспитывала пятерых детей. В 1957 году отца направили на работу в Букинский район, где и прошло детство Равшана. В 1964 году Турсуна Миртаджиева назначили главным врачом в лечебно-трудовой профилакторий в Кибрае. И семья снова вернулась в Ташкент.
… Он учился в ташкентской школе №184, что на Чиланзаре. На уроках в школе, когда проходили историю Древней Греции, Равшана поразили скульптуры, в особенности фигура Дискобола работы Мирона. Он решил сделать копию. Равшан вырезал из куска алебастра фигурку Дискобола. Показал её учительнице по истории, и она поставила ему пятерку. С этого времени он и начал заниматься скульптурой. А рисовал Равшан еще с первого класса. Разрисовывал наволочки цветными карандашами, смутно представляя, что картины рисуют на ткани… Учительница по рисованию, Неля Михайловна Оксенкрук, трепетно относилась к работам Равшана. В шестом классе она повела его в Педагогический институт на кафедру скульптуры, которую возглавлял Абдумумин Байматов. Впервые Равшан оказался в большой мастерской, увидел галерею гипсовых и глиняных скульптур. Байматов поставил перед мальчиком гипсовые губы Давида, дал в руки глину и сказал:
— Вот тебе глина, а вот натура, лепи.
Рашан впервые держал в руках глину…
— Я беру его! – сказал Байматов учительнице, когда работа была закончена.
…Мы сидим с Равшаном в его мастерской. Вокруг большие и малые скульптуры, наброски, карандашные эскизы, книги по истории. Среди глины, гипса – куски арматуры, проволоки, деревянные бруски, на полу разбросаны инструменты. Руки скульптора – крепкие, сильные. Да и сам Равшан больше похож на мастерового человека. Он рассказывает мне о том, как в юности с любительской кинокамерой прошел главный Кавказский хребет, перевал Гезехцек, начиная с Нальчика и до Поти, расстоянием 98 километров, снимал природу, людей, животных. И даже получил специальный значок. И как увлекался водным туризмом, сплавлялся на байдарках по бурным рекам. Рассказывает, в каких потрясающе красивых местах бывал…
Потом вдруг неожиданно прерывается.
— Знаешь, в жизни «просто так» ничего не бывает… — задумчиво произносит Равшан. – Все чем я увлекался, пригодилось мне в последующие годы… С первого класса я занимался фотографией. Мне нравилось сидеть в темной комнате и при красном свете печатать черно-белые снимки. Этот процесс появления изображения просто завораживал. Потом увлекся рисованием. Потом скульптурой. В школе, по общеобразовательным предметам, я буквально тонул. Но очень любил, например, уроки труда, где можно было сделать что-то своими руками. У меня в доме есть предметы, которые я сделал когда-то на уроках труда, табуретки, стол… А потом увлекся работой по металлу. Модель автобуса, которую я сделал своими руками, участвовала на Всесоюзной выставке школьников, получила приз. Про меня даже печатали в газете… — усмехается Равшан. – Мне уже за пятьдесят… Я оглядываюсь на собственную жизнь и понимаю, что даже мои путешествия на байдарках научили меня многому. Сейчас у меня есть всё… И семья, и любимая работа, и интересные заказы. Но так было не всегда. Самое страшное для художника – это не востребованность. Тогда опускаются руки и кажется, что вот-вот твоя лодка разобьется о камни… Но надо грести и грести, что есть сил…
…После восьмого класса, никому ничего не сказав, в 1968 году Равшан Миртаджиев поступил в Художественное училище имени П.П. Бенькова, на скульптурное отделение. Только на втором курсе родители узнали, что их сын учится в училище. Равшан все свое время уделял любимому делу – лепил, вырезал, работал с камнем и металлом, совершенно забыв про общеобразовательные предметы. За курсовые работы по специальности он получал отличные оценки. Расплата последовала на втором курсе. «Студента Миртаджиева Р.Т. отчислить за непосещение занятий по общеобразовательным предметам». Для Леонида Григорьевича Рябцева, педагога Равшана это был шок. Все педагоги по специальности вступились за второкурсника. Директор училища вызвал Равшана в свой кабинет и сказал:
— О твоих успехах по скульптуре мы знаем, но учителя по общеобразовательным предметам даже слушать не хотят о студенте Миртаджиеве. Тебе нужно срочно найти аттестат об окончании десятилетки. Тогда от этих предметов ты будешь освобожден…
С того дня в училище Равшан больше не пошел. Аттестат он не смог «достать» и пошел работать в Общество слепых, подсобным рабочим. Потом год проработал на керамическом заводе, где научился формовать. Одновременно учился в школе рабочей молодежи. Родители поняли, что скульптура для их сына не просто увлечение и не хобби. Выделили одну комнату в четырехкомнатной чиланзарской квартире, где жило семь человек… Теперь Равшан спокойно занимался любимой работой. За год в мастерской накопилось много скульптур, рисунков, живописи.
…Равшан надолго замолк, отпил глоток чая.
— Вот тогда-то в первый раз со мной случилось то, что называют творческим тупиком, меня охватила тоска и депрессия… Тогда я подумал, что из меня ничего не получится… Что я занимаюсь не своим делом… Я пришел домой посмотрел на свои работы и стал крушить, ломать все, что сделал сам. Родители с тревогой и удивлением наблюдали за этой сценой, но ничего сказать не смогли. Весь мусор я выбросил на свалку. Потом на заработанные деньги своими руками сделал ремонт, повесил новые занавеси, купил диван, проигрыватель. Я забросил все. И только слушал музыку.
Однажды ко мне зашел отец и осторожно сказал:
— Сынок, пройдет время и тебе будет стыдно и обидно перед твоими младшими братьями, что ты остался неучем. Давай начни сначала, у тебя получится. Поступай в институт…
Только от одного названия «Театрально-художественный институт» у меня замирало сердце, потому что он для меня был недосягаемым. На экзаменах по рисунку, композиции и лепке я получил отличные оценки кроме четверки по живописи. Но сочинение я написал на двойку. Скульптор Толиб Касымов защитил меня перед мандатной комиссией:
— Что хотите, делайте, но этого парня надо зачислить.
С грехом пополам, Равшан Миртаджиев сдал остальные предметы и в 1972 году был принят в Театрально-художественный институт. Байдарка снова выровнялась и поплыла по бурной реке жизни…
Педагоги менялись, но основным, как теперь считает Равшан, был Петр Панфилович Челышев. На последнем курсе, в 1977 году, по заказу ЦК Комсомола, Равшан изваял бюст генерала Сабира Рахимова и, в виде поощрения, получил путевку на поездку по линии «Спутника» в Югославию. Это произошло за два месяца до защиты диплома. Тема дипломной работы памятник Мирзо Улугбеку для Ташкентского государственного университета был утвержден еще год назад. Равшан вернулся из Югославии совершенно другим человеком. Одетый с иголочки, полный впечатлений от поездки и знакомств с известными скульпторами, Равшан почувствовал себя приближенным к небу… Самоуверенность юности! Иногда она становится именно той подводной корягой, которая может разорвать твою байдарку в клочья…
Равшан с упоением лепил фигуру Улугбека, и на одном дыхании закончил ее. Защита дипломов на скульптурном отделении проходила отлично. Как положено, дипломанты в конце защиты благодарили за все, институт, педагогов, и, конечно, партию и комсомол… И только один сокурсник Равшана в последнем слове вместо благодарности вдруг обрушился с разгромной критикой работы педагогов и всего института. А потом повернулся в сторону студентов и сказал:
— Спасибо Равшану и всем ребятам за то, что они научили меня лепить!.. – и демонстративно ушел. Комиссия была в шоке. Следующим был, выпускник Миртаджиев Равшан. Началось обсуждение дипломной работы. Один искусствовед – референт выступил с хвалебной речью. Тут его прервал известный художник из Москвы Пименов.
— Все что здесь происходит – абсурд! Как можно было делать памятник Мирзо Улугбеку для Государственного университета, который носит имя великого Ленина?!! Кто додумался до этого? Это просто идиотизм! Всем предыдущим вы поставили пятерки, хотя они этого не заслуживали. И эта работа заслуживает только двойки!..
Наступила гробовая тишина. Вдруг поднялся главный художник-скульптор из Ангрена, Садыр Турсунов.
— Если предыдущий дипломант сказал ерунду, это не значит что теперь все зло нужно срывать на Равшане Миртаджиеве! Я считаю, что именно его работа самая лучшая из всех, которые мы здесь видели!
Но участь выпускника Миртаджиева была предрешена. Он получил оценку — три с минусом. Неожиданно к Равшану подошел Пименов, пожал руку и прошептал на ухо:
— Молодой человек, отметка еще ничего не значит… У вас хорошая работа!..
Но Равшану от этого легче не стало. Он сломал скульптуру.
Я напомнил Равшану о скульптуре Улугбека, которая украшает сад Посольства Узбекистана в Москве.
— Та была много лучше… — грустно говорит Равшан. — Очень жалею, что не отлил ее тогда…. Через лет пятнадцать, я с друзьями путешествовал по горам Киргизии… В юрте, совершенно случайно встретился с тем самым Пименовым. Мы долго разговаривали, пили кумыс и вдруг Пименов меня спросил:
— Как дела? Как творческие успехи?
Я то думал, что он меня не узнал. А тут мой друг говорит:
— Нормально. Он недавно получил звание заслуженного художника.
— Ну, вот, значит, тогда я правильно сказал?.. А как личная жизнь?
…С будущей женой Равшан познакомился в 1976 году, на дне рождения одноклассницы. Увидел… и с первого взгляда влюбился в Назию. Она просто очаровала его тогда. Равшан был очень удивлен, узнав, что она живет в соседнем доме, а он никогда ее не видел.
Потом скульптора Миртаджиева призвали в армию, в жаркую Туркмению. Здесь он оформлял музей части, лепил, рисовал. За хорошую работу рядового Миртаджиева наградили отпуском. Он приехал в Ташкент и узнал о предстоящей свадьбе Назии… Байдарка снова резко накренилась, готовая зачерпнуть воды или перевернуться… За десять дней отпуска, никому ничего не сказав, Равшан выкрал Назию, и они поженились. Жених влез в большие долги и под большим секретом они сыграли свадьбу в ресторане, к сожалению, без родителей, потому что они не поняли поступка новоиспеченных молодоженов. Один армейский друг дал Равшану ключи от своей двухкомнатной квартиры на Чиланзаре. Перед дембелем, в феврале Назия родила сына. В мае Равшан с другом вернулись из армии. И молодожены практически остались без крыши над головой…
— Отец был человеком строгих нравов, – негромко продолжает он свой рассказ. – Я прекрасно понимал, что он и мама переживают… Старался как можно чаще приходить домой… Правда, без Назии и сына, которого мы назвали Мансуром… Случайно я встретил своего однокурсника из Андижана. Он предложил мне уехать в его родной город, обещая хорошую работу, и крышу над головой… Нас устроили в общежитии, без мебели и всяких удобств. Днем, на свалке мы приглядели железную кровать, ночью принесли ее, вымыли, покрасили. Эта кровать была единственным предметом «роскоши» в нашей комнатушке. Так началась семейная жизнь. Но я продолжал навещать родителей и хотя бы раз в месяц приезжал из Андижана в Ташкент. Я и Назия тяжело переживали разлуку с родителями, чувствовали, как виноваты перед ними… Но время – самый лучший лекарь… Постепенно жизнь и нарушенные связи стали налаживаться.
Назия по образованию архитектор, а по призванию домохозяйка. У них трое детей, Мансур и две дочери – Нигора и Шахноза. Мансур с детства рисовал, неплохо лепил, но Равшан был категорически против, Так как помнил, как молодой семье Миртаджиевых пришлось испытать невзгоды и трудности.
— Я не мог заработать себе даже на хлеб. Вот и решил, что в семье не нужно больше художников… — горько усмехается Равшан. Четыре года назад Мансур окончил институт Мировой экономики и дипломатии на английском языке. Позже в Калифорнийском университете он защитил диплом по юриспруденции. С остальными все в порядке… В начале восьмидесятых годов я в основном работал в станковой скульптуре. Выставлялся на выставках. Это малые формы, которые можно поставить в любом месте. В 1983 году меня приняли в Союз художников СССР. Я мечтал сделать монументальный памятник, но мне не позволяли. В Ташкенте эта возможность предоставлялась другим людям… В 1987 году в Юрмале на Всесоюзном конкурсе собрались скульпторы со всего Союза и других зарубежных стран. Мы два месяца лепили. Я сделал столько работ, сколько не сделал за все время. Один из членов жюри, увидев мои эскизы, предложил контракт с галереей во Франкфурте-на-Майне, на три года. Но мне быстро «отсоветовали наши товарищи». Теперь я понимаю, какой это был сумасшедший контракт в материальном и моральном отношении. В Юрмале один скульптор из Баку, пригласил меня на следующий год поучаствовать на международном симпозиуме работы в камне. Там появились две мои скульптуры в центре города. Именно тогда у меня открылось как бы второе дыхание. В 1989 году я сделал скульптуру Тимур-Малика, о котором в то время никто почти не говорил.
…Конец восьмидесятых, начало девяностых годов прошлого столетия… Империя разваливалась в страшных судорогах. Каждый день приходили сообщения о кровавых событиях, то в Карабахе, то в Прибалтике, то в Фергане… В Андижане появились вахаббисты, молодые бородатые ребята в спортивных костюмах от «Адидас», с новенькими японскими магнитофонами, откуда звучали суры из Корана… Художественные мастерские находились возле мечети в старом городе. С кусками арматуры толпа «вахаббистов» ворвались в мастерскую, где работал Равшан, и стала крушить всё подряд. Были уничтожены все скульптуры, эскизы. Поборники «истинной веры» били по гипсовым головам выдающихся людей прошлых столетий, людей, чьи имена были гордостью узбекского народа… Равшан, только чудом, остался в живых. И на следующий день решил вернуться с семьей в Ташкент…
Я рассматриваю фотографию с памятником Бобуру в центре Андижана. Энергичная, выразительная конная скульптура, которая могла бы украсить любой город мира.
— В этом году этот памятник вновь «прославился», — с горькой иронией говорит Равшан… — Мой «Бобур» оказался в центре Андижанских событий 13 мая этого года. Его расстреливали из автоматов… Это показывали по всем телеканалам во всех странах. Многие газеты поместили эту фотографию.
Так совпало, что пришедшая Независимость страны самым удивительным образом изменила и судьбу Равшана Миртаджиева. Именно в эти годы перед Равшаном открылись новые горизонты. Сбылись давнишние мечты: монументальные образы стали приобретать реальность, воплощаясь в бронзе, мраморе, камне….
В 1991 году вышел Указ Президента об увековечивании памяти Бобура в городе Андижане. Был объявлен конкурс. Композицию известных авторов выставили на обсуждение. Но времена уже были не те… Многие скульпторы, художники выразили свой протест.
— Я в это время уже жил в Ташкенте. Как-то ко мне позвонил заместитель хакима Андижана и по старой памяти попросил найти несколько скульпторов для участия в новом конкурсе памятника Бобуру. Мы отобрали семь человек, в том числе Рябцева, Рахматуллаева, Турсунова и еще кого-то. Мою фамилию из милости тоже разрешили включить. Уточнили срок исполнения, ровно один месяц. В назначенное время мы должны были выставить свои работы в зале Союза архитекторов. Целый месяц я не выходил на улицу. Пересмотрел миниатюры, перечитал всевозможную литературу, «Бобур-наме», роман о Бобуре Пиримкула Кадырова. Где-то на двадцатый день, когда было сделано множество вариантов эскизов, я увидел ночью сон: огромный памятник Бобура, как вот он сейчас стоит. Я проснулся и быстро вылепил эскиз. Утром сравнил все предыдущие эскизы и понял, что последний самый оригинальный. Я приступил к лепке макета из пластилина. Когда подошел срок, пришел архитектор проекта, Сабир Рахимович Одылов с фотографом. Они посмотрели работу. Со всех сторон сфотографировали композицию. А через три дня я принес работу в Союз и обнаружил, что кроме моей скульптуры больше нет ни одной. Тут я почувствовал что-то неладное и позвонил в высшие инстанции. Ведь есть документ-протокол о том, что 22 марта 1992 года семь человек должны были представить свои композиции. Это же не честно. Ну, в общем, 24 марта 1992 года остальные участники выставили свои работы. Никогда не забуду этот день. Зашла комиссия во главе с заместителем хакима. Ни на одной из работ не было фамилий. И когда началось обсуждение, то председатель комиссии, с улыбкой сказал:
— По-моему, все понятно. Мы единогласно решили, что вот этот памятник лучший, и мы его утверждаем!.. – указав на мою работу, обратился к скульптуру, стоявшему рядом с ним.
— Подойдите к своей работе.
Но тот человек развернулся и ушел, хлопнув дверью.
Памятник Бобуру в Андижане Равшан Миртаджиев поставил без единого художественного совета, так как в это время в городе одна власть менялась за другой. Ни один чиновник не указывал скульптору, как он должен делать его.
…Памятник Алишеру Навои в Москве должны были открыть 23 октября 2002 года. А 22 октября произошла чудовищная трагедия, которая вошла в историю под двумя зловещими словами – «Норд-Ост»… Торжественное открытие перенесли на месяц. Так, не открытый, но без полога из ткани, он простоял больше месяца.
…Оркестр собирал свои инструменты. Мелкий колючий снег залетал за воротник. Ко мне подошли две старушки-москвички.
— Скажите, вы тоже из Ташкента? – спросили они с милым любопытством.
— Да…
— Спасибо вам… Мы приходим сюда каждый день… Когда смотришь на него, становится уютно и тепло… У него просто удивительное лицо…
— Знаешь, я столько лет занимаюсь ЭТИМ. Но при слове «скульптура» душа моя начинает, словно трепетать… «Скульптура», «лепка», для меня в этих словах есть что-то магические …
Фотография памятника Алишеру Навои в Москве с удачного ракурса в солнечный день. Фото Александра Столярова.
Roman A.[Цитировать]
Великий человек только может сотворить такую красоту . Вечная память Равшану Миртаджиеву
Абдулазиз[Цитировать]
Опечатка. Фото Александра Стоялова.
Roman A.[Цитировать]
Как жаль, мы с ним в Алмате такое место присмотрели для памятника Навои. Жаль, очень жаль…
Timur[Цитировать]
очень огорчились, узнав о кончине Равшан ака, очень талантливый был человек. А сыночек у него еще тот.
Ulitka[Цитировать]
С большим интересом просчитал эту статью о Равшане Миртаджиеве. Видел его работу-памятник Алишеру Навои в Москве.
Лично знаком с Равшаном не был.Но с его отцом- Турсуном Миртаджиевичем мы работали вместе в мою бытностть главного врача Республиканской санэпидстанции Минздрава УзССР в начале 80-х годов прошлого столетия. Знал Турсун Миртаджиевича как исключительно порядочного человека и хорошего организатора здравоохранения. Очень жаль трагической смерти Равшана и преждевременной смерти Турсуна Миртаджиевича. Светлой им памяти
Анвар Геннадьевич Мухитдинов.[Цитировать]
Анвар Мухитдинов[Цитировать]