«Все, кто играл на школьной сцене, вспоминают об этом всю жизнь». Часть четвёртая Искусство История

Репетиции в театре начинались с началом учебного года. Помню, с каким нетерпением ждала первого сбора труппы – какой спектакль будет ставиться, какая роль достанется. Это уже гораздо позднее название новой постановки и распределение ролей озвучивались 13 августа, в день рождения Бориса Дмитриевича, когда мы, по традиции, собирались у него праздновать.

1986 г. «Двадцать лет спустя» М. Светлов. Моисей — Саркисян Карен, на заднем плане слева-направо — Костя «Налево» — Володя Пульцин, Вася «Направо» — Вячкилев Армен, Сашка — Исянов Рустам

Репетировали мы с сентября по начало марта, обычно пару раз в неделю. У нас не было каких-то специальных занятий по мастерству актера, сценической речи, движению и т.д. Работа над пьесой начиналась с так называемого «застольного периода». Мы два-три раза прочитывали пьесу по ролям, обсуждали мотивы тех или иных поступков героев, вникали в логику действия. Кстати, понятие «застольный период» достался нам от того самого театрального кружка, в котором в юности играл Борис Дмитриевич. Подробнее об этом можно почитать здесь .

А потом начинались репетиции на сцене – кто где будет стоять, кто куда пойдет, кто куда повернется. И так как сцена была маленькая, приходилось рассчитывать чуть ли не каждый сантиметр, особенно, когда в спектакле было занято большое количество действующих лиц. Чтобы добиться той или иной эмоции, интонации, Борис Дмитриевич сам выходил на сцену и показывал, чего он хочет добиться от актера. Но он учил, что мы должны всегда слушать партнера, быть как петелька и крючочек. Актер на сцене всегда должен «жить», даже если он в массовке. Должен показывать свое отношение к происходящему действию. Когда приходилось играть в массовке, «общаясь» мы проговаривали на все лады наше незаменимое – «О чем говорить, если не о чем говорить! О чем говорить, если не о чем говорить? О чем говорить, если не о чем говорить….»

Спектакль выпускался обычно в конце февраля-начале марта. Играли мы каждую субботу до конца мая, до конца учебного года. Потом было просто не до спектаклей – у выпускников экзамены, подготовка к поступлению в институты, и театр уходил на каникулы до сентября.

Предполагалось, что актеры-выпускники, окончив школу, будут покидать и театр. Как говорится, сыграл сам – уступи место другому. Но начиная с «Обыкновенного чуда» народ раскусил всю прелесть пребывания в этом сообществе, в простонародье именуемом театр «Золотой Ключик», и, окончив школу, актеры не спешили освобождать место молодежи. Так в новой постановке театра «Двадцать лет спустя» М. Светлова играли 6 студентов, делопроизводитель школы и даже 1 рабочий ТАПОиЧ. Этим рабочим был Володя Пульцин.

1986 г. «Двадцать лет спустя» М. Светлов. Костя «Налево» — Володя Пульцин.

Он после школы благополучно поступил в КИИГА (Киевский Институт Инженеров Гражданской Авиации), улетел в Киев и приступил к учебе. Но любовь к «Золотому Ключику» (и не только к нему) заставила его через две недели учебы бросить институт и вернуться в Ташкент, чтобы сыграть комсомольца Костю «Налево» в новой постановке. Как потом было замечено режиссером: «Лучше дома КОГАЙ, чем на чужбине КИИГА и отсутствие театра «Золотой Ключик». Сыграв в спектакле «Двадцать лет спустя» и получив звание Народного Артиста школьного театра, Пульцин снова поступил в тот же КИИГА и со спокойным сердцем освободил место под солнцем.

1986 г. «Двадцать лет спустя» М. Светлов. Сашка — Исянов Рустам, Костя «Налево» — Володя Пульцин, Валя (девушка пришедшая в комсомол) — Инна Когай.

Для всех актеров «Золотого ключика» священным местом была театральная гостиная.   На стенах гостиной висели афиши спектаклей, эскизы костюмов и декораций, фотографии. Одну стену мы называли иконостасом – на ней были развешаны портреты ребят, которые оставили свой след в истории театра. Когда бы ни зашел в гостиную, всегда ощущался чуть уловимый запах грима — во время спектаклей она превращалась в гримерку и костюмерную. А в период, когда шли репетиции, гостиная была центром притяжения всех участников труппы.

(слева-направо) Панин Борис Дмитриевич, Марина Недугова, Альберт Мустафин. А за ними кусочек стены нашей театральной гостиной.

Долгое время у нас была традиция – после репетиции мы устраивали чаепития. Бегали в магазин, через дорогу от школы, за пряниками и дешевыми карамельками. Иногда кто-нибудь приносил банку варенья — это был праздник! Кипятили воду в электрическом самоваре и заваривали чай в 3-литровом заварочном чайнике. В театр его принес Андрюша Чиняев, поэтому назывался он «чиняевский». Чайник был с сюрпризом, у него была полая ручка, и когда в чайник заливали кипяток, она неимоверно нагревалась. Молодежь этого не знала. И так как почетная обязанность разливания чая возлагалась на младшеньких, то каждый раз мы, затаив дыхание, ждали того момента, как кто-нибудь из них схватится за горячую ручку. А потом Костя Евсейко, со снисходительностью «старика», объяснял «счастливчику», что за чайник надо хвататься, вооружившись полотенцем.))) А еще Костя показывал молодежи фокус с английскими булавками, и пока те сосредоточенно пытались понять, в чем же секрет, Евсеич наслаждался чаем с пряниками и вареньем.

Мы очень любили рассматривать альбомы с фотографиями спектаклей. После каждой постановки Борис Дмитриевич оформлял для нее отдельный фотоальбом. Если помните, были такие альбомы с серыми картонными страницами, переложенными папиросной бумагой, и обложкой из кожзаменителя или дерматина. Все фотографии вклеивались в порядке действия пьесы, к каждой фотографии делалась подпись, каждая страница оформлялась соответственно стилю и настроению пьесы, то, что сейчас называется скрапбукинг. Рассматривая эти альбомы, мы словно заново просматривали спектакли.

Борис Дмитриевич Панин в гостиной театра.

Попадая в театральную гостиную, мы оказывались на другой планете, в другом мире. Борис Дмитриевич учил нас правилам этикета, особенно мальчиков. Те, кто прошел школу Панина, на подсознательном уровне впитывали, что нужно вставать, если в комнату вошла девушка или женщина, что нужно подать и помочь надеть верхнюю одежду, подать руку, выходя из транспорта. Он учил нас, как правильно пользоваться столовыми приборами, как держать чашку, когда пьешь чай или кофе, как правильно держать бокал с вином, да всего не перечесть.

Делая из нас «Человеков», Борис Дмитриевич ощущал себя Создателем, поэтому не случайно новой постановкой «Золотого Ключика» стала «Божественная комедия» И. Штока.

1987 г. «Божественная комедия» И.Шток. Создатель — Марат Бикчантаев, Адам — Костя Евсейко.

1987 г. «Божественная комедия» И.Шток. Адам — Костя Евсейко, Ева — Лена Власова.

Об Эдеме, Адаме и Еве,
О людском и божественном гневе,
О любви и о грехопаденье,
Со смиреньем и благоговеньем,
Со всевышнего благословенья,
Начинается представление…

1987 г. «Божественная комедия» И.Шток. Хор ангелов – Инна Когай.