Воспоминания дады. Часть четырнадцатая (заключительная). Мой младший дядя Шарифходжа История Ташкентцы

На этом завершается публикация истории семьи Гульнары Зуфаровой, спасибо! Все части можно найти по тегу Г. Зуфарова.

Самый младший дядя Шарифходжа-ака родился в 1894 году, и умер в 1958 году. Рождению этого дяди предшествовало очень интересное предзнаменование. По рассказу моей покойной бабушки последний сын Саидалимходжа родился в 1884 году, а затем 8 лет она не рожала. Обнажды дедушка с улицы привел толпу цыганок. Они пели и плясали под бубен, хозяева угощали их, одарили деньгами, а затем цыганка пожелала этому человеку рождение сына. На следующий год, именно в этом месяце, (весной ) эти же цыганки пришли поздравить хозяина с рождением младенца. Снова песни и пляски, и они получили хорошие подарки. Детство моего дяди было безоблачным, он рос любимцем. Дедушка разрешал ему учиться в городе и поэтому дядя был начитанным, эрудированным человеком. Даже после окончания школы, он все равно жил в Ташкенте. Когда ему было лет 14-15 погиб мой отец. Моя мать овдовела и осталась с двумя детьми: я и мой брат.

Дедушка в это время был очень богатым человеком и богатство должно было поделиться, т.е. двум внукам отделить часть и одна восьмая часть снохе. Если сноха решит уйти из семьи, то придется поделить усадьбу в Шивли, доставленные из Ашхабада 2 вагона каракулевых шкурок, стадо коров, несколько лошадей, хозяйство (хозяйство моего отца уже было отдельным и мои родители жили в городе). Все это богатство будет разрываться в разные стороны и дробиться. Боясь этого, мой дед решил женить своего младшего сына на овдовевшей снохе. Но сын был еще молод-всего 14 лет. Под различными предлогами он еще 3 года удерживал сноху.

Затем в 1908 году женил своего 17-ти летнего сына на 23-х летней женщине с двумя детьми. Отпраздновали пышную свадьбу, после этого Шарифходжа-амаки стал мне вторым отцом. Нас с домашним скарбом перевезли жить в кишлак. По рассказу моей матери мой отец Орифходжа воспитывал братишку Шарифходжу и обучал его в школе. Все расходы по воспитанию Шарифходжи взял на себя. Очень хорошо его одевал, что тот хотел покупал ему, развлекал братишку. Он был всеобщим любимцем. Поэтому, его не заставляли работать, не обучали труду. И в результате Шарифходжа не поехал в кишлак, чтоб трудиться. Он приезжал редко раз в два-три месяца и оставался не более суток. Уезжал снова в город. Жил у старшего брата в постоянном увеселении. Только когда моей сестрёнке Хамрохон исполнилось четыре года, а братишке Ашрафходже год, он был вынужден переселиться в кишлак.

Моя бедная мать с марта по ноябрь, каждый день пекла лепёшки для 20-30 работников, готовила им кушать, кроме того у неё самой было уже четверо детей, мал-мала-меньше. Приходилось уже ночью стирать, штопать одежду, помогать двум старшим в учении, а ещё доить корову, ухаживать за другими животными, особенно, угодить старикам-свекрови и свекру. Ей было чрезвычайно трудно. Мне трудно описать работу, проделанную в течении суток моей матерью. Собаки отдыхают, птицы отдыхают, а моя бедная мать все еще в работе. В полночь или позже, смертельно усталая, она не расстилая постель, падала головой на подушку возле своих детей. Несмотря на такой адский труд и усталость, мы никогда не ходили в грязной или порванной одежде. Даже когда мы были виноваты она нас не била и не ругала. Вечером улучшив момент, она сажала нас-братьев и заставляла делать уроки. Тогда не было принято давать задание на дом. Мама сама смотрела, что мы будем проходить завтра и обучала нас этому уроку. А в школе мы закрепляли задание. И когда мы уже приготовили уроки хорошо, мама разрешала нам идти спать, а сама довольная продолжала другую работу.

На войну 1914 года никто не призывался. С трёх кишлаков, где проживало триста семей, было на войне три человека (Сартой Мирзаахмедов с верхнего кишлака, а с нашего кишлака Парда Исасупиев и с нижнего кишлака Тургун Жуманазаров). Остальные кишлаки откупались деньгами. Все они трое возвратились живыми в 1918 году. Сартой и Тургун и сейчас живы, а Парда умер в 1922 году.

В 1915 году отец полностью прекратил свои поездки в город, обосновался навсегда в кишлаке. К этому времени мы с братом уже подросли, были помощниками. Мы пасли наших коров. Наших братишек и сестрёнок было уже шестеро человек. Поэтому отец был вынужден трудиться. Октябрьскую революцию мы встретили в кишлаке. Наша улица превратилась в военную дорогу.

В 1920 году наш дедушка поделил поровну землю между двумя сыновьями. Каждому сыну выделил одну лошадь, по одному быку и корове, поделил хозяйство. (Это все что у него осталось после революции). Я наблюдал за многими отчимами, как они словно звери набрасывались на детей-сирот, били, ругали их, а если бедная мать, у которой, видя это сердце, обливалось кровью, заступалась за своих детей, то она тоже наряду с детьми получала побои. Но я не припомню, чтобы наш отец Шарифходжа когда-нибудь несправедливо нас поругал или щёлкнул. Даже когда мы были виноваты, он нас жалел и не ругал и нашу маму тоже не обижал. Он был приветлив со всеми родственниками, соседями, поэтому он пользовался большим уважением среди них. А как он любил и уважал своих родителей!

Первый закон сельского труда: количество прямо пропорционально количеству работников и обратно пропорционально количеству едоков. То есть чем больше рождалось детей, тем труднее становилось прокормить семью. Одним словом, обнищание, именно к этому мы и шли. Наш отец хорошо работать не умел, а количество малышей увеличивалось, и это создало крайне тяжёлым наше положение.

В 1923 умер наш дедушка и ходжа-почча с двумя братьями между собой разделили лучшие поля, а ему дали бросовые, плохие земли. Эти поля «съели» лошадь, быка, корову, так как построили дом.  1925-1926 годы были урожайными. Пуд высокосортной пшеницы в белом мешочке стоил 70 копеек, пшеница 45-50 копеек, огромный годовалый баран стоил 5-6 рублей. Одним словом, когда верблюд от сытости чуть не лопается, мы неделями не видели свежего хлеба, по месяцу мясо. Ежедневно на столе был машевый суп или просяной суп. Мы так «жили».

Чем больше человек  становится беднее, тем больше он старается не выдавать этого и потому все делает, чтобы соблюдать правила приличия. Не видя выхода как выбраться из нужды, моя матушка продала свой чапан и сделал худои (жертвенный ужин). А отец-бедолага ходил на гап, чтобы не остаться в одиночестве и когда пришла его очередь звать друзей, он продал единственную лошадь, так как больше ничего не оставалось и он угостил друзей. Никто не догадывался, что мы были в таком тяжёлом положении. Но наш сосед все же догадался об этом и однажды через меня передал 40 килограммов муки. Этого нам хватило надолго, мама делала разные мучные блюда. Но прошло немного времени, как мама, сестрёнки и братишки свалились от тифа. На третий день свалились все остальные, и я в том числе. Нас всех привезли в городской дом. Некому было собирать с поля урожай раскрывшегося на днях хлопка. Построенный новый дом, хозяйство стало добычей бессовестных соседей, а урожай хлопка был вытоптан, съеден коровами и баранами соседей.

Благодаря табибу Рустамходже через три месяца мы все выздоровели, но в кишлаке все было уничтожено. Мы остались жить в Ташкенте. Я пошел учиться. Брат работал в милиции. При помощи одного родственника отец устроился арбакешом, и кое-как стали сводить концы с концами. Жизнь стала налаживаться. Но кишлак Карамурт стал снова тянуть к себе нашего отца.

В 1927 году он поменялся с дядей. Городской дом поменял на большой дом с большим участком в кишлаке и вернулся на свою родину. Теперь он умел работать. Деньги тоже умел расходовать с умом. К счастью в том году урожай был хорошим. Быстро приобрели лошадь, корову, кур, баранов, хозяйство становилось крепче. Мама стала обучать грамоте дочек, чтобы потом они могли быть современными людьми. Чтобы иметь хоть какое-то подспорье в хозяйстве, мама стала обучать и других девочек из махалли. А братишки учились в средней школе. Дела пошли лучше.

В 1930 году стали, возникать колхозы и первый, кто вступил в колхоз был наш отец. И мать и отец были рады этому, ведь у нас уже четверо могли работать. А в 1932 году уже шестеро работали в колхозе и зарабатывали более двух тонн пшеницы. А в голод 1933 года и зиму и в весну мы были сыты и не пострадали. Прошли годы чередой. Дочерей выдали замуж, сыновей женили, и каждый нашёл свою дорогу в жизни, 23 февраля у меня на руках скончалась моя матушка. Наша матушка Пошшахон дочь Саидрасулходжи родилась в 1887 году и умерла 23 февраля 1939 года.

Через три месяца отец женился на нашей нынешней мачехе. За 25 летработы в колхозе имени Н. Крупской, отец крепко встал на ноги и стал зажиточным человеком. В 1958 году скончался отец в возрасте 64 года. От второго брака отца остались братишка Садыкходжа и сестрёнка Акидахон.

Мой дедушка Обидходжа ничего не написал о своем родном отце Орифходже и о себе. Эту информацию записала моя мама с его слов и по рассказам его младшего брата:
«Мой дядя Орифходжа-сын Мухамадиерходжи был красивым образованным добрым человеком. Начав торговлю галантерейными товарами, вскоре стал крупным предпринимателем. Он ездил в Германию, С-Петербург, Москву. Оттуда привозил краски и продавал их в Туркмении. На заработанные деньги он купил большой участок земли в махалле Шивли (где ныне Аквапарк) и построил двухэтажный дом. В нем были большие строения, сад, большой двор. По тем временам дом оценивался в 14 000 золотом. Сейчас по этим землям проходят трамвайные пути и улица Энгельса. Однажды, когда Орифходжа возвращался домой из Туркмении в районе Самарканда разбойники избили его, ограбили и выбросили на ходу с поезда. Еле живой от ран и ушибов без воды и еды двое суток он шел по железнодорожным путям до станции. Кондуктор с поезда пожалел его и привез в Ташкент домой. Он прожил совсем недолго и вскоре умер. Осталась жена Пошшахон и двое сыновей-Одилходжа и Орифходжа.

А так он описывает Обидходжу:
Мой брат Обидходжа (1906-1978гг) был выше среднего роста, статный и красивый. Он был очень добрым человеком, всегда переживал за нас-своих братьев и сестер и даже за других родственников. Благодаря ему многие из нас получили образование. Садоводство и растениеводство он знал прекрасно и все эти работы дома выполнял сам.

Дедушка был комсомольцем, а потом коммунистом, честным порядочным человеком. Еще в молодости он отказался от приставки «ходжа», считая нескромным афишировать свое происхождение. Но в семье его все уважительно называли «Обидходжа». Ему доверяли много сложной работы. После окончания Института железнодорожного транспорта до начала Великой Отечественной войны он возглавлял  отдел транспорта в Совнаркоме, на войне воевал офицером-политруком-поднимал солдат в атаку (защищал Сталинград, освобождал Польшу, где получил ранение). О войне практически ничего не рассказывал, за исключением нескольких смешных и забавных эпизодов (как немецкие летчики сбрасывали на наши окопы дырявые ложки, как спорил с польским ксендзом о религии и т.п.), щадил детские души, для него очень больно было вспоминать те военные годы. После войны восстанавливал железнодорожные станции на Кавказе, затем был командирован в Забайкалье.

Через несколько лет вернулся в Ташкент и работал Начальником отдела эксплуатации Ташкентского трамвая, затем Начальником Чирчикской железнодорожной станции, Секретарем райкома в Ташкенте и Директором Ташкентского завода грампластинок. На заводе процветало поголовное воровство. Дедушка днем руководил заводом, а по ночам вместе со сторожами ловил воров. Своим детям он не только не покупал патефон, но и запретил приносить чужие пластинки домой. Получив истощение и нервный срыв, был вынужден уйти с завода и до пенсии работал учителем физики и математики в школе. Уже после его выхода на пенсию еще несколько лет приходили  к нему домой ученики, которых он готовил к Математической Олимпиаде. Своим внукам он все время рассказывал поучительные сказки, водил в кино и зоопарк. Для нас дедушка был самым добрым, самым лучшим на свете!