Фото: Лида с Розой Ягудиной (слева)

 

Год 1947-й. В общежитии.(Мамины рассказы)

 

          На душе у меня оставалась ещё одна тяжесть. Когда меня перевели на курс ниже, я маме ничего не сказала, не хотела её расстраивать, было очень трудное время. И вот, когда я приехала на каникулы, надо было признаваться маме, что у меня ещё год учёбы. Это было страшно. Представила, как огорчится мама, как это событие будет обсуждать вся родня. Тут я придумала хитроумный план.

 

        Обратилась к тете Оле — маминой сестре, во всём призналась и просила её поговорить с  мамой. Тётя Оля была умной, очень строгой, но справедливой, её уважали в семье. Она эту миссию выполнила достойно. Всё объяснила и убедила мою маму, но перед этим спросила меня: «А учишься ли ты вообще?». Такое недоверие было больно для меня, но пришлось стерпеть и показать зачетку.

         Мама очень много сделала для меня, она использовала любую возможность, чтобы прислать посылку или денег, изо всех сил старалась поддержать, чтобы только я училась, а главное — не заболела бы, как папа. Многие наши одноклассники так и не получили высшего образования, бросали учиться. Была передышка лишь,  когда я жила у Бруксонов.

        Только осенью 1947 года на 5 курсе, когда уже были ликвидированы все задолженности, мне дали общежитие и назначили стипендию.

         В общежитии поселили на первом этаже в комнате в самом конце коридора. Нас было четверо: Роза Ягудина и Дуся Мерина из России, Ася из Намангана и я из Чимкента.

         Получили постельные принадлежности, хозяйственную утварь, распределили кровати. Даже стол у нас был, чтобы заниматься.

         Жить постепенно становилось легче, нам стали привозить макароны прямо в общежитие и продавали без карточек. Мы  варили из них суп.

         Дуся продавала на базаре носки, связанные ее сестрой, покупала картошку и варила в комнате на плитке. Какой аромат шел при этом – передать не могу! Иногда угощала и нас. Мы делились между собой, когда получали посылки из дома.

          Розе хорошо помогали родители, отец всегда заботился, присылал одежду и продукты, она страдала от головных болей, но старалась хорошо учиться. Мы с ней очень сдружились, но после окончания института разъехались и встретились только через тридцать лет  в Подмосковье.

          В комнате было радио, часто передавали музыку, узбекские, татарские песни.
Когда объявили обмен денег, некоторые переживали, что им все деньги не поменяют. А нам терять было нечего – у каждой оставалось по 3 рубля. Пошли все вместе в кино. Помню, шел фильм о спортсменах  «Первая перчатка» — радостный, поднимающий настроение. Как нужны были в послевоенное время такие фильмы! Когда мы ходили на Комсомольское озеро на Бешагаче, то из лодок доносилась песня из этого фильма:

                      «Милый друг, наконец-то мы вместе,
                       ты плыви наша лодка, плыви,
                       сердцу хочется ласковой песни,
                       и хорошей большой любви!».
         
          На другой день выдали нам стипендию новыми деньгами.

          Однажды такой случай был. Как-то после трудного дня заснули пораньше. И вдруг почти одновременно просыпаемся от страшного звука, как будто кто-то гремит костями по металлу. Все замерли, потом решили осмотреть комнату.

          Звук доносился из-за  шкафа у входной двери, где за занавеской была наша умывальня – стояло ведро с водой, эмалированный тазик для постирушек. Самая смелая из нас Ася  отодвинула занавеску и  говорит: «девчонки, в тазике рука скелета чьи-то кости перебирает!». Мы в ужасе отпрянули, Ася же разглядела, что в тазике кости позвонков, а рука болтается на шнурке, который тянется из отверстия в стене под самым потолком, и все поняла.

          За стеной в соседней комнате что-то зашуршало, и раздался смех. Ася  оборвала шнурок. Через некоторое время раздался стук в дверь и ребята-первокурсники просят: «Девчонки, отдайте нам кости, завтра зачет по анатомии!». Ася долго кости не отдавала, чтобы их наказать.