Москва узбекская. Часть вторая Разное

Пишет Фахим Ильясов.
Часть первая здесь.

Холмат с Дарьей планировали собрать названную Львом Моисеевичем сумму лет за пять — шесть. Один раз в неделю, по вечерам, Холмат помогал жене с дополнительной уборкой в подъездах дома, где они жили, и это был ещё один дополнительный заработок. Дарья не стала работать в Москве по специальности бухгалтером, она сразу же, по совету Льва Моисеевича, начала помогать мужу в его делах, а также самому Льву Моисеевичу, да и главбуху Льва Моисеевича Дарья тоже помогала, особенно по оформлению бухгалтерских документов в налоговую инспекцию.

Дарья не могла нарадоваться на Холмата, не пьёт, целыми днями работает, да ещё и ей помогает с уборкой, и самое главное, Холмат сам любит готовить плов, не то что этот Андрей, который и познакомил её с Холматом, тот появлялся раз в месяц, и сразу норовил залезть к ней за пазуху, потом наесться её котлет с борщом и улизнуть, никакой материальной и физической помощи от Андрея не было. Андрей сам экономил на всём, работая электриком в ЖЭКе в Реутово, он неплохо зарабатывал меняя электрику в старых квартирах и занимаясь её проводкой в новых домах, но почти весь свой заработок он отсылал жене в Чебоксары, где его жена собирала деньги на ремонт их новой квартиры, а также на покупку мебели и бытовой техники, заодно она оплачивала расходы на костюмы и поездки их сына, учившегося в специальной школе бальных танцев и подающего большие надежды, сын Андрея уже выигрывал международные соревнования по бальным танцам среди детей 13 -14 лет. С Дарьей Андрей случайно познакомился, когда приезжал на «халтуру» к заказчику в Рязань . Андрей познакомил Дарью с Холматом, сказав ей, что она может заработать пару тысяч долларов , если согласится на фиктивный брак с Холматом, которому надо получить российское гражданство. Андрей рекомендовал Холмата как старого и надёжного друга, забыв упомянуть, что он его знает всего лет пять — шесть, и иногда приводит к Холмату клиентов, любителей антиквариата из Чебоксар, и на этом имеет свои комиссионные. Как — то Андрей в очередной раз, через три — четыре месяца после знакомства Дарьи с Холматом приехал на выходные к Дарье в Рязань , и увидев в её доме Холмата , он всё понял, и молча , без разговоров, ушёл, а Дарья с Холматом как раз собирали вещи, они переезжали с Холматом в заранее снятую квартиру на Двенадцатой Парковой. До этого Холмат жил в Мытищах, в однокомнатной квартиревтроём, он и ещё два товарища, те правда не имели никакого отношения к Арбату, Мумин работал поваром в узбекском ресторане, а Камиль на складе гипермаркета «Глобус».

Холмат, его история, это исключение из правил жизни гастарбайтеров не только на Арбате, многие узбеки работающие там, не то что не имеют таких возможностей как у Холмата, но они сначала и не понимают всего того , что происходит вокруг них, да они и не стремятся сразу понять ту жизнь, ина то, чтобы немного понять условия жизни и выживания в Москве, у них уходит год — два времени, а затем, более или менее поняв образ жизни в Москве и Подмосковье, они уходят работать в крупные продовольственные супермаркеты, гипермаркеты, ЖЭКи или на точки связанные с общепитом, или в иные другие места, типа складской логистики. Амногие наши узбечки начинавшие рабочими и уборщицами в магазинах и ЖЭКах, ныне работают сиделками, нянями и гувернантками в богатых семьях, а ведь многие из них начинали с продажи книг, одежды и сувениров не только на Арбате, но и в других местах.

Вновь прибывшим гастарбайтерам из разных областей Узбекистана, особенно молодёжи, очень тяжело привыкнуть к чужому для них быту, к холоду и дождям, к незнакомой речи, к ночевке в шесть — восемь человек в комнате 4 х 5 , к раннему подъёму, позднему ужину, длинной и долгой дороге до места работы и обратно к дому, постоянному недосыпу по будням, отсутствию домашнего тепла, друзей и девушек, к облавам по месту работы и жительства. Но постепенно, месяцев через восемь — десять, глядишь, они начинают адаптироваться к местности, к местным порядкам и людям, они уже скидывают с себя свои старые чёрные адидасовские штаны, переодеваются в джинсы, правда зимние куртки они покупают всё ещё чёрного цвета, но со временем они и куртки будут носить более светлых цветов, это всё воспитание Арбата и других районов Москвы, они научатся презирать молодёжь гуляющую и пьющую до утра на Арбате ( да и в других местах большого московского региона), особенно в Кривоарбатском переулке у стены Виктора Цоя, но что удивительно , через определённое время, они сами, невольно будут стараться им подражать, они научатся залихватски открывать банки с пивом, и одновременно разговаривать сразу по двум мобильникам, научатся экономить на всём, чтобы побольше скопить денег и отослать их домой, они будут безошибочно просчитывать каждого клиента, при удобном случае они обманут покупателя без зазрения совести, всучив им товар плохого качества, ведь они приехали сюда зарабатывать деньги, а не заниматься благотворительностью. Через год или два, у ребят узбеков появляются девушки, это в основном украинки и молдаванки, узбечки и таджички, также приехавшие в Москву на заработки, но есть и такие ребята, которые вовсю ухлёстывают за москвичками, а некоторые даже живут с москвичками, правда не первой молодости, но зато уютно устроившись, их всегда ждёт обед, и самое главное это то, что им уже не надо платить за квартиру, а это большая экономия.

Арбат Лужковский сильно отличается от Арбата Собянинского, при мэре Лужкове на Арбате торговали всякой всячиной, Холмат всегда имел десяток ящиков пива и немного водки в запасе, который он хранил в одном из контейнеров строящегося на Арбате очередного объекта, и летом после полуночи, с успехом продавал алкоголь ( через земляка, сторожа объекта, ) загулявшим фанатам Виктора Цоя. Но такие заработки случались, только, в летние каникулы, с июля по август, потом молодёжь разъезжалась, и Холмат закрывал свой небольшой алкогольный бизнес . При Собянине Холмат уже не решился возобновить летний бизнес по продаже пива, так как стало больше проверок, да и закон о продаже спиртного молодёжи спугнул Холмата. Мэр Москвы Собянин убрал с Арбата всех уличных лоточников, оставил только книготорговцев и художников, а продавцы сувениров переместились в арбатские магазины, потеснив торгующих в них антикваров и ювелиров.

Рано утром на Арбате слышится из наушников МП-3 , исключительно узбекская музыка, узбекская речь доносится со всех уголков Арбата. Молодёжь громко переговаривается между собой, шутки на узбекском языке звучат ежеминутно, ни на минуту не прерывая свою работу, Джамиля разговаривает с Максудом, Шокир » стреляет» сигареты у Зиёвутдина, Зиёвутдин рассказывает о своём свидании с Шахнозой, работающей кассиром в гипермаркете «Ашан» , кто — то пересказывает свой телефонный разговор с семьей, здесь в Москве, не принято выставлять напоказ свои чувства, свою тоску и ностальгию, суровая гастарбайтерская жизнь приучила их к сдержанности, сомнению к любому делу, и недоверию к любому собеседнику. Особенно они не доверяют своим же землякам, так называемым посредникам, организующим им фиктивные справки о регистрации, ну а по другому гастарбайтеры и не могут достать справки, так как они никого не знают, никто их временно регистрировать не собирается, работодателю проблемы гастарбайтеров до лампочки, а посредники, так они сами предлагают свои услуги, они приходят на места работы своих земляков, снимают копии с их паспортов, а через день привозят справки о временной регистрации, а о том , что эти справки фальшивые, умалчивают. Поэтому и приходится платить нашим землякам всем проверяющим, начиная от участкового и до представителя ФМС. Посредники имеют неплохой гешефт, их часто ловит полиция, но буквально, уже на второй день появляются новые бойкие парни и девушки предлагающие справки о временной регистрации, разрешение на работу, российские права, и т.д.. Открываются новые офисы по изготовлению фальшивых справок о регистрации, но точки соприкосновения посредников с приезжими из Центральной Азии одни и те же , это метро Комсомольская, все вокзалы и аэропорты Москвы, ВДНХ и расклейка объявлений в вагонах метро, на столбах у входа в метро, у жилых домом и т.д.

По информации ФМС РФ, из ста приезжих из Центральной Азии, человек двадцать пять не собираются возвращаться назад. Очереди у зданий ФМС по предоставлению гражданства РФ за последние три года значительно выросли.

Рассказ Мухамадали:

Меня зовут Мухамадали, ( по паспорту у меня другое имя), родился в колхозе «Полярная Звезда», мой отец всю жизнь занимался выращиванием лука и риса. Когда мне было десять лет мы переехали жить в Ташкент, одно время мы жили на Кукче ( год снимали полдома в одной семье, пока отец не купил дом в Сергелях). После окончания школы, я закончил ТАШМИ, в тридцать лет защитил кандидатскую диссертацию, написал докторскую, но не защитил.
Когда умер мой отец, я был одним из самых богатых людей Узбекистана, он оставил мне в наследство почти полторы тысячи гектаров сельскохозяйственных земель в разных областях Узбекистана, несколько полевых бригад с техникой, доверенных людей для организации сельхозработ на полях, и две сотни тысяч долларов США. Я забросил свои медицинские опыты в лаборатории, полностью уйдя в сельскохозяйственный бизнес, но за тот год, что я вникал в этот бизнес, увы, я так и не вник в него, а вместо этого, я потихонечку втянулся в карточные игры. За пять лет карточных игр, я потерял всё нажитое непосильным трудом моим покойным отцом. Я не слушал ни жену, ни родственников, ни друзей, ни свой голос разума, я был подсажен на игру. Единственное что я сделал в моменты просветления, это успел купить жене с дочерьми квартиру в Балашихе в начале двухтысячных, тогда квартиры стоили не так дорого, куда они и уехали сразу, так как у нас дома в Ташкенте, начали появляться вышибалы и требовать с меня долги. В счёт долга , я за сущие копейки отдал все сельскохозяйственные угодья под лук и рис, от отцовских денег остались рожки да ножки, жена , практически, да и юридически бросила меня, разведясь со мной, сразу после переезда в Балашиху. Когда я залез в долги на сто тысяч долларов США, проиграв заодно золотой отцовский «Ролекс», я сбежал от кредиторов из Ташкента в Москву. В Москве я был никто, я не знал никого, не зная никого, я не мог найти работу, кроме медицинской профессии, я ещё умел работать руками, менять сантехнику, класть плитку и кирпичи, красить и штукатурить. Прогуливаясь от отчаяния по Арбату, я наткнулся на земляка торгующего книгами, он увидев мой растерянный и испуганный вид, спросил меня в чём дело, я ему и выложил свою историю, и на первых порах меня поддержал этот мужик из Намангана, его Холматом зовут . Он меня пристроил к одному торговцу книгами на Арбате, и я с помощью Холмата перезимовал свою первую московскую стадию жизни . Потихонечку я начал отогреваться и отходить от испуга за свои долги, мысли семье , вернее о дочках постоянно терзали меня, но я не решался им звонить, не хотел нарушать их покой своими заботами. Весной, когда я первый раз навестил своих дочек в Балашихе, моя бывшая супруга сообщила мне, что к ней уже приходили люди и спрашивали обо мне.

Я понял, что надо уходить с Арбата, по специальности я не мог устроиться на работу, у меня не было ни гражданства, ни регистрации, я уже устал платить милиционерам по пятьсот рублей за каждую проверку, и старался передвигаться по Москве, только, на машинах своих знакомых ( поставщиков книг и сувениров). Потом я работал на стройке, ремонтировал и менял сантехнику, но снова настала зима, было очень плохо в это время, количество строительных и ремонтных работ резко сокращается, дело доходило то того, что негде было переночевать, да и не на что поесть, тогда меня снова выручали земляки, Холмат пристраивал меня ночевать на каком — то складе, а днём подкармливал, и как — то он мне сказал, что есть местечко, где меня будут кормить каждый день в течение месяца Рамадана, и я начал с другим парнем из Ташкента ездить в соборную мечеть на Проспекте Мира, мы приезжали за пару часов до Ифтара( время разговления), и слушали лекции имама, я был настоящим атеистом, не верил ни в Бога, ни в чёрта. Но мне нравилось сидеть в тёплой мечети, и под дремоту( после мороза на улице, в теплой комнате всегда тянет на сон) слушать слова Анвара Хазрата о том, каким должен быть настоящий правоверный.

Как — то после ужина, выходя из мечети на улицу, и идя в сторону метро, меня остановили несколько узбеков и хотели увезти с собой на машине, но мой напарник по ужинам Карим, начал давить на их совесть, мол в священный месяц Рамадан надо делать людям только хорошее, невзирая на их веру и национальность. Самое удивительное то, что ребята вняли словам Зафара и отпустили меня, сказав, чтобы я добровольно появился перед своим основны кредитором, а иначе, мол, тот может начать и проценты начислять, и тогда меня спасут только деньги за проданную квартиру в Балашихе.

Я был снова напуган, хотелось напиться и забыться, но Карим не дал мне этого сделать, он отвёл меня к себе домой, и хотя в их маленькой квартире жили десять человек, но ребята приняли меня приветливо, напоили чаем и уложили спать, рано утром они меня разбудили, сказав что надо позавтракать, так как потом до вечера будет длиться ураза ( пост), я был неверующим, мне было наплевать на мусульманские посты и традиции, но я решил не омрачать их гостеприимство и позавтракал с ними , время завтрака в месяц Рамадан называется Сахар, с ударением на последнем слоге. Потом ребята быстро прочитали молитвы совершили намаз и разъехались по рабочим местам.

Я остался один дома, отоспался , вволю и всласть постоял под душем смывая с себя, хотя бы на время, все тревоги и заботы. Потом позвонил Камиль и сказал, чтобы я подъехал к Ифтару в Соборную мечеть на Проспекте Мира.

Зима. Холод. Мороз. Не замёрзнуть помогает ходьба, в метро стараюсь нырнуть тогда, когда там народу поменьше, в это время и полицейских нет в вестибюле. В час пик полицейские безошибочно определяют нашего брата — нелегала. Ведь мы, со своими фиктивными справками о регистрации, фактически являемся нелегалами, жаль только, что у меня нет своей радистки Кэт, она бы хоть согревала меня холодными ночами на плохо отапливаемом складе , это место моей ночёвки, так сказать, моя зимняя берлога, снимать квартиру для меня накладно, даже не накладно, а на неё у меня просто денег нет. Зима, и я уже два месяца без работы.

В три часа дня я уже был на Проспекте Мира, зашёл в обувной бутик «Кларкс» ТЦ «Олимпийский» , где в очередной раз посмотрел на зимние меховые ботинки, увы цена сильно «кусалась», мне бы на зиму хотя бы ношенные ботинки, а то мои «шузы» вовсю промокают. Проклятое безденежье, где вы сейчас мои «друзья» и собутыльники по карточным играм в Ташкенте. Конечно, я сам во всём виноват. Я это прекрасно понимаю, знаю , что я был полным кретином.

Помните у Марка Твена, он в своей автобиографии писал:

Когда мне было семь лет, мой отец был полный кретин.
Когда мне было двенадцать лет, мой отец был круглым идиотом.
Когда мне исполнилось двадцать лет, мой отец все ещё был дурак дураком.
Когда мне исполнилось тридцать лет, у моего отца начали проявляться проблески ума.
Когда мне исполнилось сорок лет, мой отец неожиданно стал умным человеком.
Когда мне исполнилось пятьдесят лет, мой отец стал самым умным и мудрым человеком.

Приблизительно так описал гениальный Марк Твен свои взаимоотношения с отцом.

Ночуя на складе у Холмата (отапливаемый подвал дома) я снова начал читать, ведь на складе у Холмата находились десятки тысяч книг, в перерывах между бессонницей и муками совести, я снова и снова вспоминал своего работягу отца, я был у него единственным сыном, четыре дочери не в счёт, они вышли замуж и почти не появлялись в родительском доме, они жили своими семьями, я отчётливо помню, как плакал и радовался от счастья, а также гордился мною отец, когда я в тридцать лет защитил кандидатскую диссертацию, Я думал про себя, что я самый талантливый на факультете, что все вопросы на кафедре я сам решал с первого раза, что мой научный руководитель всегда помогал мне с проведением опытов из — за моего таланта, что командировки в Москву мне предоставлялись сразу и безотказно, что моим оппонентом был сам академик Н., светило местного масштаба, что защита прошла без сучка и задоринки.

Эх, какой я был тогда дурак, идиот и кретин в одном лице.

Всю мою учёбу в аспирантуре и защиту диссертации организовал мой отец, это он заставил проникнуться восточным гостеприимством моего руководителя , проректора по финансовой части и оппонентов, чтобы мои командировки в Москву, мои опыты, проходили без нервотрёпки. Это он организовал то, что мой руководитель торопил меня и помогал мне с опытами и с редактированием самой диссертации. Это он отблагодарил главного оппонента за его отличное в мой адрес выступление. Эх отец, мой любимый отец, Слава Аллаху, что ты не видишь моего позора, папочка, миленький мой, прости меня, но я выкарабкаюсь, я не даю никому слова, но я знаю, что положившись на Аллаха и уповая на свои силы я выкарабкаюсь, и в память о тебе я защищу докторскую диссертацию. После этих слов произнесённых про себя, и целого литра слёз, мне стало легче, я готов был встретиться с кредитором.

В мечети на проспекте Мира, ребята сообщили мне, что есть работа для меня, хозяйка квартиры на улице Островитянова хочет, чтобы ей поменяли сантехнику в ванной и туалете. Я с радостью ухватился за эту работу. Хозяйка, Валентина Петровна, к моей несказанной радости разрешила мне пожить у неё пока будет идти ремонт. Это была уютная трёхкомнатная квартира. В соседнем подъезде жила дочка Валентины Петровны, она ежедневно навещала мать. Я прожил в этой квартире шесть месяцев, ремонт я протянул на два месяца, а потом Валентина Петровна, видя моё бедственное положение, разрешила мне пожить у неё ещё некоторое время, пока я не найду хорошую работу.