И смех, и слёзы, и жизнь Искусство

 Николай КРАСИЛЬНИКОВ

И СМЕХ, И СЛЁЗЫ, И ЖИЗНЬ…

(Лев Белов – 1919-1996)

Эти заметки о писателе-сатирике Льве Белове не претендуют на глубокое исследование незаурядного и самобытного творчества старшего товарища по перу, принадлежащего к редкому — и далеко не безопасному! — цеху сатириков. Тем более что Лев Белов в этом почётном, но не всеми — по понятным причинам — уважаемом цехе пребывает дённо и нощно без малого уже полвека!

Теперь, спустя многие годы, сфокусированные судьбы людей в рассказах, повестях и романах Льва Белова дают цельную картину того, что нам мешало правильно жить, правильно думать, правильно развивать свои способности. И приходится только сожалеть, что по-настоящему  весёлые и злободневные книги писателя осторожные критики долго обходили своим вниманием. Вроде бы и ругать было не за что, и хвалить не приличествовало — ведь автор не занимал никаких официальных постов и не состоял ни на какой государственной службе. В большинстве случаев хвалились трескучие, парадные книги литературных и иных высокого ранга чиновников. Но Лев Белов всегда оставался оптимистом и в жизни, и в литературе.
«Молчанье — золото, — шутил он. — Это ведь тоже кое-что да значит». Оглядываясь назад в редкие минуты душевного спокойствия, я думаю, что на знакомство с настоящими писателями мне везло с самого детства.
Вот я пятиклассник. И в кармане у меня  целое состояние — пять рублей! Старыми деньгами — мама дала на обед. Но после уроков ноги сами несут меня в книжный магазин на пересечении улиц Карла Маркса и Кирова. Народу, как всегда, много. Среди библиофилов явственно выделяется фигура похожего на Михалковского дядю Стёпу человека — не старого, но, правда, уже немного седого. Вокруг него образуется какой-то весёлый круг. А дядя Стёпа рассказывает что-то очень смешное. И все покатываются со смеху. Какое-то чутьё подсказывает юному сердцу, что это не простой человек — возможно, известный артист. Но вот маг сцены достаёт из кармана авторучку. Продавщица смущённо подаёт ему книжки, а он делает на них какие-то надписи. Вот оно что — писатель!
Я пристроился к очереди. Но тут продавщица, которая ещё минуту назад казалась такой милой, вдруг грубо обрывает мою мечту:
— Граждане! Не стойте, книга кончилась.
Писатель как бы виновато щурится.
А в руках счастливчиков я вижу книжку. И фамилию автора — Лев Белов.
Вот так состоялось, пусть и заочное, знакомство с писателем. А спустя несколько лет я всё же заполучил заветную книжку с тёплым писательским автографом. Весёлую, искромётную повесть, написанную с  озорным, почти марктвеновским юмором. Конечно, в книге речь шла не о Томе Сойере,  воплотившем в своём характере черты далёкого заокеанского мальчишки конца позапрошлого века. Но герой Льва Белова Коська Пренебреженский всё равно был близок моему сердцу. Потому что все необычные приключения, которые случались с ним, могли произойти со мной, с каким-нибудь моим одноклассником, и не где-то далеко, а в моём городе и даже, может быть, в моём дворе… Первое впечатление о книге, о человеке, её написавшем, как правило, складывается на всю последующую жизнь. И я очень частлив, что не обманулся в том первом своём светлом чувстве.
А книги писателя, выходившие после, так же мгновенно раскупались читателями. Читательский «барометр», как известно, очень чуток. И мгновенно реагирует и на хорошее, и на плохое.
Лев Григорьевич Белов (Певзнер) —  коренной туркестанец. Он родился в Ташкенте в конце 1919 года. Участвовал в Великой Отечественной войне. Награждён боевым орденом и восемью медалями.
Учёба в Ташкентском педагогическом институте имени В. Г. Белинского, по окончании — преподавание в том же вузе: работа в республиканской газете «Правда Востока» — всё это послевоенные вехи в его гражданской и творческой судьбе. Тогда же были опубликованы и первые из трёх с половиной сотен фельетонов. Его фельетонов — порой смешных, порой взрывоопасных — читатели ждали, любили. А некоторые их… боялись: те, кто стоял на пути всего здорового в жизни и обществе.
Лев Белов за годы работы в газетах и журналах опубликовал, кроме фельетонов, десятки очерков, репортажей и корреспонденций, критических статей и рецензий, юмористических рассказов, одноактные комедии.
Первая же книга писателя — сборник фельетонов и юмористических рассказов «Тёщин язык» — увидела свет в 1961 году. Она сразу же сделала имя Льва Белова известным.
С этой книги, доставившей автору немало приятных и неприятных хлопот, по существу и началась его писательская биография.
За трудоёмкую и активную более чем сорокалетнюю работу в литературе им написаны юмористические книги рассказов, повести и романы: «Ужасная обманщица», «Ыых покидает пещеру», «Скромный гений», «Муки Тамталова», «Этот несносный Ноготков», «Бетон и сердце» и многие другие.
Нельзя сказать, что критика совсем уж обходила вниманием книги Льва Белова. О его произведениях тепло отзывались центральные издания — «Учительская газета», «Литературная газета», журнал «Крокодил». Отмечая особенности юмора писателя, критик Г. Окунь в статье «Сорок лет здорового смеха» писал:
«С первых дней литературной работы Лев Белов проявил тяготение к каламбуру. Это и отличительная, и примечательная особенность писателя: речь идёт об изобразительном использовании многозначности, омонимии и звукового сходства слова в  сатирических целях. Для Льва Белова важно не простое достижение комического эффекта, вызванного игрой слов, а скрупулёзно продуманное семантическое наполнение форм слова, органически входящего в контекст повествования: словесные метаморфозы приобретают целенаправленные смысл и значение. У Белова нет ни одного случая холостого «каламбурного выстрела». Шестиклассник Алик, главный герой «Этого несносного Ноготкова», любил спорить со всеми, и, как правило, всегда выигрывал пари. Он спорил даже наобум, доказывая, например, что выхухоль это выпуклая опухоль, коленчатый вал — рычаг автомашины, на который шофёр нажимает только коленом, а кок — человек, переболевший коклюшем. А чего стоят упоминания о двух уссурийских львах из Южного Шпицбергена, о красноголовом питекантропе, размах крыльев которого превышает семь метров, о голубой чешуйчатой нерпе, мечущей икру, о кенгуру с четырьмя сумками для ношения детёнышей в разные времена года, о гренландской кобре, шведской птичке колибри, об обитателе амстердамских джунглей одноглазом носороге и о семействе весьма подвижных греческих амфор («Пропавший меридиан»)!
Комические преувеличения фантастического характера, путаница понятий, сопоставление несопоставимого не только вызывают смех, но и порождают новые оттенки слов, характерную беловскую иронию».
Трудно не согласиться с этими выводами критика. Названные особенности дара сатирика особенно присущи его последним повестям и романам. Произведения Льва Белова невозможно спутать с книгами других писателей. У него свой почерк, свой стиль — легко узнаваемый, чисто беловский.
Принято считать, что писатели-сатирики актёры, клоуны, работающие в жанрах, призванным поднимать настроение — люди весёлые. Это не совсем так. Современники, например, рассказывают, что М. Зощенко в быту был мрачноватым. Некоторые читатели могут подумать, что чисто писательская судьба Льва Белова сложилась легко, безоблачно. Но это суждение окажется неправильным. Автор этих строк не однажды был невольным свидетелем того, с каким трудом, зачастую «боем», пробивались сквозь рутину  критических рогатин (особенно в застойные годы!) новые сатирические произведения Льва Белова. Какому же бюрократу хотелось продвигать эти рукописи, если в них бичевался он сам!
И хотя в этой борьбе писатель иногда и проигрывал, но чаще всё-таки побеждал. Значит, стоило бороться. Эту победу — как правило, после выхода книг — закреплял и мощный читательский успех. Такие известные писатели, как Б. Привалов, Я. Полищук, М. Шевердин, Я. Ильясов, М. Левашов, учёные — академик М. Е. Масон, доцент Литературного института им. Горького А. Н. Власенко, дали высокую оценку творчества сатирика и  фантаста.
Ещё одна страсть шла параллельно творческой стезе Льва Белова. Речь идёт об увлечении графикой и живописью. Я видел выписанный любовно маслом портрет его матери — Марии Степановны Беловой. В простой самодельной рамке. Открытое, задумчивое лицо русской женщины, которая родила сына — будущего писателя, воспитала, проводила его на войну, мучилась и страдала, пока ждала с фронта и, к великому материнскому счастью, встретила своего сына живого. Дожив до глубоких седин, Лев Белов сохранил какую-то на удивление детскую благоговейную и вместе с тем преданно нежную любовь к матери. И в жизни, и на картине.
С карандашом и блокнотом Лев Белов не расставался и на фронте. В редкие часы затишья он рисовал. Из тех памятных лет над его рабочим столом сохранилась небольшая акварель: солнечная лесная поляна, у палатки радистов прилегла отдохнуть медсестра, на фронте затишье. Симпатичная девушка очень похожа на будущую известную поэтессу Юлию Друнину. А может быть, это была и она… Ведь они, как потом выяснилось, воевали на  одном и том же фронте. И после войны уже, будучи журналистом, Лев Белов много рисовал. Ему   позировали академик А. В. Щусев, по проекту которого строился театр им. Алишера Навои, классик современной узбекской литературы Айбек, знаменитые балерины, учёные. Эта любовь к графике, тонкое её понимание помогли Льву Белову открыть талант никому тогда неизвестного ташкентского школьника Володи Думкина. Писатель каким-то особым своим чутьём разглядел в мальчике будущего незаурядного графика-юмориста (тоже очень редкий дар). И тогда же, будучи учеником десятого класса, Владимир Думкин проиллюстрировал первую в жизни свою  книгу: Лев Белов «Ыых покидает пещеру». Эти рисунки пером были очень оригинальными, изобретательными, по-настоящему смешными, они органически вплетались в канву фантастико-приключенческого повествования. Это плодотворное содружество продолжается уже более четверти века. И не удивительно, что все основные книги Льва Белова проиллюстрированы членом Союза художников Владимиром Думкиным.
Что ещё особенно характерно в творчестве писателя? Это, прежде всего, его экспромты. Стихотворные, по снайперски меткие, остроумные, они, как розы с шипами, рассыпаны по многим его повестям и романам.
Как и в своих книгах Лев Белов в кругу друзей считается непревзойдённым остряком. Помню, как весенним днём мы шли знаменитым Ташкентским сквером. Сквозь редкую дымку зелени вдали просвечивались строящиеся контуры будущей гостиницы «Узбекистан». Увидев бесчисленные, пока ещё не застеклённые окна, детский поэт Тимофей Новичков остановился, и решил удивить нас своей метафорой:
— Надо же, сколько окон! Словно пчелиные соты…
Белов приобнял за плечи Новичкова и мгновенно парировал:
— Хорошо, если там будут жить не трутни…
Другой раз один из приятелей Белова пожаловался ему, что вот, мол, рассчитывал на профсоюзную путёвку, чтобы отдохнуть в Гаграх, да что-то в последний момент сорвалось. Путёвками этими заведовал в те годы известный в городе профсоюзный деятель, душевный человек и автор многочисленных сатирических сборников Лазарь Шабшай. Белов, конечно, не преминул по-своему «посочувствовать» приятелю:
— В следующий раз — на Бога надейся, а сам будь — Шабшай!
Как-то летом мы с Беловым побывали в кабинете у Лазаря Львовича, но не по поводу путёвок, а по творческим делам. Пили чай с халвой и горячей лепёшкой. В самый разгар беседы в кабинет проскользнул проситель с портфелем и в галстуке, видимо, хороший знакомый Шабшая. Поздоровался с каждым за руку и с места ударился в слёзные просьбы:
— Лазарь Львович, голубчик, выручай! Если не будет путёвки в Карловы Вары, то хоть, на худой конец, организуй путёвку в Сочи.
Лев Белов не выдержал образовавшейся паузы и, глядя в открытое окно, где на деревьях шла птичья перебранка, громко произнёс:
— А вот в Сочи, молодой человек, я бы не советовал вам ехать с худым концом!
Шутки Белова прямо бьют из него, фонтанируют. Иногда, увы, дают осечку. Зачастую не по его вине. Как-то главный редактор республиканской газеты «Правда Востока» В. Тимофеев поделился творческой   задумкой с Беловым, мол, хорошо бы, завести в газете юмористический уголок на сельскохозяйственную тему.
— Прекрасная идея, — тут же загорелся Белов. — Я даже придумал «шапку» для уголка.
— Какую?
— «Серпом по яйцам»!
Сухой и осторожный партфункционер В. Тимофеев  хохму Белова почему-то воспринял всерьёз, и о дальнейшем практическом выпуске юмористического уголка не могло быть и речи…
Многие крылатые байки Льва Белова живут самостоятельной жизнью, и уже не узнать: какие — принадлежат автору, а какие — «всешные».
«Да и нужно ли это? — любит размышлять Лев Белов. — Ведь многое написано и сказано уже давно, когда «я жил ещё в Лейпциге и учился в Янгиюльском университете».
Лев Белов — всегда желанный гость любой аудитории. Мне с ним не раз приходилось выступать в школах, в институтах, на заводе. С ним  вообще легко и весело выступать. Его юмористические рассказы прерываются взрывным смехом, аплодисментами. Люди узнают в героях Белова своих друзей, даже и себя. Такой смех поистине очищает.

Р. S. Это предисловие я написал по просьбе издательства им. Г. Гуляма, где готовился к изданию том избранных произведений Льва Белова. Но прежде чем сдать статью редактору книги, я решил ознакомить с нею автора: мало ли что…
Вскоре мы встретились с Беловым во внутреннем дворике издательства. Лето. Саратан. А здесь — тень. Зелёный виноградник обвивает железные прутья. Спелые гроздья висят прямо над головой. Над бассейном бьют прохладные струи фонтанчиков. Сели на скамейку.
Лев Григорьевич погрузился в чтение. Когда была перевёрнута последняя страничка, писатель пытливо посмотрел на меня. Глаза его увлажнились.
— Что, так плохо? — робко кивнул я на рукопись.
— Спасибо, старина, — улыбнулся Белов и поцеловал меня в лоб. — Словно некролог о себе прочитал…
Даже здесь мой старший товарищ не обошёлся без шутки. Правда, мрачноватой. Но из его уст она прозвучала солнечно. Это была своеобразная благодарность мэтра. И я остался доволен: значит, не зря поработал.
Книга готовилась к выпуску в 1991-м году. Лев Белов ждал её выхода с нетерпением. Была уже корректура: первая, вторая, как водилось в те времена. Но в августе начался пресловутый путч. Страна стала распадаться. Книга не вышла. Читающая публика постепенно стала преображаться в «считающую». А вскоре Лев Белов вместе с семьёй переехал в Россию. Жил во Владимире, где через несколько лет и прервался его земной путь — коренного туркестанца, фронтовика, талантливого писателя.

Ташкент – Москва, 1991 – 2001