Из новой книги стихов Искусство

Автор Николай КРАСИЛЬНИКОВ

ОСКОЛОК
(30 лет ВЛКСМ)

Кинотеатр — битв, измен, страстей, —

Он был всегда людских страстей опорой.

А ныне по велению властей

Он превратился в груды кирпичей,

В обломки арматуры, щебня, сора…

А осень ранняя в Ташкенте хороша!

С каштана лист слетает, словно птица…

Но почему волнуется душа,

Над прошлым и над будущим кружа,

Чего она, бессмертная, боится?..

Попробуй, удержи — «Девятый вал» —

Нахлынувших моих воспоминаний!

Здесь я любил, страдал, переживал,

Не раз был бит, не раз торжествовал…

Неужто, всё, чем жил я, пылью станет?

Першит в гортани… Что мне красота

Азийской осени на золото богатой?..

Лежит в кустах разбитая плита:

«Комиссаржевская, — прочли мои уста, —

Здесь выступала…» — и осколок даты.

ДЕНЬ ПОБЕДЫ

А. А. Файнбергу

Там, за Пушкинской — училище военное,

Там, за Пушкинской — завод с большой трубой,

Там сирень весною белопенная

Заливала улицы собой.

Не забуду никогда, наверное,

Буду помнить и во взрослых снах

Сверстницу, вдруг ставшую царевной

В кружевах и шёлковых бантах.

Дядю Костю в орденах блескучих

На скрипучем стареньком крыльце,

Озорной неуловимый лучик,

Скачущий на мамином лице.

Медь оркестров, море ликованья,

И парящих в небо голубей.

Радость долгожданного свиданья

С первой демонстрацией моей.

Улицы сиренью заливая,

Май шагал победно по стране.

Раны новостройками скрывая,

Солнышком подмигивал он мне.

Памятная милая картинка,

В профиль посмотрю или анфас…

Козинскою старою пластинкой

Сердце согревает всякий раз.

* * *

Лёгкая, весёлая, босая,

Подойдёт к открытому окну.

Там Салар, на гребнях волн бросая,

Катит мячик — белую луну.

Тополя — таинственные стражи,

Пиками латунными искрясь,

Твой покой оберегая, даже

Шелестеть боятся в поздний час.

Тишину прострочит электричка,

Камушек покатит по тропе.

У меня давно вошло в привычку,

Засыпая, думать о тебе.

Ветреной — с утра, а ночью — грустной,

С родинкой над верхнею губой…

Ты не думай, вовсе не казнюсь я,

Что не стала ты моей судьбой.

Просто хорошо, что где-то рядом

Ты всё так же весело живёшь.

И немного больно, как под градом,

Что чужим улыбки раздаёшь.

Вот уже Салар почти стихает,

Тает над деревьями луна.

Но не спит по-прежнему, вздыхает,

Как и я, любимая одна.

ЖЕНЕ

Таисии в день рождения

Свистом птиц, листвой весёлой, смехом,

Девочкой из детства отзовись.

Счастьем мимолётным, длинным эхом,

Горько-сладким миндалём, как жизнь!..

ТРАМВАЙ №8

О детства памятный трамвай,

Звени в лучистый колокольчик!

Тоску и леность разгоняй,

Неси по синим рельсам строчек.

Мелькнёт в окне цепочка гор,

Плеснёт листва речной прохладой.

Лабзак, Шейхантаур, Анхор —

Звучит таинственной усладой.

И никаких обиняков —

Я счастлив, как никто на свете,

За пару стёртых медяков

Увидеть город на рассвете!

МАТРОС

Какой муссон его занёс

В наш край — степей и солнца?

— Смотри, матрос! Идёт матрос! —

Со всех сторон несётся.

С окрестных улиц пацаны

Бегут за ним ватажкой.

Все, как один, восхищены

И клёшами, и пряжкой.

Видать, счастливцу довелось

Ходить к далёким странам.

Не раз, наверное, пришлось

На «ты» быть с океаном.

Печатью дружбы боевой

Наколка на запястье,

С летящей чайкой над волной,

И сокровенным — «Настя».

Он словно сам был кораблём,

Что снялся гордо с пирса,

Пока не скрылся за углом,

В толпе не растворился.

* * *

Весёлая, словно птица,

В каких ты мелькаешь столицах,

Какие песни поёшь?

А у меня селится

На старом балконе синица,

И голос её игривый

На твой — родниковый —

Похож…

СУДЬБА

И. М. Вильскеру

Неудержимо кубарем катятся

Годы мои, словно реки Карпат.

На фотографии в простеньком платьице

Мама, и я, и мой маленький брат.

Знойное марево. Житное лето.

Грянул с небес раздирающий вой.

Я у соседки в подвале… И в гетто

Маму с братишкой отправил конвой.

А после, а после… Что было-то после?

Чёрствый сухарик с крутым кипятком.

Город чужой… Высоченные сосны…

И в развалюхе — мой первый детдом.

Сказал помполит: «Сталин вас не забудет,

Растите, мужайте, мои огольцы!»

Спасибо, спасибо всем, добрые люди,

Характер ковавшие мой кузнецы…

Низкий поклон и тебе, Верховина!

Кушка, что стала родной мне сестрой.

Если бы вашим не был я сыном,

Трудно представить, что стало б со мной?

Друг не приходит… Со строчкой не ладится…

Но только я брошу в прошлое взгляд —

На фотографии в простеньком платьице

Мама, и я, и мой маленький брат.

ОДА ДЫНЕ

Небесный Бык упёрся в грудь горы.

Река грохочет бубном в отдаленье.

В чайле* лежат осенние дары,

Крестьянина великие творенья.

Сверкают груди золотистых дынь,

Пропахших диким кураминским мёдом.

Ты — гость, и робость от себя отринь,

Возьми вон ту красавицу, у входа.

О, как пылает жаром круглый бок,

Загаром кожа нежная смуглится.

На красоту такую — видит Бог —

Мне, смертному, грешно, чтоб не польститься!

Я деньги торопливо достаю,

Ах, как они сейчас в кармане кстати.

Но щурится старик: «Не продаю,

За верный выбор, юноша, не платят».

Невесту, верно, так в шатёр несли,

Похищенную в схватке, недотрогу…

Река осталась за холмом вдали,

И Бык небесный освещал дорогу.

—————————————-

*Шалаш из тростника (тюрк.)

* * *

Тают в листьях поздние лучи.

Боль моя — на переломе лета.

Вновь к молитве кличет азанчи*

Правоверных с башни минарета.

Стрельчатая ласточка-судьба,

Маячок мой призрачный в тумане,

Я молюсь тихонько за тебя,

Ничего, что я не мусульманин.

——————————————-

*Человек, сзывающий на молитву.

СОН

Вот циновка. Вот тужурка.

Вот початый блин луны.

Приходи ко мне, уйгурка,

В недозволенные сны.

Родниковый смех твой ранит,

Не даёт покоя мне.

Спой-ка лучше о Синдзяне —

Лучезарной стороне.

О загадочном драконе,

Что в принцессу был влюблён.

Сядь поближе. Дай ладони,

Чтобы я поверил в сон.

Водопадом волос вьётся,

Только в голосе тоска:

— Муж сказал, к утру вернётся,

Тяжела его рука…

Сон волшебный всё короче,

Ночь длиннее и темней.

Кто там плачет среди ночи,

Не дракон ли у дверей?

ВОСПОМИНАНИЕ О ДРУГЕ

Г. С. Вогману

Я жизнь свою листаю заново…

В Ташкенте — городе чинар

Есть Госпитальная, Кафанова,

И позабытый Пьян-базар.

Колониальные названия

Зелёных улиц юных лет!

Они, как светлых звёзд мерцания,

Издалека мне шлют привет.

Что значат улицы без друга,

В пути уставшего слегка!..

Ко мне в мой трудный час без стука

Он приходил издалека.

В ОДО* на тесной танцплощадке,

Или в прокуренной пивной,

Он словом попадал в «десятку»

И становился в доску свой.

Весёлых книжек сочинитель,

Чужих и близких удивлял:

«Не верите? Тогда смотрите!» —

И ветку в… розу превращал.

Но переменами лихими

Нас разбросал жестокий век.

Мой друг живёт в Иерусалиме,

Я — в белокаменной Москве.

Жизнь под шаблоны не подогнана,

В ней каждый миг неповторим,

И мне Ташкент без Жоры Вогмана —

Ну… Как без Колизея Рим.

*Окружной дом офицеров.