Считалки моего детства Искусство История

Автор Николай КРАСИЛЬНИКОВ

1
Считалки существуют с незапамятных времён. Их так много, что хватило бы на целые тома. Многие помнят с детства считалки: «На златом крыльце сидели», «Эники-беники». «Шишел-мишел» и другие. Порой трудновыговариваемые, на слух несуразные, они, тем не менее, имеют немало полезных свойств: тренируют у ребёнка память, развивают речь.

У каждого человека в детстве были свои любимые считалки.

Вернусь и я в своё «далёкое, пыльное, но родное». Середина 50-х. Старогородская часть Ташкента. Джар-арыкская улица. Джар — овраг, арык — ручей, если перевести на русский.

Да, арык — был, но оврага не было. Зато здесь образовался мини-Вавилон.

В относительно добротных домах, построенных руками самих хозяев, можно было услышать помимо узбекской, плескучую русскую речь, гармошечно-игривую — татарскую, непонятный, а потому таинственный говор бухарских евреев, носителей древнего арамейского диалекта. Сосед — дядя Борух (для большинства Борис-ака) объяснял взрослым, что они говорят на языке — ехудохои-бухоро… А если к этим языкам добавить речь уйгурскую, марийскую, мордовскую — потребуется не один словарь. Однако, встречаясь на улице, в ларьке, в поликлинике, на Кукчинском базаре, соседи почему-то общались на одном «могучем». Так, наверное, было удобнее.

Да, как ни вертите, ни крутите, а русский был языком межнационального общения. И никто в этом не видел плохого, не чувствовал на себе «шовинистического высокомерия».

Но вернёмся к считалкам. Летний вечер. Земля вокруг домов и дворы политы из ведёрок водой. В левой руке ведёрко, а правая — игриво разбрызгивает ладонью прохладную влагу. Воду брали из арыка. Водопроводов тогда у нас не было, а, значит, и шлангов. Питьевую носили из единственной колонки на краю улицы. Несёшь, бывало, вёдра, а в них — по солнышку, и палочки сбитые крест на крест, чтобы вода по дороге не расплескалась. Сладко пахнет прибитой пылью, а из цветников — розами и душистым табаком. Аппетитным дымком от мангалок. Родители прямо под открытым небом готовят ужин.

То здесь, то там, в матерчатых клетках, подвешенных к виноградникам, пробуют сочно щёлкать перепела. Мальчишки и девчонки собираются возле столетней чинары. Она растёт возле арыка. Начинается время пятнашек.

Всякий раз такую игру предваряет считалка. Без неё нельзя: она определяет, кто будет водить. Самая известная считалка, которая, кажется, существовала всегда или, по крайней мере, сотни лет, была эта:

Вышел месяц из тумана,
Вынул ножик из кармана:
— Буду резать, буду бить,
Всё равно тебе водить!

Но в «возрасте» считалки я ошибся, об этом я узнал уже взрослым человеком. Считалка, скорее всего, была нашей ровесницей. Однажды в разговоре мой приятель писатель Владимир Мориц, который был гораздо старше меня, рассказывая о своём послевоенном детстве, тоже вспомнил эту считалку. Она начиналась у Морица по другому:

Вышел немец из тумана,
Вынул ножик из кармана…

Да, существенное слово «немец» показалось мне более подходящим. Ведь дело было после войны. Иначе, зачем «месяцу» выходить из тумана? Чтобы резать и бить? Глупо. В своём предположение я оказался близок к истине. А ещё более точным был вариант считалки, приведённый выше. Эту точность заключало лишь одно ключевое слово… Напиши её с большой буквы и всё встало бы на место.

В 90-е годы, когда стали широко открываться архивы, я узнал, что считалка нашего детства «Вышел месяц из тумана» — имеет реальные корни. Придумана она в грозные 40-е годы. Месяц — это вовсе не предмет воздыхания поэтов, а конкретная фамилия бандеровца, который во время Великой Отечественной войны, наводил панический страх на мирных жителей Западной Украины.

Эта считалка стала такой популярной, что потом появилось огромное количество её переделок, подражалок. Например, эта:

Вышел месяц из тумана,
Вынул пышку из кармана:
— Буду деточек кормить,
А тебе, дружок, водить!

Сюсюкающая, подслащённая временем неудачно начатой и так же неудачно свёрнутой в 80-е годы «Продовольственной программы» в стране, эта считалка, конечно же, не имеет никакого отношения к суровому, как сама жизнь, первоисточнику.

2

Не помню уже, кто первым на Джар-арыкской привнёс в наши игры эту считалку:

Оп-па, оп-па,
Америка, Европа.
Индия, Китай —
Скорее вылетай!

Звонкая, весёлая, легко запоминающаяся, она так и отскакивала от зубов. Но почему-то всякий раз, услышав её, наш сосед дядя Миша, инвалид войны, обычно доброжелательный, суровел. Он подзывал нас к себе и настоятельно просил:

— Дети, не читайте это.
— Почему?
— Вырастите, потом поймёте…

Ах, голопузые сорванцы! Мы убегали к другому двору и продолжали попугайничать: «Оп-па, оп-па, / Америка, Европа…»

Напомню читателям: год на дворе был 1955-й. Сталина уже не было. До хрущёвского разоблачительного съезда оставался год и обманчивой оттепелью ещё не веяло… А считалка была явно политическая. Наступала другая война — «холодная». И хотя из лагерей и колоний досрочно освобождались политические заключённые, дядя Миша, хорошо памятуя годы репрессий, по «инерции» беспокоился за наших родителей. Ведь вполне мог найтись «доброжелатель» и свести счёты со своим нелюбимым соседом. Тогда бы родителей затаскали по скорбным коридорам. Как многое в жизни, я понял это гораздо позже, «умом запятным».

Ну, раз считалка у меня ассоциируется с конкретным человеком, я расскажу и о дяде Мише.

Михаил Павлович Роттердамский перед войной закончил пединститут. Лютой зимой 42-го его призвали на фронт. Однако эшелон, в котором он направлялся к линии фронта, подвергся налёту фашистской авиации. Всю ночь, израненный недавний молодой учитель, провалялся в снегу на ледяном ветру. Только на рассвете подобрали его санитары. «Ах, медлительные люди!» — как сказал поэт. Подними они раненого на два-три часа раньше, и не пришлось бы военным хирургам ампутировать ему отмороженные руки и ноги. Но Михаил Павлович, к счастью, оказался человеком редкостного и мужественного характера. С честью прошёл многочисленные госпиталя. Не превратился, как многие его сверстники-фронтовики в подобной ситуации, в «самовар», разъезжая на шарико-подшибниковых досках по базарам, прося милостыню, не толкался возле грязных пивных. Быть может, в этом ему ещё помогла будущая жена тётя Ася, не менее мужественная и симпатичная женщина, полностью разделившая все тяготы послевоенной жизни с Михаилом Павловичем.

У них родились прекрасные дети: Оля, стала врачом, Ирина — педагогом, Гриша — металлургом. Все имеют высшее образование. Я с ними дружил, но ещё теснее с ними общался мой братишка Женя.

Бывая в гостях у Роттердамских, тётя Ася постоянно что-то пекла на керогазе. Я до сих пор помню её чудные пирожки с тыквой. Этакие крохотные солнышки с тминной приправой. Михаил Павлович лежал на высоких подушках и интересовался моей учёбой.
— Кем ты мечтаешь стать? — спросил как-то он.

Я твёрдо ответил:
— Журналистом.
— Это хорошо, когда у человека есть мечта, — сказал Михаил Павлович.

В этих словах для впечатлительного мальчишки был какой-то добрый знак.

Сейчас дети Михаила Павловича и тёти Аси, наверное, бабушки и дедушки. После развала Союза, я слышал, они эмигрировали в Израиль.

3

Но были и такие считалки, которые, ну, никак, не приживались в мальчишеской среде. Считалку, о которой хочется рассказать, я впервые услышал от Самука. Самук — так звали его по-узбекски. А вообще он был русским хлопчиком, и настоящее имя его было — Володя, по фамилии Урусов. А ещё он был одним из пятнадцати приёмных детей известной семьи кузнеца Шамахмудова. Это потом о них напишет книгу Рахмат Файзи «Его величество Человек», поставят известный фильм «Ты не сирота»… Сейчас, с высоты прожитых лет, я не буду анализировать ни книгу, ни фильм, да и не вписываются они в мою тему, но расскажу всё-таки немного об этих ребятах. Ведь росли мы рядом — на соседних улицах. Не знаю, как там девчонки Шамахмудовы, а пацаны всегда жили дружно, по закону одного кулака. Они держали в страхе пацанов не только махалли, но и целого района. Драки с их участием не редко заканчивались поножовщиной. И тянуть бы многим «братьям» длительные сроки на зоне, если бы не старик Шамахмудов. Всё-таки авторитет, орден «Знак почёта» на строгом кителе, да и Бахри-апа, награждённая орденом «Мать-героиня». Сами их имена улаживали и гасили многие конфликты. Девчонки семейства рано вышли замуж, а парни закончили ремесленное училище. Обзавелись семьями, многие разъехались по стране. Один из них Федя Кульчиковский, с которым я дружествовал, остался в семье. Окончил техникум, стал геологом, женился. Его прекрасная супруга Валентина — акушер. Она, кстати, принимала роды у моей жены. Вынесла мне из роддома моего первенца — Андрея.

Но вернёмся к Самуку. Самук в семье Шамахмудовых был на особом счету, его жалели, любили. Он рано остался без родителей. С ровесниками-подранками колесил на поездах (в «собачьих ящиках», где держат уголь для паровозов) по Союзу, собирал объедки, спал в котельных… Был этаким маленьким макаренковским Жиганом. Пока на одной из станций под Кокандом его не отловила милиция и не определила в детприёмник. Оттуда и взял его Шамахмудов. Всё бы ничего, если бы не одно «но».

Однажды мы стали свидетелями, как Самук шёл по улице. Вот он остановился, присел на камень и вдруг упал… Стал кататься по асфальту. Мы подбежали к нему. Голубые глаза Самука были на выкате, а изо рта выступала пена. Мы испугались, не зная, что делать: то ли звать взрослых на помощь, то ли бежать в поликлинику за врачом. Ведь с подобным случаем мы столкнулись впервые. Вокруг стали собираться любопытные, в том числе и взрослые, но и они не знали, как помочь бедолаге. Наконец, Самук пришёл в себя, обвёл всех мутным взглядом и с трудом сел на камень. Кто-то из соседей помог ему встать и сопроводил до дома. Так мы узнали, что Самук страдает эпилепсией.

Каждое утро, когда взрослые уходили на работу, а дети — в школу, Самук в чапане и тюбетейке садился возле арыка на прозорном месте и грустным взором провожал людей. Иногда из кармана он доставал кисетик, насыпал что-то на клочок газеты, бойко скручивал «козью ножку» и курил. При глубоких затяжках Самук вперял глаза в небо и, словно, искал там успокоения… В этом ему помогала пахучая травка, называемая полушёпотом «анашой», запах которой райским облачком укутывал Самука.

Когда Самук становился словоохотливым, он подзывал корюзлым пальцем к себе пацанов. Говорил: «Послюшай!» — и шпарил им из прошлой своей жизни непотребные частушки, причём на двух языках — на русском и узбекском.

А однажды Самук выдал нам с Вовкой Клевцовым считалку:

Пида-пида-пида-раз!
Пида-пида-пида-два!
Пида-пида-пида-три!

Пидарасом будешь ты!!! – и Самук ткнул кулаком в Вовку, поганенько хихикая. Вовка хотел, было, врезать ему, но я остановил.

— Да ладно, Вов, — сказал я. — Это же шутка…

Кто такой «пидарас», мы, мальчишки, уже знали. Задолго до знаменитого хрущёвского ругательства, когда он этим словом обложил по радио и телевидению творческую интеллигенцию. Помнится, если кто-то из пацанов обзывал другого «пидор Македонский» (великий завоеватель страдал этим пороком), то драки было не миновать, причём самой жестокой, до крови, до полусмерти. Поэтому считалка Самука не прижилась в наших играх. Никто не хотел быть «пидарасом» даже в игре, тем более, если в ней принимали участие девчонки. Мы стеснялись произносить это словечко при наших возможных будущих невестах.

Эх, если бы сегодняшних геев, да к нашим Джар-арыкским мальчишкам! Я думаю, им было бы не до парадов на Манежной площади в Москве…

4

В конце 50-х годов на нашей улице объявился новосёл — Петька Поправко вместе с родителями: отцом, матерью и братом. Приехали они откуда-то из далёкой Сибири с берегов Оби и начали строиться. Вместе со своим перекатывающимся хохлацким говорком Петька привёз и новую считалку. Очень добрую и для нашего слуха непривычную:

Дядя толстый Робинзон
Покупал на рынке зонт,
Зонт дешёвый трёхрублёвый,
Но он был такой здоровый,

Что спрятаться под ним
Можно было всем троим.
Говори поскорей, не задерживай
Добрых людей и товарищей!

Но эту считалку мало кто запомнил. То ли потому, что она была великоватой, то ли концовка звучала не в рифму. Так и приходилось её тарабанить одному Петьке. С его слов я и запомнил эту считалку. Потом, к сожалению, я нигде её не слышал. А вскоре мы вышли из «считалкинского» возраста. Захлестнули другие увлечения — лянга, марки, футбол…

Вот написал воспоминания, перечитал и понял, что основная заявленная тема в них не выдержана. Надо бы строго оставить только истории о считалках, а линию судеб людей приберечь для других рассказов. Но подумал-подумал и решил: пусть остаётся так, как получилось. Ведь считалки тоже живут не сами по себе.

1 комментарий

  • Фото аватара alla:

    И я вспомнила.вдруг,наши считалки с Алмазарской трассы д.10…
    Ехала машина через лес,повстречала интерес.
    Инти-инти,интерес -это будет буква «С».

    И еще…
    Точка,точка,точка.Ехал черт на бочке,бабка на тележке— щелкала орешки.
    Черт с бочки упал,бабке по носу попал,бабка жалобу дала-домового позвала….а дальше не помню)))

      [Цитировать]

Не отправляйте один и тот же комментарий более одного раза, даже если вы его не видите на сайте сразу после отправки. Комментарии автоматически (не в ручном режиме!) проверяются на антиспам. Множественные одинаковые комментарии могут быть приняты за спам-атаку, что сильно затрудняет модерацию.

Комментарии, содержащие ссылки и вложения, автоматически помещаются в очередь на модерацию.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Разрешенные HTML-тэги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>

Я, пожалуй, приложу к комменту картинку.