“Ты о чьей душе заплакал, дождик за окном?” Искусство Ташкентцы
Клён стучится мокрой лапой
В одинокий дом.
Ты о чьей душе заплакал,
Дождик за окном?
15 октября 2009 года. Мы стоим с Борисом Анатольевичем Голендером в коридоре редакции журнала «Экономическое обозрение». Таким потерянным я его прежде не видел.
— Вчера умер Саша Файнберг, — тихо и растерянно говорит он.
Саша. Поэт не дожил двух недель до своего семидесятилетия, но Александр Аркадьевич, самая яркая звезда современной узбекской поэзии, для многих так и остался символом молодости.
И как это бывает со всякой замечательной личностью — у каждого свой Файнберг. Мне он вспоминается в распахнутой джинсовой куртке, с сумкой на плече, в кабинетах родной молодежной газеты. Голендер так вообще очень дружил с Файнбергом и рассказывает, что народный поэт Узбекистана имел привычку звонить ему средь ночи и зачитывать свои новые стихотворения. И Борис Анатольевич гордится, что был редактором одного из сборников поэта, и вспоминает слова Риммы Казаковой: «Файнберг — один самых лучших русских поэтов нашего времени».
«Салар. Первушка. Двухэтажный дом. Подъезд в окурках. Шаткие перила. Сам Генка в карты режется с Гориллой На лестнице под выбитым окном»
К Файнбергу очень придиралась цензура, был даже период, когда его вовсе не печатали, а к поэтическому сборнику «Не плачь, дорога» цензоры выставили лист из 27 замечаний, которые поэту предлагалось устранить.
«Стареет, колесо вращая, белка. В ведро летит разбитая тарелка. И ты рыдаешь, стоя у окна».
Удивительны его стихи о Востоке, чайхане, о плове.
«Кричит над чайханою бедана, над клеткой стынет белая луна, за речкой меркнет золото заката, свой юбилей справляет чайхана. Покоем возвышаясь над супой, посасывая медленно насвой, и на груди скрестив достойно руки, скрестили гости ноги под собой. С величием владыки молчалив, из чайника остатки чая слив, и чем-то вновь наполнив этот чайник, идёт чайханщик меж плакучих ив. Ещё вчера от аромата роз у чайника не зря чесался нос. Теперь он посреди супы поставлен. А что же в нём? Для глупого вопрос».
В его строках поэтизирован даже закопченный котел («Гость»):
«Взгляни на очарованный казан. Достоин он кантаты соловьиной».
Или каких эпитетов удостаивается плов в «Струне Рубайята»:
«О, чудо риса, мяса и костей! Тебя достоин Дрезденский музей».
Интересно было бы почитать так и не увидевшую свет сатирическую поэму «Хамза в Милане».
Поэт, заслуженный работник культуры Узбекистана, он автор дюжины поэтических сборников, многие стихи положены на музыку и стали песнями. Он переводил на узбекский язык и был переводим на узбекский.
Кинодраматург: автор и соавтор сценариев шести художественных фильмов, около полусотни документальных и более двадцати мультфильмов.
Рассказывают, что Александр Аркадьевич искренне верил, что Анна Ахматова возила его в детской коляске и утверждал, что помнит это.
А почему бы и нет? Давайте читать Файнберга. И читать наизусть.
Пока стихи мы знаем наизусть, Поэты живы.
* * *
«Сказав свою последнюю строку, махнул я вслед ночному огоньку. Но от всего, что было и что будет, вдруг чувствую звериную тоску. И в наступившей гулкой тишине, качаясь лунной тенью на стене, я с горечью цитирую Шекспира: Прощай, прощай. И помни обо мне».
как это точно сказано — у каждого свой Файнберг
Гулямыч[Цитировать]
Да, у всех свой. Правда.
Странно — всю жизнь, когда слышу это имя, первыми всплывают вот эти строчки из «Велотреков»:
В нашем садике сегодня
все рисуют человечков,
а у нас сегодня снова не топили утром печку…
Цитирую по памяти — этот сборник у меня кто-то «зачитал». А там автограф был…
НаталиМ[Цитировать]
Печатный текст прочла и поняла, что наврала.
У Файнберга, кажется «В нашей группе малышовой все рисуют человечков»
НаталиМ[Цитировать]