Гений места Искусство Ташкентцы

Иногда подвиг может быть таким: жить, где живешь и делать, что делаешь. Именно так случилось с ушедшим из этого мира во сне за две с небольшим недели до своего 70-летия главным русскоязычным узбекским поэтом ХХ века Александром Аркадьевичем Файнбергом.

Как-то странно сознавать, что был знаком с исторической личностью. Что человек из истории запросто жал тебе, мальчишке, руку, много раз говорил: «Привет». Вспоминать его хриплый голос (в детстве мне особенно нравились люди с хриплыми голосами). Он потрясающе красиво хрипел и кричал: так редко бывает, когда люди кричат не зло и противно, а приятно, почти художественно. Его лицо, похожее на лицо живого доброго пса и не очень похожее на лицо еврея. Его замечательная, роскошная и умнейшая овчарка Грэй. Про них двоих — поэта и пса — главный друг моего детства рассказывал: как-то поэт и собака застряли надолго в лифте в доме в центре Ташкента, где жили, и было слышно, как Файнберг лаял, а Грэй матерился.

Он был очень живым и естественным человеком, нисколько не отрешенным от мира, каковыми иногда бывают большие поэты. Он жил полноценной жизнью советского литератора в провинции: достаточно регулярно выпускал сборники стихов, писал сценарии к мультфильмам и полнометражным картинам, переводил с узбекского местных поэтов.

(«Ах, восточные переводы, как болит от вас голова», – эта знаменитая строчка Арсения Тарковского стала буквальным описанием жизни многих советских стихотворцев.) Был членом Союза писателей, что не мешало оставаться ему писателем. О политике нам не довелось говорить ни разу, но мне кажется, он все понимал про Советский Союз и Советскую власть.

Ему было за 50, когда вдруг жизнь кончилась и началась судьба. Исход русской культуры из советских провинций после распада СССР еще ждет своих монографий. Бог с ней, с культурой, уезжали пачками, ну и умирали, конечно, друзья. Все подряд. Не оставалось буквально никого. Одно дело быть большим поэтом на фоне других поэтов, хороших и разных, и совсем другое вдруг стать в каком-то смысле единственным поэтом в своих местах. Одно дело быть ярким другом в компании таких же или чуть менее ярких друзей, и совсем другое вдруг остаться одиноким осколком цветного стекла, разбившегося и присыпанного землей политического коллапса. Это почти как умереть заживо. Он продолжал жить.

Даже еще лет 20 назад никто не мог предположить, что для русскоязычного поэта подвигом окажутся обычные посмертные титры: «Александр Файнберг. Родился 2 ноября 1939 года в Ташкенте, умер 14 октября 2009 года в Ташкенте».

Оставаясь на месте, он фактически стал оплотом русского слова в Узбекистане. Его, не певшего цветистую осанну падкой на восточные славословия узбекской власти, пять лет назад произвели в Народные поэты Узбекистана. Он, не элитарный, но и отнюдь не массовый, действительно был народным поэтом. Потому что найденные всегда остающимися один на один с чистым листом, вдали от толпы, настоящими литераторами единственные слова и есть то, что может сделать народ народом.

Незадолго до смерти его успели заметить и российские власти — указом российского президента Александру Файнбергу вручили Пушкинскую медаль. Фактически за то, что он продолжал писать русские стихи в Узбекистане.

Года два назад в одном из интервью у него спросили: «Какие ваши мечты сбылись, а какие нет?» Он ответил: «Всю жизнь мечтал получить спазм сосудов головного мозга и получил. Это доказывает наличие мозга». И еще он ответил: «Была мечта объездить весь мир, но так и не побывал во многих странах. Часто не мог помочь хорошим людям. Мечтал стать изобретателем, придумать подводную лодку, окруженную кислородом. Это придавало бы ей огромную скорость. А потом добавил: «Еще одна несбывшаяся мечта — я не стал артистом».

По всему миру разбросано немало талантливых людей из Узбекистана, пишущих настоящие стихи по-русски. И среди них нет почти ни одного, кто не знал бы Александра Файнберга, не показывал ему своих виршей, не читал бы его стихов. Для некоторых он стал прямым учителем, когда вел семинар молодых поэтов. При этом в его манерах никогда не было ничего «мэтрского», надменного, он не строил из себя просветителя. Он вообще никого из себя не строил. На людях веселый, в стихах он часто оказывался печальным и беспощадным к себе, при этом всегда безошибочно очерчивая ту почти неуловимую грань, которая отделяет правду от очень распространенной поэтической позы кокетливого самобичевания. Но, когда он писал о еде или в его стихах появлялся пейзаж, тут плотское начало человека находилось в полном соответствии с продуктом творчества — тексты буквально становились вкусными.

Не стоит питать иллюзий: русская культура стремительно исчезает с постсоветского пространства. Духовная смерть России в советском мире продолжается. У России нет достаточной экономической мощи и политической притягательности, чтобы противостоять англоязычной (и русскоязычной тоже) массовой культуре.

Многие носители преодолевшей советскую оболочку русской культуры по разным причинам навсегда покинули те края, что в Советском Союзе было принято именовать «национальными республиками».

В Узбекистане вряд ли совсем прекратят писать стихи по-русски. Но теперь это будет уже совсем другая история, потому что исчез оплот, не стало советского, русского, узбекского, настоящего поэта Александра Файнберга. Пережившего страну, но не покинувшего дом. Не замолчавшего от внезапной и необратимой потери целого мира, в котором он жил две трети своей жизни. Он был обычным гением места. Ташкент дал миру поэта Александра Файнберга. Александр Файнберг дал миру Ташкент. Книга дописана. Жизнь удалась.

Семен Новопрудский в своей колонке в Газете.ру.
Ссылку прислала Э. Шафранская.