“В Ташкенте воли нет, но гордый жив поэт” Искусство

В Ташкенте воли нет, но гордый жив поэт. А также философ, публицист, прозаик. Стихи, статьи, проза малых форм. Если есть оно, Слово изящное, глубокое, проникновенное, то оно есть независимо от барьеров и границ, а также всякого рода особенностей и условностей, получаемых человеком по рождению. Еще совсем недавно, всего лишь 5-6 лет назад, у меня было такое ощущение, что казалось, подойди я к трамваю, да возьмись, где сподручнее и как следует, и смогу его перевернуть. Здоровья с тех пор, пожалуй, меньше не стало, но о трамвае сейчас как-то не думается: видимо, наконец-то, стал избавляться от юношеского задора и максимализма.

В давние времена горел желанием писать, да не мог, не умел, внутренний голос отвергал общепринятые в те годы нормы литературного дела, но, самое главное, не было возможности: надо было жить. Для жены, семьи и детей. Дети выросли, с их матерью почти полтора десятилетия общаюсь лишь через роковую черту, пролегающую между двумя мирами. Казалось бы, можно пожить и для себя. Но не могу: надо писать! Литературу как словесное отражение человеческого бытия, трудов его мысли и движений духа можно разделить на художественную и прикладную. Всякое деление единого — затея достаточно неблагодарная, если даже необходимая, а в <[пограничной зоне]> — и болезненная как для <<делимых, так и для <[делителя]>. Художественная литература имеет три основных раздела: поэзия, проза, драматургия. Создавать по-настоящему ценные произведения художественной литературы может только тот, кто имеет к тому врожденную предрасположенность. Научить этому делу, как в цирке учат медведя ездить на велосипеде, нельзя. И вообще — невозможно. Если обстоятельства складываются таким образом, что человек успевает распознать в себе предрасположенность к художественно-литературному творчеству, выполнить необходимые и достаточные условия для ее развития, начать реализацию, донести свои труды до глаз <[вершителей]> судеб и вызвать у них благосклонную реакцию, тогда в нем еще при жизни могут признать носителя Божьего дара. В прикладной литературе (критика, эссе, мемуары, очерковая журналистика, публицистика, и другое) без талантов тоже не стоит занимать место. Однако, на среднем уровне здесь может работать практически любой человек с нормальными данными (за исключением, быть может, <[цеха]> юмора и сатиры), если он своевременно вступает на соответствующий путь: цели, образование, работа, среда. Но покорять пером вершины дано только тем, к кому матушка-природа оказалась щедрее, чем к <[среднему]> человеку. Как и в любом деле. История художественной литературы полна неожиданностей и парадоксов. Нередко прижизненные гранды, ушедши в мир иной, очень скоро забирают к себе и читательский интерес к своим произведениям. Случается и такое, правда, гораздо реже, что мученик, не добившийся от современников ни признания, ни понимания, может позже попасть в Пантеон бессмертных. Свою природную предрасположенность к литературному творчеству я осознал довольно поздно, лишь к 20 годам. И потребовалось еще лет 35, в основном весьма далеких не только от литературы, но и от пера вообще, чтобы мне, наконец, стало понятно, что моя основная стезя — не журналистика и даже не проза, как мне представлялось все это время, а стихотворчество.

МАРАТ АВАЗ-НУРЗЕФ. Ташкент. 2005 год, февраль.

Источник