Сахалинский рейд «Пионера Востока» Искусство Ташкентцы

Автор Павел Шуф. Прислала Лейла Шахназарова.

«Добрый день господин Шуф!
Очень хочется верить, что вы меня еще помните. Меня зовут Слава Бронштейн. Под вашим мудрым руководством тройка малолетних бездельников была выслана на Дальний Восток. Там, как вам хорошо известно, мы взяли на абордаж сухогруз «Аркадий Каманин». Звонкие были дни… Кроме того, благодаря вашей рекомендации я покорил и ЖурФак ташкентского Университета. Получив диплом о освоении второй древнейшей профессии, стал работать в газете. Этим неприличным делом занимаюсь по сей день.
Буду очень рад письму. С уважением Слава»

* * *

«Дорогой Слава!!!
Эти три восклика — не случайность и не опечатка. Ты и вообразить не можешь, сколько радости, светлых чувств принесло мне твое письмо. Ты прав — выдающимися были те годы, месяцы, деньки. Все стоит перед глазами. Тебя вижу — будто только вчера, а не 31 год назад. И как мы с эксклюзивным ташкентским аппетитом истребляли на жутком, но весьма живописном Сахалинском болоте мудро привезенную нами из Ташкента тушенку. Которую припасли для вас по моей наводке ваши мамы. Будто чуял — сгодится всепогодный чудо-провиант в случае ЧП. Помнишь, как на Сахалине я с опаской оставлял вас с Игорем и Рустамом на кочках в камышах (там я прятал вас, «соблазнительных пионерчиков» (!), от злобных уголовников тюремного поселка Углегорска, о чем меня строго предупредили еще на теплоходе-сухогрузе. Моряки шепнули мне тогда, напугав донельзя: «Береги ребят, уголовники в Углегорске серьезные — могут запросто и трахнуть юный узбекский свежачок. Даром что в пионерских галстуках. Тут нравы суровые…)? Вообрази (сейчас!) мой тогдашний неподдельный ужас. За ваши жизни и, пардон, как вдруг обнаружилось на Сахалинщине, целомудрие — я отвечал перед всеми ЦК и Минпросами на свете, начиная с ваших грозных генеральных мам.

Помнишь, время от времени я тайком пробирался на примитивное летное поле, чтобы не упустить скудный в тех местах самолетец, дабы мы могли десантироваться на Большую Землю во Владивостоке и продолжить наш крайне яркий тур весьма содержательного ничегоделания. Ставшего, между тем, как помнишь, последней главой книги «Орленок из Ташкента». Наша высадка на тюремную землю была, увы, вынужденной. Ты ведь отлично помнишь тот нешуточный исторический шторм, который заставил капитана Кузнецова срочно переправить нас на остров, чтобы самим им уйти в открытое море и долго болтаться в немилосердных волнах, дабы не выбросило на скалы берега. И мы, не без риска свалиться в пасти акул, о чем вещали суровые плакаты на бортах, прыгали с высокого теплоходного трапа, который ходил тогда ходуном, — в подруливший катерочек. А в воде лениво резвились миляги-акулы. И тушонкою для них вполне могли стать мы. Когда бы промахнулись, прыгая. Короче — ситуация была стрессовой, небезопасной, но ведь и архиинтересной! Это уже потом, первого сентября, медиа сообщили , что тот эксклюзивный шторм в Татарском проливе потопил около 50 судов.

Я живу в Нью-Йорке с 1 сентября 1992-го. Где блистаешь в журналистике ты? И, разумеется, очень хочу узреть твое нынешнее фото — возможно, с семьей. Плиз! Что у Игоря Смирнова и Рустама Балтаева ? Не утратили связей? Обнимаю, помню, очень благодарен за весточку. (А как и где ты набрел на мой адрес?)»

А вот это — уже письмо Павла Ефимовича Шуфа мне (пишет Лейла Шахназарова) — с более подробным рассказом о той их поразительной поездке.

«Мы вылетели в Хабаровск 16 августа 1976 -го. Цель — попасть на борт океанского теплохода «Аркадий Каманин», который грузился в закрытом порту Ванино, чтобы идти на Кубу. В этом поселке — крупнейшая база подлодок и миллион секретов . (Но мы таки-посетили и подлодку). Всему этому предшествовала двухлетняя плотнейшая журналистская акция, которую я вел в газете «Пионер Востока» совместно с моим товарищем и коллегой Александром Меламедом.
Для того, чтобы усилиями юных следопытов (читай, главным образом нашими с Сашей) собрать материалы для создания биографии самого юного в мире (14 лет) военного летчика Аркадия Каманина. Пацана-орденоносца. Сына знаменитого спасителя челюскинцев Н. П. Каманина, в ознаменование подвига которого со-товарищи Сталин и ввел звание Героя Советского Союза. Пацана-ташкентца, наконец! (этот восклик — привет сайту, который ищет знаменитых земляков). Я напечатал только в этой газете 20 полос густого материала по теме. И в десятке иных газет и журналов. Даже «Звезда Востока» дала 17 полос, но это была уже черновая пристрелка к док.повести.
На акцию отозвались многие редакции страны. Были телепередачи, которые я же и вел. Потом бурно оживились ЦК и Минпрос. Когда я понял, что материала открывается очень много и получается книга, стало ясно, что для пущего эффекта необходимо побывать и на борту судна имени нашего красногалстучного героя Аркадия Каманина, которого в 1943-м учил полетам на ПО-2 ни кто иной как Георгий Береговой — будущий космонавт. Последний, равно как и десятки других селебрити дал сочные интервью, материал пух как на дрожжах. Министр просвещения Шермухамедов охотно позвал меня на прием (чего я легко добился через ЦК комсомола) и сказал, что Минпрос с радостью готов финансировать достойный финал столь нашумевшей акции — мою поездку к морякам сроком до месяца. Но хотел бы, чтобы со мною отправились три лучших следопыта Узбекистана (читай — чтобы потом мою бессонную работу выдать за успех Минпроса). Через два дня по его распоряжению я получил пару тысяч рубликов на дорогу. Это, разумеется, лишь очень сухой внешний фон. А ранее, вокруг и далее — невероятно сочное мясо фабул, которые завертелись и захватили и меня, и тех, кого я тогда увлек темой. В Татарском проливе, увы, случился редчайший шторм, нас начало выбрасывать на скалы и капитан сухогруза, очень сильно перепугавшись за судьбу и здоровье ребят, позвал меня в каюту… (Ха! Не позвал, а пришел… ко мне в капитанскую каюту — ведь на все время плавания он поселил меня в своей каюте, а сам ушел к матросам!) — и сказал, что надо срочно высаживаться, иначе будет худо. Они должны уйти в открытое море и пережидать шторм там. А такого уровня бедствия могут длиться не одну неделю. Так, пережив много приятного на борту, мы проплавали только 16 дней и, несолоно хлебавши Японии, к которой были близки, мучительно и опасно высадились на Сахалин — на произвол року. И оказались в закрытом поселке убийц, воров и прочей братии с больших советских дорог. Заключенные и поселенцы рыли уголек. Выяснив еще в катере спасателей, что самолетики на Большую Землю здесь большая редкость и что расписания не существует, я, шустро осмотревшись на месте, принял решение увести детей в … заросшее густым камышем болото. Огромной палкой нащупывал безопасную дорожку и отыскал скрытое от всех глаз местечко, где можно было разбить секретный пионерский бивачок — в ожидании крыльев Родины. Хорошо, что я заранее, на случаи всяческих ЧП, заготовил не только тушонку, но и письмо ЦК и Минпроса об экстренном содействии подателю узбекской малявы. Это позволило вне орущей очереди разъяренных «заочниц», освобожденных и прочая пробиться на спасительный самолетик. Иначе сидеть бы нам в болоте не одну неделю. Но этого нам уже не позволили бы ни змеи, ни комары. Как все это было… прекрасно!»

На снимке — Павел Шуф в период работы в газете «Пионер Востока» (1976 г.)