Решение невыполнимой задачи История Ташкентцы

Борис Пономарев

В 1968 году институт «Средазгипроводхлопок», в котором я работал, получил ответственное задание на разработку проектов загранобъектов для тогда еще совершенно мирного Афганистана. Работа была очень срочной, и ход проектирования контролировался на самом высоком правительственном уровне в Узбекистане и Москве. В октябре ко мне заявился сотрудник «Главзарубежводстроя» и сообщил, что изготовление разработанных нами шкафов управления и автоматизации для этих объектов поручено заводу, находящемуся в городе Пушкино Московской области, и он должен срочно выехать туда для согласования наших чертежей с этим заводом.

По этой причине нам нужно немедленно сделать копии данных чертежей и передать их ему. К счастью, чертежи были нами уже успешно разработаны, поэтому буквально через полчаса этот представитель Заказчика получил их копии в свои руки. Прощаясь со мной, он посетовал на то, что Пушкинский завод невероятно сильно перегружен заказами, имеют место срывы сроков исполнения работ, поэтому заводчане могут его просто-напросто отфутболить под каким-либо надуманным предлогом типа плохого качества представленных чертежей. Единственным светлым пятном в его командировке он считал то обстоятельство, что ему был забронирован номер в гостинице «Пекин» в центре Москвы.
В самом начале ноября директор института вызвал меня к себе и вручил правительственную телеграмму за подписью замминистра водного хозяйства СССР Батракова, согласно которой я должен был немедленно вылететь в Москву для участия в работе по согласованию чертежей шкафов управления с Пушкинским заводом. Моя седалищная мозоль тут же подсказала мне, что дела плохи, опасения представителя Заказчика оказались не напрасными, и теперь именно мне придется доказывать, что мы не верблюды, и что наши чертежи гораздо лучше, чем думает о них завод-изготовитель. Я тут же позвонил в «Главзарубежводстрой», где мне сообщили, что, действительно, их представителя на заводе отфутболили, и он не смог доказать заводчанам, что чертежи не имеют изъянов, так как у него не было времени в этих чертежах досконально разобраться. Этот представитель живет в гостинице «Пекин», куда мне необходимо явиться для встречи с ним, и он передаст мне чертежи, письмо в адрес завода с просьбой о согласовании, а также оригиналы наряд-заказов на каждый из шкафов управления. Что-то паранормальное подсказало мне, что мне нужно перестраховаться. Еще раз поверив предупреждению моей седалищной мозоли, я напечатал письмо на завод с просьбой о согласовании шкафов и сделал повторно копии чертежей.
На следующий день я вылетел в Москву. Когда я прибыл в гостиницу «Пекин», мне там сообщили, что представитель «Главзарубежводстроя» выписался из гостиницы и отбыл в Ташкент. Более сильного и более неожиданного удара в своей жизни я до этого не получал и прекрасно понял, чем мне грозит сложившаяся ситуация. У меня были чертежи и письмо, но без наряд-заказов на заводе со мной говорить никто бы не стал. Вылететь обратно в Ташкент я тоже не мог, там бы меня сразу же обвинили в том, что я не предпринял никаких активных действий для преодоления возникших препятствий. Положение усугублялось еще и тем, что незадолго до этого меня назначили начальником электротехнического отдела, поэтому неудача с согласованием шкафов управления могла автоматически отбросить меня назад в кресло руководителя группы, которое я занимал до этого.
Пришлось срочно ехать в Министерство мелиорации и водного хозяйства СССР для поиска выхода из создавшегося положения. Там мне сказали, что у них есть дубликаты наряд-заказов, но на Пушкинском заводе признают только оригиналы, и без них там со мной никто не станет даже разговаривать. Я твердо настаивал на том, чтобы эти дубликаты отдали мне, и я попробую убедить заводчан, что они ничуть не хуже оригиналов. Сотрудники Министерства с большим сомнением покачали головами, но дубликаты, тем не менее, вручили мне.
На следующий день я самой ранней электричкой прибыл на Пушкинский завод к началу рабочего дня. Бюро согласования заказов размещалось в одном здании с заводской проходной, и состояло из одной небольшой комнаты, заставленной книжными шкафами с набитыми в них доверху папками с технической документацией, а также письменными столами и стульями. Персонал этого Бюро состоял из начальника — мужчины возрастом около семидесяти лет, а также двух сотрудниц, давно получивших право на получение пенсии по возрасту. Все они интенсивно занимались подготовкой к переезду этого Бюро в другое место. Начальник недовольно спросил, что именно привело меня,в их обитель? Понимая, что всем им сейчас явно не до меня, я постарался вкратце обрисовать создавшуюся ситуацию. Как только я заикнулся о том, что у меня имеются дубликаты, а не оригиналы наряд-заказов, начальник Бюро облегченно вздохнул и радостным голосом возвестил, что по этой причине ничем мне помочь не сможет, и даже рассматривать не будет привезенные мной чертежи. Именно такая его реакция подвигла меня на неожиданные действия. Ни слова не говоря, я начал увязывать папки с заводской технической документацией в крупные блоки, грузить их, стулья, столы и шкафы вместе с начальником на подошедший грузовик (водитель машины категорически отказался помогать в этом деле, заявив, что он в грузчики не нанимался). Нагруженный доверху автомобиль со мной и начальником сделал несколько ходок в другой конец завода, где находилось новое помещение, предоставленное для этого Бюро. Я прекрасно понимал, что две женщины-пенсионерки и их весьма пожилой шеф сами с этим не справятся, но ни словом не обмолвился на данную тему, работал и работал, как автомат, без отдыха и даже без обеда. Они тоже работали молча, не говоря мне ни слова. Когда все было перевезено к новому помещению, я помог расставить всю мебель на предназначенные для нее места. Шел восьмой час вечера, когда начальник Бюро сказал мне: «Давайте все, что вы привезли». Он без звука принял от меня дубликаты наряд-заказов, прочитал и принял сопроводительное письмо, быстро рассмотрел поданные мной чертежи. После этого заполнил бланки актов о согласовании чертежей, расписался в них и поставил печати. Пожимая мне руку на прощание, он сказал, что в семь часов вечера ушла в Москву последняя электричка, но у меня, все-таки, есть шанс уехать ночью в Москву на каком-либо из проходящих поездов дальнего следования, так как они иногда здесь останавливаются, если в них имеются сходящие на этой станции пассажиры, а также если мне удастся договориться о проезде с проводником какого-либо вагона за наличный расчет. В три часа ночи остановился один из проходящих поездов, и мне удалось договориться с проводником о проезде в тамбуре его вагона за соответствующую компенсацию в твердой советской валюте.
Я был несказанно счастлив Утром я приехал в Министерство мелиорации и водного хозяйства СССР, где под роспись вручил совершенно ошалевшим от моего неожиданного успеха сотрудникам отдела загранобъектов один из экземпляров акта Пушкинского завода о согласовании шкафов управления. Обратный авиабилет у меня был куплен еще в Ташкенте на 6 ноября, то есть на следующий день после визита в данное Министерство. Я был настолько нервно измотан всеми происшедшими событиями и, вместе с тем, настолько сильно торжествовал от успешного их завершения, что решил заменить дату вылета на ночь с 8-го на 9-е ноября, чтобы провести ноябрьские праздники в Москве с моими лучшими друзьями Сашей Фирером и его супругой Лилей Кренцель. Это удалось сделать. Но, как обычно бывает, в бочку меда природа кинула ложку дегтя: из-за тумана вылет отложили, и я прилетел в Ташкент в одиннадцать часов утра вместо запланированных семи часов Прямо из аэропорта на такси рванул на работу. Там уже была совершенно дикая паника, так как директора института, умнейшего человека Дмитрия Константиновича Терситского, без конца одолевали одним и тем же вопросом руководители «Главзарубежводстроя»: «Где Пономарев?».
Я был нужен им только для расправы за низкое, якобы, качество чертежей, из-за чего мной было сорвано выполнение важного правительственного задания. Когда я вошел в кабинет Терситского, он меня сначала усадил на стул рядом с собой, а потом начал поливать отборным матом (бывший строитель, он умел это мастерски делать ничуть не хуже Фаины Раневской). Я сидел рядом с ним и улыбался. «Какого _ _ _ ты улыбаешься? Ты что, не понимаешь, что у меня партбилет отберут за срыв строительства загранобъекта?». «Я улыбаюсь, потому что не понимаю, за что Вы меня ругаете?».»Так ты еще вдобавок и му_ак, что не понимаешь этого!». «Вы меня послали в Москву, чтобы я согласовал чертежи. Я их согласовал». «Ты не мог их согласовать, так как всю документацию привезли назад в Ташкент!». «Да, не мог, но я согласовал! Вот акты о согласовании шкафов с заводом-изготовителем!». Немая сцена, сопровождаемая разглядыванием актов. Наконец, вопль: «Немедленно выезжай в «Главзарубежводстрой, пусть мне оттуда незамедлительно позвонят о том, правильные эти акты или нет, а ты оттуда сразу приезжай ко мне в кабинет!».
Я выехал в «Главзарубежводстрой», где меня с огромным нетерпением ожидало все руководство этого Главка. Они чуть ли не с лупами в руках разглядывали все буквы этих актов, печати и подписи, и не верили своим глазам. Но именно в этот момент им позвонили из союзного министерства и поздравили с успехом. И все встало на свои места. Мне жали руку и благодарили. Когда я вернулся в кабинет Терситского, там меня ждал уже совсем другой человек. Первой его фразой была констатация факта, что я спас его партбилет.