Гуарик Багдасарова. К читателям… Искусство Ташкентцы
Ты царь: живи один. Дорогою свободной
Иди, куда влечёт тебя свободный ум,
Усовершенствуя плоды любимых дум,
Не требуя наград за подвиг благородный.
Я родилась в городе солнца — Ташкенте. Детство прошло на Госпиталке по адресу, который мы в раннем детстве по настоянию отца вызубрили наизусть на всю жизнь, чтобы не потеряться в большом городе: Рыночный тупик, 19. Пятнадцать лет росли в маленьком саманном доме в углу большого двора — одна комната с низким потолком и дощатая терраса к ней, построенная отцом с разрешения хозяйки.
Этот дом после войны снимали мои родители, ветераны войны, у престарелой верующей великодушной бабы Кати.
Восьмидесятилетняя сухонькая старушка, но ещё полная природного здоровья и душевной бодрости, обладала быстрой летучей походкой, была остра на язык и часто позволяла себе по-доброму подшучивать над моим отцом-работягой. Она носила нательный золотой крестик и каждое воскресенье ходила на утреннюю службу в Успенский кафедральный собор, куда иногда брала меня с собой. В будни, как на работу, шла на Госпитальный рынок продавать лично ею обработанные куриные тушки. Для неё это было хорошим подспорьем в небольшом подсобном хозяйстве. Во дворе росли яблони «белый налив», урючины «абрикос», вишни «шпанка». На газоне цвели жёлтые и сиреневые ирисы. Вокруг колонки водопровода с холодной артезианской водой свисали до земли малиновые без запаха серёжки «куриной слепоты». Две собаки — умная и спокойная немецкая овчарка «Альфа», у которой была собственная конура, и глуповатая неугомонная вислоухая дворняга «Чарлик» чёрно-белого окраса то и дело соперничали между собой и ревновали друг друга к хозяйке. Альфа была на особом положении хозяйской любимицы, и ей первой доставалась миска с наваристым бульоном из куриных потрохов. Черняга «Чарлик» вынужден был довольствоваться остатками варева, но и он не голодал, выплёскивая свою кипучую энергию на детей, за которыми носился весь день напролёт.
На ранней зорьке зычно кукарекали огненной окраски царственные петухи. С раннего утра до самого вечера мирно кудахтали свободно гуляющие по двору пёстрые куры, горланили — каждый на свой лад — воинственные индюки, готовые цапнуть острым клювом за ноги, или ещё хуже, за лицо. Я в раннем детстве очень боялась их, и однажды столкнувшись с их агрессивным нравом, впредь обходила стороной пернатых мутантов, ни на кого не похожих ни рожей, ни кожей. В небе над хозяйской Венкиной голубятней парили или любовно ворковали на длинном высоком шесте белые и сизые голуби. На задворках в просторной клетке постоянно жевали траву и свежую морковку, капусту упитанные серые кролики, не боявшиеся любопытных детей, часами наблюдавших их повадки, как в бесплатном зоопарке.
Баба Катя носила длинный чистый ситцевый передник с широкими карманами, из которого она вынимала «долгоиграющие» карамельки и часто угощала нас ими. Во дворе росли и вместе играли много детворы — нас трое — кроме меня, старший брат Арсен и младшая сестрёнка Сирун, в народе называвшая себя на тюркский лад — Лолой,— а также ещё трое детей из близкой родни бабы Кати — сёстры Висловы, Наташа и Ирина; единственный хозяйский внучок, хулиганистый Женька. Однажды, увлёкшись чтением, я не заметила, как Женька вкрадчиво подошёл ко мне сзади и сильно ударил по голове тяжёлым предметом, так что я потеряла сознание. С тех пор я его считала конченым придурком.
Его отец Венка тоже большим умом не отличался. Однажды он воспользовался отсутствием нашей мамы, вечерами занимавшейся в кружке кройки и шитья в Клубе железнодорожников, и отца, периодически пропадавшего на ночном дежурстве в МВД. Венка надел на лицо устрашающую маску, взял в руки воздушку-ружьё, которым безжалостно обстреливал всех залетавших во двор воробьёв, из которых потом жарил шашлык. Он подкрался к маленькому оконцу нашего крохотного жилища и стал резаным голосом пугать нас, дошколят. Мы забились под стол и очень долго, до прихода нашей мамы, боялись из-под него выползти. Мама, конечно, закатила скандал непутёвому сыну добрейшей бабы Кати, бездельнику Венке, а мы ещё долго не могли прийти в себя и поверить, что наш незлобивый сосед дядя Вена был на такую гнусную «шутку» способен.
Мы шумно, весело и дружно прожили на Рыночном тупике, где десятилетиями, а может, даже столетиями армяне соседствовали и делили свой хлеб, радости и горести с евреями, русскими и узбеками. Мы ходили друг к другу в гости в будни и праздники, часто вместе трапезничали, делились друг с другом семейными и политическими новостями и во всём поддерживали друг друга. С раннего детства я усвоила, что это была большая многонациональная семья, сплочённая одной страной, одним адресом «Советский Союз», общей историей, землячеством. Мы вдобавок были объединены одним межнациональным языком общения — русским, на котором умели разговаривать все, в отличие от нового поколения эпохи независимости. Русский язык мы знали лучше родного языка, о котором нам напоминали родители и старшие родственники, национальные песни, и шутки во время праздничных застолий, и письма, и посылки от родных, приходящие с Карабаха, Еревана и Баку.
Моё послевоенное поколение успело застать настоянную на чёрном хлебе и кукурузе советскую хрущёвскую и более-менее зажиточную брежневскую, так называемую «эпоху застоя»; пережить вторую, горбачёвскую перестроечную эпоху; как стихийное бедствие, перенести лихие 90-е годы прошлого столетия и смиренно после августовского путча наблюдать социально-экономические перемены эпохи независимости, до конца не понимая, «от чего» — от России, или собственной многовековой противоречивой истории, или особенного «азиатского пути» развития. СМИ об этом умалчивают. Журналистика эпохи государственной независимости стала больше похожа на ритуальный обряд: «Ташкентская правда», «Новости Узбекистана», «Вечерний Ташкент», «Даракчи», Национальная телерадиокомпания Уз, словно сговорившись, по сей день фабрикуют новости не про жизнь, а про то, о чём можно говорить и писать. И только иногда в российской прессе проскальзывают настораживающие тревожные новости, заставляющие задуматься о прошлом, настоящем и будущем расколотой советской империи.
Мой отец Сарухан Аванесович Багдасаров, уроженец Карабаха, рано осиротев, мальчишкой переехал в Ташкент к своим двоюродным братьям и сёстрам: его взяла на воспитание родная тётушка, прожившая до ста лет, вероятно, за свои благодеяния. После службы в рядах Советской Армии в восьмом артиллерийском полку, по мобилизации Куйбышевского Райвоенкомата первого июля 1941 года был призван на фронт в 208 миномётный полк, в котором прослужил миномётчиком 120 –мм миномёта до конца войны — мая 1945 года. Служил на Белорусском фронте, освобождал землю, где по воле судьбы сейчас со своей семьёй в Слониме проживает его внук и мой родной племянник Артур Геворкян. Дошёл до Берлина. Чудом остался жив, возможно, благодаря своему жизнерадостному нраву, вере в окончательную победу над фашизмом и любви к русским, армянским народным песням и песням военных лет, которыми он охотно услаждал слух боевых товарищей в часы короткого перерыва между боями.
Однополчане ещё его любили за то, что он охотно отдавал сослуживцам свою долю махорки, так как никогда не курил. Положенный на фронте воюющим солдатский паёк — 100 граммов русской водки — стал его пожизненной нормой. Отец и в мирное время не позволял себе выпить ни грамма больше даже в случае больших торжеств. Два ранения, полученных в конце войны, — на левом плече (14 01 1945) и на груди (18 03 1945) он залечивал в подвижном госпитале №4712 с мая 1945 г. по январь 1946 г. Был демобилизован на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 25 сентября 1945 г. К мирной жизни вернулся 15 января 1946 года.
Демобилизовавшись, рядовой солдат вернулся в Ташкент, женился на моей маме Нине Леонтьевне Арутюновой, тоже участнице ВОВ, но, к сожалению, не сохранившей ни одного документального свидетельства об этом. Существуют две версии: документы были утрачены при переезде на новую квартиру. В семье гораздо позднее, уже после ухода родителей в вечность, появилась легенда, что отец из страха, что мать его троих детей, в случае новой войны, могут снова мобилизовать на фронт, сдал мамин военный билет и старые пожелтевшие фотографии её однополчан в военкомат. Помню, мы в детстве держали в руках эти фотки и расспрашивали маму о её военном прошлом. Маленькая фотография — мама в гимнастёрке — долгие годы у нас стояла в рамке на тумбочке перед зеркалом: мужественная красавица с чёрными локонами до плеч в военном обмундировании смотрела из военного прошлого на нас бесстрашным любящим успокаивающим взглядом: «Мир вашему дому!». Но и она не сохранилась до наших дней.
Отец до выхода на пенсию в течение более сорока лет служил в МВД со средним окладом — 150 рублей и вышел на пенсию в сумме 112 рублей. Надо было кормить троих детей и жену-домохозяйку. Он почти никогда не отдыхал, разве только позволял себе несколько часов поспать и восстановить силы после ночного дежурства. Он проводил сутки на дежурстве, двое дома — сапожничал в свободное от работы время и кормил всю нашу большую семью — хлебосольную, радушную маму и нас, троих деток. Мама умела не только профессионально кашеварить зимой на домашней чугунной печке и летом — на глиняном самодельном мангале во дворе, но и мастерски шить одежду на немецкой ножной машинке «Зингер». Она частенько бесплатно обшивала близких родных. Каждый праздник её трое детей ходили в недорогой яркой модной обнове, вызывая смешанные чувства зависти и восторга у послевоенных уличных пацанов и девчонок, нередко годами донашивавших старую одежду с плеч своих старших братьев и сестёр.
Сызмала я любила больше всего на свете читать книжки. Отец с трёхклассным образованием армянской деревенской школы с пяти лет обучил меня, а может, ещё раньше, русскому алфавиту и азбуке. В начальные школьные годы я мечтала учительствовать, но, когда в 15 лет в газете «Комсомолец Узбекистана» опубликовали мою первую статью «Мгновение, ты прекрасно!» (о мастерской скульптора А.С. Голубкиной в Москве, куда мы съездили в зимние школьные каникулы со всем классом); эссе «Можно ли подарить счастье?» и весеннее стихотворение «Ливень! Ливень большой!..», я серьёзно задумалась о поступлении на факультет журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова в Москве. Первые газетные публикации обеспечили мне успешный творческий экзамен при поступлении на журфак МГУ.
После окончания Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова (1975) работала старшим редактором общественно-политического вещания Новосибирского областного радио. Уехала, как декабристка, за мужем — кандидатом технических наук Эдуардом Андреевичем Фоминым, с которым я познакомилась в Москве, в новосибирский Академгородок, где у меня в 1976 году родился сын Павел. В эти же годы заочно окончила факультет теории и истории изобразительного искусства Ленинградского института живописи, скульптуры, архитектуры имени И.Е. Репина (1983) и получила вторую специальность — искусствоведа. По возвращении на родину в 1985 году остаток лет до пенсии отдала преподаванию социально-гуманитарных дисциплин в высшей образовательной системе Узбекистана, причём по трём дисциплинам: культурологии, философии и журналистике. Последние десять лет перед выходом на пенсию преподавала восемь дисциплин в бакалавриате и магистратуре факультета журналистики НУУз имени Мирзо Улугбека. Успешно руководила выпускными работами бакалавров и магистров и выпустила в свет более 20 научных публикаций по журналистике в разных ваковских изданиях Узбекистана и России.
Стихи, к которым я пристрастилась со школьных лет, художественная проза, рецензии, очерки, эссе, путевые заметки разрозненно печатались в средствах массовой информации, часто звучали на радио и литературных творческих вечерах. Они определили художественную структуру литературного творчества и составили одно целое — неровный, с колдобинами, но исключительно мой духовный путь и его отражения в поэзии, прозе, публицистике. Художественная проза и публицистика тематически всегда перекликались с моими стихами.
В настоящее время позиционирую себя как независимый журналист, т.к. убеждена, если продолжить высказывание А. Вознесенского: «Не только поэт, но и публицист всегда единичен, он сам по себе». За спиной, включая «Мои дорогие попутчики», — семь книг, где, смею надеяться, «речь — опора, а не туманность» (А. Вознесенский). А. Вознесенский говорил, чтобы научиться плавать — надо плавать, надо печататься. Талант раним, он может очерстветь, обивая редакционные пороги. Второго такого таланта не будет. У литератора всегда есть желание, чтобы насыщенный раствор поэзии, прозы, публицистики выкристаллизовался в магический кристалл. Для этого надо непрерывно работать: «Ни дня без строчки…» (Ю. Олеша), ни дня без вдохновения, без размышления, без мук ускользающей Музы… Поэтому по мере сил много лет активно сотрудничаю с местными и российскими периодическими изданиями. Пути творчества неисповедимы, но всё, что я делаю, надеюсь это — «во имя…» — классической великой идеи моих лучших педагогов — противостоять пошлости жизни, и соответственно, банальному вкусу.
Свой 60-летний юбилей я отметила выходом в свет поэтического сборника «И я причастна…» (Т., 2011). Предисловие к нему написал Владимир Баграмов: «Медовый запах расточал шиповник». В нём талантливый поэт, прозаик, драматург, заслуженный артист РУ отмечает, что «каждый волен строить хижину или дворец по законам собственной архитектуры, и это неподсудно». Хотелось бы присоединиться в своём творчестве — как способу мышления — к бессонному племени архитекторов слова — «гениев чистой красоты», классиков Горация и Пушкина; сумеречных певцов позднего барокко — «кинжальных строк» Микеланджело и «скрижальных строк» Шекспира; мастеров светлого ампира — Батюшкова, позднее Фета и Тютчева; «кнутом иссеченной музы» Некрасова; символиста Блока; планировщика площадей и автострад, певца революции, «творца в горящем гимне» Маяковского; новаторов-конструктивистов эпохи оттепели, неповторимых любимых «шестидесятников» — Евтушенко, Вознесенского, Рождественского, Ахмадулиной.
В книге «Есть лишь путь» (Т., 2012) представлены на суд читателей стихи, актуальные литературно-критические статьи, очерки, эссе, трагикомический рассказ, путевые очерки, посвящённые осмыслению самых разных аспектов современной жизни. В совокупности они составляют творческий портрет автора книги «Есть лишь путь» и веб-сайтов «Близкое эхо» и «Близкое эхо-2». В основе содержания этой книги — встречи с интересными людьми — поэтами, писателями, художниками, музыкантами, композиторами.
Моя новая книга прозы и публицистики разделена для удобства чтения на разные тематические разделы — станции на долгом пути познания жизни. Она фактически продолжает книгу «Есть лишь путь…» под новым названием: «Мои дорогие попутчики». Марина Цветаева утверждала, что «вскрыть сущность нельзя, подходя со стороны. Сущность вскрывается только сущностью, изнутри — внутрь, — не исследование, а проникновение. Дать вещи проникнуть в себя и — тем — проникнуть в неё. Как река вливается в реку…»[1]. Я приглашаю вас прдолжить со мной путь самораскрытия и мирораскрытия, начатый с моих первых книг.
Может, вам со мной по пути? Тогда вперёд с песней: «В дорогу, друзья, пока ещё не кончен жизни путь!..»
Презентация трилогии «Мои дорогие попутчики» (том первый) Гухарик (Гуарик — псевдоним) Багдасаровой состоялась 10 июня 2019 года в Национальной библиотеке Узбекистана им. А. Навои. С его электронной версией можно ознакомиться на сайте «проза.ру». Предисловие к книге написал известный в Узбекистане и за рубежом журналист Борис Бабаев: «Гуарик Багдасарова всегда на острие жизни». В настоящее время автор готовит к изданию 2 том трилогии. Пожелаем ей успеха в этом трудном благородном деле! ЕС.
[1] Марина Цветаева. Просто сердце… — М.: Эксмо-Пресс, 1998. С. 398
Гуарик! Как в удивительно интересной истории вашей семьи преломилась история страны! История многих -многих семей… Спасибо.
Дания[Цитировать]
Да, да, дорогая Гуарик! Несомненно, желаю Вам лёгкого пера и творческого долголетия! Ваши статьи имеют удивительную способность пленять читателя своей лёгкостью, глубиной раскрытия заявленной темы и не отпускать до последней строчки. Успеха!
Татьяна Грушина[Цитировать]
Гуарик, маттах!
С удовольствием и ностальгическими чувствами читаю Ваши воспомининия. Хотелось бы обратить внимание на досадную, вообще плохую опечатку в самом начале : написано «саВанном домике». Может имелось ввиду «саМанном»?
Искренне Ваш
Энвер[Цитировать]
Спасибо! Уже Е.С. исправил досадную опечатку!
Гуарик Багдасарова[Цитировать]
Так классно написано! Очень искренне и тепло! Как будто в сама в детстве побывала… Спасибо!❤️
Наталия[Цитировать]
Прочитав это Замечательное повествование хочется перефразировать слова песни Сергея Никитина — Бричмулла, Бричмулле, Бричмуллою в Госпитальный, Госпиталка и т.д.. Но увы, не получается, хотя нахлынуло и окутало с ног до головы. А ведь мало описанная жизнь Госпиталки, это огромный пласт истории из жизни русскоязычного населения Ташкента. Эта слобода дала городу как ученых, инженеров, рабочих так и криминальных элементов. Улицы, переулки и проезды, да и каждый дом Госпиталки хранят тысячи и тысячи историй переселения в Ташкент из разных точек России, потом СССР, а после его распада оттока из города. Интересно бы узнать и о судьбах уехавших.
Будем надеяться, что кто — то ещё поделится воспоминаниями о жителях этого своеобразного района Ташкента.
Спасибо Гуарик Багдасаровой за тёплые и бережные воспоминания.
Ефим Соломонович[Цитировать]
Гуар Сарухановна ,замечательная история вашей семьи и становления вас ,как журналиста Пора бы написать мемуары !!!
Махмудова Людмила[Цитировать]
Замечательный материал — и по доверительной простоте изложения, и по жизненной образности каждого персонажа воспоминаний. Точно и мудро передана и природа жизни не только конкретной семьи, но и отраженной в ней природы жизненных путей многих и многих ташкентцев разных поколений. В этих воспоминаниях — теплота и редкостная простота, они наполнены добротой и открытостью души к собратьям. Воспоминания бывают разные — повествовательные, замыкающиеся во внутреннем мире пишущего, или в чем-то спорно-тенденциозные. Эти воспоминания Гуарик Багдасаровой ассоциируются у меня, как ни странно — с заглавием одного из рассказов В. Драгунского о Дениске — «Он живой и светится…». Именно таково впечатление от этого проникновенного, светлого, скромного и очень излучательного материала, который поможет людям разных поколений глубже осознать суть и особенности жизни ташкентцев — разных в судьбах, характерах и прохождениях своих путей — но единых в душевности. дружественности и позитивной созидательности устремлений. Спасибо за этот материал и автору, и Вам, Евгений Семенович!
Andrey SLONIM[Цитировать]
Дильбар Абдурахимова12 января 2023 года. Гуарик,как интересно было читать о вашей семье, о ваших истоках! Теперь хочу читать все ваши книги!
Дильбар Абдурахимова[Цитировать]
Получается что вы жили по соседству и в этом доме на углу проживает старая Софа и её навещает брат, а когда то было многочисленная семья.
AVN[Цитировать]
Прочитал историю про дядю Женю и дядю Веню. Оба покойных, были очень хорошими людьми, живу рядом с ними, возможно в детстве были небольшие глупости.
Shokir Mirkamilov[Цитировать]
Царство небесное всем ушедшим: помним их. Мой родной брат Арсен Багдасаров ушёл 28 мая 2022 г. — Светлая память в наших сердцах: «Пока нас помнят — мы ещё живём» (Низами).
Гуарик Багдасарова[Цитировать]