Губернатор Н. А. Иванов История Ташкентцы

Лейла Шахназарова

«…После смерти генерал-губернатора С.М. Духовского власть в Туркестане перешла к Н.А. Иванову. Он сразу же упразднил всю созданную его предшественником помпу и фейерверочность. Казачий конвой стал не нужен. Деловитость, серьезность и простота были характерными свойствами нового правителя. Простота бывала у него и на приемах: гости как-то мало чувствовали себя подчиненными хозяина.

К делу Николай Александрович всегда относился серьезно и вдумчиво. Он много работал сам, и его резолюции свидетельствовали об основательном ознакомлении с каждым делом. Окружение свое старался держать в твердых руках, но это ему не вполне удавалось: более ловкие и пронырливые все же умели и его обойти. Его жена Лидия Ивановна смягчала некоторую излишнюю сухость мужа.

Два или три года управления Иванова протекали для края спокойно и деловито, хотя особой инициативы, в частности в деле культуры, им не проявлялось. Затем Иванов стал болеть, здоровье его все ухудшалось, и в начале 1904 года он умер.

Торжественно похоронили старого туркестанского артиллериста. И рельефно сказалось, что умерший был человеком, всем обязанным лично себе, но без связей и протекции. Вдова вдруг почувствовала себя одинокой и ни для кого более не интересной. Еще недавно двери их дома ломились от ташкентцев, желавших быть поближе к источнику власти, а теперь – пустыня! Сотни заискивающе улыбавшихся исчезли, а навещали Лидию Ивановну в ее горе лишь несколько человек. Она переживала свое разочарование в людях болезненно, а о некоторых из ближайших служебных «друзей» мужа говорила:
– Только теперь я вижу, каких змей мы отогревали на груди…

Она к этому имела основания; а «змеи» уже старались предугадать, в какую сторону им теперь направить улыбки и поклоны…
…Оканчивавшие Академию Генерального штаба по первому разряду зачислялись в Генеральный штаб, а их товарищи, которым на экзаменах менее повезло, оканчивавшие поэтому по второму разряду, получали только право на ношение академического значка, но в Генеральный штаб не зачислялись.
В мое время произошел такой случай. Для чинов штаба была устроена летняя ротонда-клуб, где офицеры также и столовались. Так вот офицеры, кончившие по первому разряду, то есть зачисленные в Генеральный штаб, потребовали как-то для себя отдельную комнату для обедов, потому что они не соглашались обедать в том же помещении, где столуются и окончившие Академию по второму разряду.

Карьеристические свойства офицеров Генерального штаба особенно дали себя знать в эпоху возникновения большевизма. Мне привелось наблюдать развитие большевистской революции из самого центра – из Москвы. По моему впечатлению, ни один род оружия, ни одно из отдельных военных управлений – не дало такого большого процента перебежчиков в стан коммунистов, как это было с офицерами нашего Генерального штаба».

(ВОСТОК СВЫШЕ. Из воспоминаний В. Стратонова. Публикация Т. Котюковой)

Александр Кияев:
Долго удивлял тезис, продвигавшиеся в советское время, что «армия рабочих и крестьян победила царских генералов». Мол, большевистский дух важнее каких-то там знаний и навыков.

Однако в самом конце 1980-х прочитал материалы о количестве профессиональных офицеров и генералов, служивших в Белой и Красной армиях. Так в Красной Армии таких было больше. Кроме того, служившие в Красной армии получили возможность реализовать (в меру наличия ресурсов и обученности войск) наиболее перспективные формы как организации, так и действий войск. Обычно у революционных командующих/командиров были достаточно опытные начальники штабов и штабы вообще.

При этом нельзя говорить только о приспособленчестве и карьеризма перешедших на сторону Красной армии. Да, такие были. Но были и те, кто искренне поверил новой власти или полностью разуверился во власти старой. Были и просто мобилизованные в обязательном/принудительном порядке, но считавшие профессиональным долгом и делом чести выполнять обязанности добросовестно, хоть и не добровольно.
[…] Ещё в училище (конец 1970-х) мы, курсанты, обсуждали этот вопрос. И естественно, будучи коммунистами или комсомольцами, пришли к выводу: офицер должен служить народу. А народ, в нашем том понимании, был с большевиками, значит «правильные офицеры» должны были перейти в Красную армию.
Лет через 10, когда уже узнал как поступили с большинством бывших офицеров и генералов императорской армии в 1930-х, когда стали доступны мемуары А.Деникина и других белогвардейцев и их последующая жизнь, сложилось мнение, что после Революции для офицеров и генералов не было «абсолютно правильного выбора» на какую сторону пойти. С точки зрения каждого лично для себя. Кроме того, было же много офицеров, считавших, что их дело – борьба с внешним врагом, а внутренние разборки не для них. Поэтому пытались отстраниться от гражданской войны. И служба в Красной армии была не для всех способом приспособиться к новой власти, а службой изменённом у Отечеству, которое из империи трансформировалось в советскую социалистическую республику. Но для них это, в понимании Державы, было то же самое государство. Как ранее при смене императора.
А ещё пришло понимание, что кроме белых и красных, после Революции, во время Гражданской войны, были и другие стороны. Уже после Февральской революции в армии начали образовываться национальные воинские формирования. А после Октябрьской революции желание национального самоопределения обострилось. (Помним же и ленинские лозунги о самоопределении.)
Императорские генералы К.Маннергейм и П.Скоропадский возглавили Финляндию и Украину. (Ой, что-то я уже затянул комментарий …)
В общем: в действительности вариантов службы было больше, чем дилемма красные или белые.
Все мои размышления-рассуждения на эту тему всегда были абстрактными, без примерки на себя.
Если бы жил в то время, не зная о том, чем закончится и как будет продолжаться – не знаю какой выбор бы сделал. Не буду лукавить.
Решение, вероятно, было бы быстрым, но с учётом многих факторов: в какой должности к времени необходимости выбора был (в зависимости от этого и внутреннее состояние и ширина-глубина видения); на какой территории; возможно, и в чьём подчинении (читал, что некоторые офицеры пошли за Л.Корниловым в «ледовый поход» только потому, что доверяли лично ему; вероятно и на выбор других офицеров повлиял выбор их командиров); наверное и ещё что-нибудь.
Так что, в отношении себя ответить однозначно не могу.