Семейное фото на фоне истории История Разное

Владимир Карышев

На страницах «Писем о Ташкенте» уже несколько раз публиковались отрывки из книги «Автобиография» Игоря Стодеревского. В этой книге есть один фотоснимок, который даёт повод написать о замечательной династии русских офицеров-туркестанцев.

Ветеран-пограничник Юрий Полиевктович Стодеревский и его сыновья Игорь и Юрий. Чирчик, сентябрь 1981 года.

О своём отце, его мужском воспитании и влиянии на выбор жизненного пути сына И. Ю. Стодеревский подробно написал в своей книге. Вот некоторые выдержки из неё.

Мои родители сыграли свадьбу в победном сорок пятом. Маме было 18 лет, отец на 8 лет старше. Вчерашняя школьница и уже бывалый офицер-пограничник.

Родился отец в 1919 году на Северном Кавказе в городе Железноводске. По этому поводу он часто шутя говорил: «Родился на курорте, за это господь сослал меня служить в пески Туркмении». В погранвойсках отец прослужил 28 лет, и последние 23 из них — в Туркмении.

Отец воевал на Кавказе, пограничники участвовали в обороне перевалов. Он мало мне об этом рассказывал. И только когда они собирались с друзьями за столом на 9 мая, можно было что-то услышать.

…В начале лета 1953 года отца отправили в командировку на пограничную заставу Яблоневку, она находилась недалеко от Ашхабада. Отец был офицером отдела боевой подготовки погранотряда, и ему поставили задачу готовить заставу к какой-то проверке. Так как командировка была более двух месяцев, он взял семью с собой. На заставе я получил первые азы воинской службы. Здесь я впервые, в возрасте пяти лет, стрелял из стрелкового оружия и сам сел в седло. До этого отец часто возил меня на лошади, сажая впереди себя.

Отец был среднего роста и крепкого телосложения. Я помню, как он участвовал в художественной самодеятельности, два крепеньких солдата делали на нём акробатические трюки, а он носил их по сцене. Жонглировал и запросто крестился двухпудовой гирей. Я смог повалить его руку в армрестлинге только тогда, когда ему было уже за пятьдесят. Службу он закончил начальником боевой подготовки погранотряда.

После окончания четвертого класса отец решил отдать меня в Суворовское училище, чему я был безумно рад. Но при прохождении медицинской комиссии выяснилось, что у меня пупочная грыжа. Нужно было делать операцию. Меня положили в больницу за несколько дней до операции. Перед операцией пришла мама, побеседовала с хирургом. И он ей сказал, что можно обойтись без операции, с возрастом пупок затянется, но Суворовское училище мне тогда заказано. Мама немедленно меня забрала домой. Моя попытка попасть в Армию в совсем юном возрасте провалилась.

Когда мне исполнилось двенадцать лет, отец занялся моим физическим воспитанием. Утром он поднимал меня с постели и выбрасывал в окно, благо первый этаж. Следом выходил отец и выносил гири и гантели. Он учил меня, как надо делать зарядку. Как при этом надо дышать, чтоб не загубить сердце. Это продолжалось месяца два, затем я втянулся, и меня не надо было контролировать. Благодаря отцу зарядку делаю до сих пор.

Любил я и поиграть в солдатиков. В продаже в то время их не было, да и быть не могло. Я разыгрывал баталии Великой Отечественной войны, и солдатики мне нужны были как наши, так и немецкие. Мы с соседским парнем делали их сами. За основу брались гильзы от патронов, а вся амуниция делалась из пластилина. Техника делалась из особой глины, у нас её называли «Кувшинка», при высыхании она не трескалась, и её можно было раскрасить. В огороде у меня был сооружён целый укреплённый район, где я часами разыгрывал сражения. В солдатиков я играл лет до четырнадцати. Отец меня стыдил, а я, когда он не видел, все равно играл. Позже, уже служа в Армии, я понял, что тогда была не просто игра, а отработка вариантов возможных боевых действий. Ведь в Армии перед боем обязательно проводится тренировка на макете местности.

Когда я немного окреп, отец стал меня учить всевозможным упражнениям на гимнастических снарядах. И в 15 лет я делал всё, что положено солдату третьего года службы. И даже больше. Он научил меня делать сальто на перекладине на махе вперёд. Когда мне надо было козырнуть где-то своей физической подготовкой, я делал на перекладине несколько спортивных упражнений подряд и в конце соскок-сальто.

Лет в шестнадцать отец начал серьёзно готовить меня, а заодно и мою сестру, по конной подготовке. Когда он научил меня крепко сидеть в седле, я стал сам ходить на конюшню погранотряда. 

К окончанию школы я неплохо стрелял из стрелкового оружия. Отец часто брал меня на стрельбище, да и по заставам я продолжал с отцом ездить во время школьных каникул.

Куда идти учиться после окончания школы, у меня вопрос никогда не стоял. Я всегда знал, что буду только военным. Вот в какой род войск пойти, какое училище выбрать — такие вопросы были. Никакого давления со стороны отца на меня не было. Единственное, видя свою тяжёлую жизнь, он просил меня не поступать в пограничное училище. А меня и не привлекала в какой-то степени оседлая жизнь пограничников. Холерик по характеру, я хотел постоянного движения. Ещё отец советовал мне: «Иди в любые войска, какие тебе нравятся, но если хочешь чего-то в Армии достигнуть, надо поступать в командное училище».

Мне очень хотелось в воздушно-десантные войска, в крайнем случае, в морскую пехоту. Мама вообще была против того, чтобы я шёл в Армию. Она меня видела только врачом. Мы с отцом долго сидели, выбирали училище. В разнарядке военкомата Рязанского воздушно-десантного училища не было. А училищ морской пехоты вообще не существовало, комплектация шла за счёт выпускников общевойсковых училищ. И мы с отцом остановились на Ташкентском танковом, в этом училище была одна рота, где готовили офицеров для воздушно-десантных войск. Но конечно, не танкистов, а артиллеристов самоходных артиллерийских установок.

В конце июля 1966 года я прибыл в город Чирчик Ташкентской области, училище хоть и называлось Ташкентским, а находилось в Чирчике. 1 августа начались вступительные экзамены. Перед экзаменами у нас были приняты зачёты по физической подготовке. С этим у меня проблем не было, вот только тяжело было бежать 1 км. После перенесённой лихорадки у меня была увеличена печень, и при беге на большие дистанции появлялись боли в левом боку. Но я все равно пробежал на отлично.

При проверке умения держаться на воде я проплыл 50 метров за 28 секунд, если с такой же скоростью проплыть ещё 50 метров, то можно было выполнить норматив мастера спорта. Но у меня полностью отсутствовала методика плавания, и я впервые плыл в бассейне, да ещё и на время. На вторых 50 метрах, как это принято говорить в спорте, я сдыхал. Но там время и не проверялось, главное было доплыть.

На двух из четырёх экзаменов я умудрился получить двойки, и естественно, был отчислен. Это было мне наказание за то, что не верил в свои силы и списывал у соседей. Отчислить-то меня отчислили, но я никуда ни уезжал, очень велико было желание учиться в училище. Меня несколько раз выводили за ворота, но я перепрыгивал через забор и возвращался в казарму. Спал где придётся, то на свободной койке, если ребята были в наряде, то на полу в бытовой комнате. Питался не регулярно, иногда ребята приносили что-нибудь со столовой, иногда покупал себе что-нибудь из тех денег, что мне выдали на обратную дорогу. Так продолжалось около месяца. Ко мне уже привыкли, и даже командир роты из казармы не выгонял. Я подходил к различным училищным начальникам с просьбой о зачислении меня в училище, но получал отказ. Видя, что ничего не получается, да и деньги, выданные мне на дорогу, уже заканчивались, я уехал домой. И только через год, когда уже поступил в Ташкентское ВОКУ (высшее общевойсковое командное училище) и пришёл в гости к ребятам в танковое училище, я узнал, что тогда не досидел каких-то 2 часа. Пришёл ротный и объявил, что начальник училища приказал меня зачислить. Узнав, что я недавно ушёл, он отправил старшину перехватить меня на автовокзале, но я уже уехал.

Добравшись до Ташкента, я взял билет на поезд и на последний рубль купил себе две лепёшки, это была моя единственная пища почти на двое суток дороги. Мне предстояло добраться до города Мары и сделать там пересадку на поезд Ашхабад — Кушка. Прибыл домой 16 сентября, все были уверены, что я уже учусь, и тут я на пороге.

Отец в этом же году, прослужив в Армии 28 лет, уволился. Семья собиралась переезжать в Донецк. Теперь мой приезд внёс коррективы. Родители решили ещё на год остаться в Тахта-Базаре, чтобы я имел возможность на следующий год снова поступать в это же училище.

В мае следующего года родители заставили меня уволиться с работы и посадили за учебники, готовиться к поступлению в училище.

Опять я проходил медицинские комиссии. Снова пытался приседать, но врачи были неумолимы, тем более, что были внесены изменения, и в танковые училища стали брать при росте не более 175 см. Военком посоветовал мне поступать в Ташкентское ВОКУ. Желания у меня не было, но родители уже сидели на чемоданах, и я согласился.

Младший брат Юрий, когда заканчивал школу, не имел проблемы выбора — только по пути старшего, только в Ташкентское ВОКУ, тем более, что Игорь служил рядом, в Чирчике. Читаем другую главу его «Автобиографии».

…Позже, уже став командиром отряда, я лично, вместе с замполитом Сашей Славником, ездил по военкоматам Ташкента и Ташкентской области для отбора молодого пополнения. Делалось это так. Приезжаешь в военкомат месяца за три до предстоящего набора. Отбираешь призывников по личным делам, мы имели льготное право отбора, перебить у нас человека могли только команды, комплектующиеся в КГБ. Образование обязательно полное среднее. Большой процент был ребят после первого курса различных институтов, тогда отсрочки не было. Рост не ниже 170 см, но мы старались брать не ниже 175 см. Желательно наличие какого-нибудь спортивного разряда. Запрещалось брать парня, если у него нет одного из родителей, считалось, что у них возможны издержки в воспитании. Проверяли, чтобы не было приводов в милицию, и чтобы в семье не было судимых.

Отобрали, список военкому, и он через две недели всех их собирает. Сначала индивидуальная беседа, где мы предлагали призывникам идти служить в ВДВ. Дело в том, что комплектация частей спецназа ГРУ осуществлялась только на добровольной основе, но упоминать даже слово «спецназ» запрещалось, и мы предлагали им идти служить в воздушно-десантные войска. В беседе специально сгущали краски, говорили о больших физических и психологических нагрузках. И если парень, несмотря ни на что, все равно был готов идти служить, его заносили в список. Если человек начинал мяться, что-то невнятно говорить, он немедленно отбраковывался.

После этого всю команду пропускали через перекладину. Подтянулся десять раз — годен, не подтянулся — из команды долой. Если молодой человек делает это элементарное упражнение, из него можно сделать солдата.

Если подбор солдат осуществлялся неплохо, то отбора офицеров не было совсем. Просто присылали из училищ и всё, за исключением Ташкентского училища. Став командиром роты, я по приказу комбрига каждый год ездил отбирать офицеров в родном училище, в 1981 году отобрал и своего брата Юру. При вводе отряда в Афганистан многие из этих ребят пошли со мной добровольцами.

…В конце октября мы узнаём, что «мусульманский» батальон опять будет вводиться в Афган. Меня вызвали и спросили, готов ли я принять командование этим батальоном. «Нужен тот, кто нужен…». Я, конечно, дал согласие.

Началась переукомплектация отряда, убирали негодных и брали других. Ко мне шли офицеры и прапорщики не только из бригады, но и из других частей гарнизона. Взял я в батальон, командиром группы, и родного брата Юрия. Он в этом году закончил Ташкентское ВОКУ, я ещё весной отобрал его и ещё троих в нашу бригаду. Так что он в должности прослужил всего два месяца, и науку «спецназ» ему пришлось постигать уже в бою.

Вот что писал об этих днях сам Юрий в своих воспоминаниях.

По прибытии в бригаду я узнал о формировании отдельного отряда специального назначения для убытия в Афганистан, под командованием моего брата. После чего начал «досаждать» ему и руководству бригады о направлении меня в отряд. В конце концов, мое пожелание было удовлетворено. В конце октября 1981 года я был переведен в отряд на должность командира группы специального назначения. 29 октября отряд пересек границу с Афганистаном. Спецназ вёл практически непрерывные боевые действия с вооружёнными формированиями мятежников: уничтожал живую силу противника налётами и из засад, ликвидировал главарей банд, штабы, исламские комитеты, учебные центры, склады с оружием и боеприпасами, разрушал укрепрайоны противника, осуществлял блокирование и прочёсывание кишлаков, снятие осад с помещений органов государственной власти и эвакуацию мирных жителей, занимался патрулированием дорог и досмотром автоколонн, ведением разведки, наведением и поддержанием порядка в зоне ответственности.

Братья Стодеревские в Афганистане

При выполнении одной из боевых задач (кишлак Джар-Кудук) я в бою получил сильный удар в живот и покатился вниз с горы. Оказалось, что пуля попала в гранату, а граната, на мое счастье, не взорвалась. Ощущения у меня тогда были просто… «выше крыши». И тогда я понял, что самое большое счастье – это счастье остаться в живых. Так я родился во второй раз.

При выполнении «зачистки» одного из кишлаков рядом со мной упала граната Ф-1. Я ее не видел, но кто-то успел крикнуть: «Эфка!» Я сразу же прыгнул за дувал. И в этот раз судьба меня сберегла. Я почти успел в укрытие, но четыре осколка все же остались во мне. Я даже не почувствовал ранения, пока мне не показали кровь, плохо заметную на форменной одежде.

Вернёмся к книге Игоря Стодеревского.

В начале октября 1982 года уехал по замене в Союз мой брат Юрий. Дело в том, что мама написала письмо Министру обороны о том, что у неё два сына, и оба находятся в Афганистане. Она жена офицера и понимает, что это дело большой государственной важности, но если есть возможность, просит, чтобы одного вернули. Всё это по радио мне передал начальник разведки 40 Армии. И сказал, что Министр обороны приказал одного из нас убрать в Союз. Он хотел, чтобы я решил, кого из нас включать в приказ. Я попросил включить брата.

Юра потом высказывал свои «фе» и мне, и маме. После года участия в боевых действиях ему было противно снова белить бордюры, так мы называли отрыв личного состава на различные хозяйственные вопросы.

Успешная в целом командирская карьера Игоря Юрьевича закончилась, по сути, весной 1991 года, когда он передал свой полк, выведенный из Германии, командованию формирующейся миротворческой дивизии в Тоцком. Найти достойное место применения боевому заслуженному полковнику в разваливающейся армии разваливающейся страны не смогли.

Тоцкое и городом назвать нельзя, кроме дислоцирующейся здесь дивизии и военного аэродрома, здесь ничего больше нет. Гражданская часть городка представляет собой небольшой посёлок. Знаменито это место тем, что в 1954 году на местном полигоне во время учений впервые было применено ядерное оружие. После взрыва бомбы войска пошли в наступление, и много людей получили повышенную дозу радиации, по сути, испытывали действие ядерного оружия на живых людях.

Мы приступили к сдаче людей и техники в местную дивизию, до нашего прихода она была кадрированная. Один из батальонов моего полка принимал мой брат Юрий, он к этому времени уже закончил Военную Академию им. М.В. Фрунзе и служил в Тоцкой дивизии. Дивизию затем сделают миротворческой, и командовать ею будет мой товарищ по училищу Анатолий Сидякин.

А Юра со своим батальоном пройдёт Абхазию, Южную Осетию, Приднестровье, и два раза побывает в Чечне. В Чечне он повторит мой приём по возвращению сержанта Викола в Афгане, ему вернут захваченного офицера и солдата. И за два захода в Чечню он потеряет только четверых солдат, значит, чему-то научился в Афгане, правда и сам был контужен. И марши к месту выполнения боевой задачи он будет совершать не днём, как того требовали начальники, а ночью и пешком, и не по дорогам, а по гребням высот.

Сделав несколько безуспешных попыток найти себе применение на командных должностях в войсках, И.Ю. Стодеревский был вынужден принять назначение военкомом небольшого украинского города.

Кажется, в конце 1991 года вышел указ Президента Украины, что все, кто до 18 октября 1991 года проживал на территории Украины, автоматически становились гражданами страны. Я прибыл в Александрию 8 октября, так я стал гражданином Украины. Сердце разрывалось, хотелось в Россию — всё-таки русский, но с другой стороны, я всегда считал, да и сейчас считаю, что русские, украинцы и белорусы — это единое целое. Родство языков, менталитетов. На Украине я себя чувствовал достаточно комфортно, тем более что вокруг был всё тот же советский народ. Совершено не ощущалось, что мы от кого-то отделились. Да и ехать в Россию было некуда.

Так получилось, что мы со своими ближайшими родственниками стали гражданами разных стран. На Украине у меня жили отец, сестра, здесь была похоронена мама. На Украине проживали все родственники жены. А в России оказалась моя дочь от первого брака Виктория, она была замужем за офицером, жили они в Калининградской области. Брат с семьёй в Тоцком.

В 1992 году мой племянник окончил школу в Донецке, ну и конечно видел свою судьбу только в Армии. Куда поступать — выбор не стоял, только в Рязанское воздушно-десантное училище. Ташкентское ВОКУ уже готовило офицеров для узбекской армии. На Украине армия была в тяжелейшем кризисе, и мы просто не видели перспектив службы здесь.

Но в том году поступить ему не удалось. Как он сказал, когда приехал из Рязани, что его не взяли из-за того, что он с Украины. Да конечно, зачем России готовить кадры чужой стране, никто не застрахован от того, что, окончив училище, человек уедет к себе на Родину.

На следующий год было решено отправить Женю к моему брату в Тоцкое, и поступать уже оттуда. Но оказалось, что это не так просто. Военком, под предлогом того, что он может уклониться от призыва в Армию, отказался отправлять личное дело в Россию. Я позвонил в Донецк. Но военком моим доводам, что парень хочет поступить в училище, не внял. Боялся, что с него могут за это спросить. Но навстречу мне всё же пошёл, выслал личное дело ко мне в Александрию, и уже я отправил его в Тоцкое.

После окончания училища Женя служил в Псковской дивизии ВДВ. Был и в Абхазии, и несколько раз в Чечне.

Закончить хочется коротким письмом, которое прислал автору книги 23 февраля 2009 года бывший его подчинённый, сержант 154-го отряда Алексей Киця:
Игорь Юрьевич, поздравляю ВАС, от всего сердца, с праздником защитника Отечества, желаю Вам здоровья, благополучия, удачи! Я горжусь тем, что мне выпала честь служить под Вашим командованием, спасибо Вам, что Вы берегли нас, пацанов на той войне, болея за нас всем своим сердцем. Вы были лучшим моим командиром и отличным человеком!