Два похода по Угамскому ущелью История Разное

Владимир Карышев

Одно из красивейших мест Западного Тянь-Шаня — долина реки Угам. Расположенная между хребтами Каржантау и Угамским, она входит в территорию Сайрам-Угамского национального парка и поэтому практически не заселена — там есть единственный посёлок Угам (на старых картах обозначенный как Кызылтал), в котором немногим более сотни жителей. В посёлок ведёт грунтовая дорога через перевал Кырык-Кыз, по которой осуществляется связь с внешним миром. В нижней части долина сужается в труднопроходимое ущелье, доступ в которое с юга закрыт пограничным кордоном.

Несколько лет назад на форуме extremal.uz один из бывалых туристов описал свой поход по Угаму в далёком уже 1983 году.

Вверх по реке Угам

Позвольте представить вашему вниманию поход выходного дня по реке Угаму вверх и назад.
Маршрут Ташкент – посёлок Чарвак – пансионат «Кристалл» — вверх по Угаму до нижней части урочища Богучальпек – и обратно.
Состав группы: Володя, Люда, Ирина, я и еще один парень, имени не помню, кажется, Сергей (ходил со мной всего один раз). Записей маршрута я не нашел, пишу по памяти.
Майские праздники для любителей гор были одной из возможностей прогуляться по маршруту более 1-2 дней.
Выехали на автобусе Ташкент – Чарвак. Потом пересели на автобус Чарвак – Хумсан — пансионат «Кристалл». Потом начинался уже путь по тропе. Сейчас на этом месте стоят пограничники и никого не пускают.
Долина реки Угам была очень живописной. Хорошая набитая тропа идет по левому орографически берегу, хотя и по правому берегу имеются очень интересные маршруты (например, по притоку Хаммакузи-сай можно было выйти через перевал в Кызыл-су).
На каждом шагу (через каждые 100 – 200 м) были палатки, на Угам в те годы много народу ходило, но недалеко. Хороших полян для стоянки было очень много. Часов через 5-6 хода от пансионата имеется мост, который и является, кажется, границей между Узбекистаном и Казахстаном. Мы сделали первую ночевку, не доходя до моста.
На следующий день мы дошли до моста, перешли через него. В пяти минутах хода от моста имеется пещера. К ней можно подняться, как только на дороге будут видны куски мрамора и кварца. Пещера была наверно горной выработкой, т.к. внутри были выбиты вверх штольни. Много лет после этого я хранил куски кварца из этой пещеры, но потом они куда-то пропали. А может, это была пещера первобытного человека.В ней можно было разместить в непогоду человек 10 — 20.
Но мы конечно ночевать там не стали, пошли дальше уже по правому берегу Угама вверх. Длинное урочище вверху называется Богучальпек. В верхней его части располагается казахский поселок Угам. В этот поселок приходит автомобильная дорога, которая через невысокий перевал попадает на Чимкентский тракт на территории Казахстана.
Но до поселка Угам мы не дошли, прошли километров пять вверх и заночевали. Вечером начался моросящий дождь и шел долго.
На следующий день мы пошли назад, уже не оглядываясь по сторонам, и к вечеру дошли до пансионата и уехали домой.
Если идти по тропе выше поселка Угам по реке Угам, то можно дойти до перевала Курумджол, или рядом перевал Урунгач (Уруксай) категории 1Б. Позже была у меня идея пройти с Урунгач-сая через перевал в долину Угама и вниз по всему Угаму (т.е. в обратную сторону), но как-то не сложилось. Теперь – кругом границы, и даже прогуляться по Угаму не дают, хотя могли бы открыть участок километров хотя бы пять для отдыха туристов.
Вот так можно было красиво прогуляться по Угаму, особенно весной. А сейчас, alas!

А теперь описание похода по этим же местам из книги «Автобиография» Игоря Стодеревского. Можно оценить контраст обстоятельств этого похода в сравнении с весенней прогулкой ташкентских туристов, а также с ранее опубликованным отрывком из той же книги под заголовком «Балхаш».

Тянь-Шань, Угамское ущелье.

Хорошо отложились в памяти учения, проходившие зимой 1976 года. Я уже два месяца командовал ротой. Мосолова перевели в Алма-Ату, и бригаду принял Василий Васильевич Колесник. Он решил внести новую струю в процесс боевой подготовки. Было принято решение: каждую роту бригады бросать на неделю в горы, затем неделя учёбы в части, и снова на неделю, но уже в пустыню. В программе боевой подготовки ничего такого не было. Мы задали вопрос: «Как быть с планированием?» Ведь на проверке надо будет отчитываться. Василий Васильевич ответил, как и подобает командиру: «Выполняйте. Всё беру на себя». Вышло так, что первой в горы пошла моя рота. Это было 4 января.

Полковник Мосолов Р.П. прощается со знаменем бригады. Знамя в руках командира группы старшего лейтенанта Стодеревского И.Ю.

С нами пошёл командир отряда и мой товарищ Сергей Шапиро, выпускник Казанского ракетного училища. Он хотел первым пройти тот маршрут, по которому пойдут его роты.

Сергей погиб на учениях в песках Кызыл-Кум в 1977 году, в день, когда ему исполнилось 30 лет. Мне выпала печальная миссия быть начальником почётного караула при погребении товарища. Жена его Татьяна так и не вышла больше замуж. Такие, как Серега, встречаются не часто. Сын Андрей пошёл по стопам отца, закончив Ташкентское ВОКУ.

Тактических задач на этот выход не ставили, надо было пройти 120 км за шесть дней. Это по прямой 120 км, но в горах прямых дорог не бывает. Надо было выйти со стороны Чимкента (южный Казахстан), преодолеть перевал, и затем по Угамскому ущелью спуститься в район западнее поселка Чарвак (Ташкентская область Узбекистана).

Один световой день мы шли к перевалу. Переночевали у пастуха и утром стали подниматься вверх. Дороги видно не было, всё было занесено снегом, из которого уходили ввысь величественные вершины. Проводника у нас не было, и поэтому пришлось идти по карте, визуально определяя, где может проходить дорога. Чем выше мы поднимались, тем тяжелее было идти. Толщина снега постоянно увеличивалась. Последние километра три снега было по грудь. Человек 5-6 пройти бы не смогли, но нас было 70. И мы прошли. Ведущий менялся каждые два метра. Грудью проложил путь и отваливается в сторону, после прохождения роты пристраивается в хвост. Пока опять не подойдёт его очередь. 11 км перевала мы шли, а точнее пробивались весь световой день. Уже когда стемнело, спустились в горный кишлак Кызыл-Тал. Нас встретили местные жители, казахи, и удивлённо спросили, откуда мы идём. Когда мы сказали, что идём с Чимкента, они зацокали языками и удивлённо заговорили: «Бай бой, аскер (солдат). К нам с октября по апрель никто не приходит. Даже лошадь не проходит. Как вы прошли?».

Обойдя кишлак, мы стали устраиваться на ночёвку на берегу реки Угам. Мороз был градусов 25-30. Но не успели мы натаскать хвороста для костров, как к нам пожаловала делегация местных жителей. Они пригласили нас на ночлег в свои дома. Здесь решение принимал командир отряда. Шапиро сказал, что мы на учениях, где проверяется выживаемость личного состава, и нам надо спать у реки. Среди местных жителей за главного был мулла. Он сказал, что законы гостеприимства не позволяют им оставить нас на ночь без крова. И попросил не мешать им выполнить свой человеческий долг. Что-то было сказано так, а может быть иначе, но я точно помню, что у Шапиро просто не было выхода. Надо было соглашаться. Чему весь личный состав очень обрадовался. Впереди был ещё длинный путь, и уже никаких кишлаков. Сошлись на том, что всех нас разместили не по отдельным домам, а в одном, самом большом, он служил у них домом культуры. Предварительно там растопили все печи.

Была ещё одна причина, по которой нас пригласили в гости. У одного из жителей кишлака родился сын, и всех офицеров пригласили к нему на той (праздник). Солдатам ужин накрыли прямо там, где рота устроилась на ночлег, другого помещения, где бы все могли поместиться, в кишлаке не было.

Мы думали, посидим в гостях полчаса и уйдём спать. Очень сильно устали, да и завтра снова в путь. Но не тут-то было, пришлось часа четыре сидеть, встать и уйти невозможно, хозяев обидишь. А тут ещё голова баранья пошла по кругу, каждый из присутствующих должен от неё отрезать себе кусок. Самому уважаемому положен глаз. Я уж не помню, как комбат отвертелся. Мы уже сидели и завидовали нашим солдатам, которые, плотно поужинав, давно спят.

Когда мы только ещё шли в гости, Шапиро предупредил, что спиртного можно только по одной рюмке, нам к людям возвращаться. Выпив по стакану (наливалось именно в такую посуду) за новорождённого, мы как по команде перевернули их вверх дном. В Узбекистане это означает, что тебе больше наливать не надо. Но мы были в Казахстане, наши стаканы перевернули и снова налили. Никакие наши аргументы в расчёт не брались. Пришлось выпить ещё по одному. Но наши перевёрнутые стаканы опять наполняли. И тут один из хозяев тихонько подсказал, что для того, чтобы тебе больше не наливали, надо чуть отпить и поставить стакан на стол. Пировали мы на полу, застеленном коврами и кошмами. После того как мы, отпив, поставили стаканы, никто уже нам не наливал.

Местные были малообразованные, но исключительно воспитанные люди. Я всегда удивлялся, почему столько хамов в городах и их практически нет в горах или пустынях. Видимо, тяжёлые условия жизни заставляют человека быть человеком, иначе он просто не выживет. Ему обязательно нужна поддержка соседа. Так вот и на этом тое. Казахи, очень плохо говорившие по-русски, даже не пытались, хотя бы между собой, заговорить на родном языке. Они понимали, что это неприлично. За столом говорят так, чтобы было понятно всем.

Рано утром рота пошла вниз по Угаму. Идти было сложно, передний пробивал тропу, которая вилась по ущелью. Вдоль реки идти было не тяжело, но периодически река уходила под обрыв, и надо было карабкаться вверх и преодолевать очередную гору. Тропа была узкая и очень скользкая, а внизу бурлила горная река, с причудливо замёрзшими берегами.

Мы шли без альпинистского снаряжения, единственное, что нам выдали, так это тёмные очки от снежной болезни.

Вдоль реки были заросли дикой яблони и барбариса. Жажду мы утоляли только ими, воду из реки невозможно было пить, очень холодная. Дикие яблоки были кисловатые и очень сочные, а барбарис вообще прелесть. Висел большими тёмно-синими гроздьями. На ходу сгребаешь всю гроздь двумя ладонями и в рот. И вкусно, и жажду утолил. Природа была очень красивая.

А главное, что сюда практически не заходили люди, пастухам здесь делать нечего, сплошные скалы. Что нам и требовалось, максимально экстремальные условия. Мы сделали единственную оплошность, что не взяли с собой боевые патроны к автомату. Это мы поняли, когда увидели медвежьи следы. Январь месяц, а он не спит. Значит, шатун, а это очень опасно. У офицеров были патроны к пистолетам, но на медведя с таким оружием не ходят.

Инструктаж перед очередным выходом на марш.

В ущелье мы организовывали ещё две ночёвки. Разжигали костры по одному на каждое отделение и ложились вокруг. Ни спальных мешков, ни палаток у нас не было, не положено. Вырыть снежные пещеры тоже было нельзя. Снега было всего 50-60 см. Но ничего, приспособились. На нас было меховое обмундирование, и мёрзли только ноги. Мы снимали ботинки, чуть стягивали брюки, они были с завышенной талией, и затягивали концы штанин. Ноги оказывались в меховом мешке.

Когда люди засыпали вокруг костра, дневальные каждые полчаса переворачивали их с одного бока на другой, чтобы они не застудили какую-либо сторону. Делать это приходилось с помощью лопаты, так как за это время человек уже примерзал к земле. С одной стороны 30 градусов мороза, а с другой пламя костра. Спали прямо на снегу, подстелив плащ-палатки. И, что удивительно, при нахождении в казармах, зимой с роты человека 3-4 постоянно находятся в санчасти с простудными заболеваниями. А здесь после таких тяжёлых условий ни один даже не закашлял. Видимо, в человеке есть какие-то скрытые резервы, которые в трудное время помогают выжить.

Маршрут мы прошли не за шесть, а за пять дней. Только в последний день чуть не произошло несчастье.

Мы уже вышли на полевую дорогу, и осталось километров 20 пути, как одному из солдат, Игорю Царёву стало плохо, сердце не выдержало нагрузок. А был это здоровый парень, ростом 190 см. Фельдшер, который шёл с нами, сделал ему укол и сказал, что надо срочно эвакуировать. Вертолёт мы вызвать не могли, была очень низкая облачность. По карте в 8 км от нас располагался санаторий. Было решено солдата нести туда. Из плащ-палатки и двух срубленных берёзок сделали носилки. И 12 человек бегом понесли его. Четверо несут, остальные бегут рядом, отдыхая, смена каждые пять минут и тоже на ходу. Ребята успели. Дней через пять мы забрали Игоря из санатория, слава богу, что никаких последствий для его здоровья это не имело.

Через 8 лет, служа уже в Закавказье, Игорь Стодеревский вспомнил об этом зимнем походе при таких обстоятельствах:

9 мая в бригаде был праздничный день, но это только в бригаде. Как оказалось, этот день в Грузии празднуется только на официальном уровне, а народу наплевать на эту дату. Тбилисобо (праздник города и молодого вина) — вот это праздник.

В Лагодехи был организован митинг. Построилась бригада, и было человек 150 местных жителей. Для меня такое было просто шоком. Ведь и грузины воевали в той войне наравне с остальными народами СССР. Ведь и у них тысячи погибших. Тем более, что война была рядом, за Большим Кавказским хребтом.

Я помню, как в Чирчике тысячи жителей, да, кого-то построили и привели, но основная масса — по зову сердца сама приходила к памятнику погибшим воинам. И уже по окончании официальных мероприятий и возложения венков тысячи жителей на протяжении двух-трёх часов медленно, под музыку духового оркестра, исполнявшего мелодию из песни Расула Гамзатова «Журавли», проходили мимо памятника, возлагая цветы. И подножье его было буквально завалено цветами.

А здесь вылез на трибуну первый секретарь райкома партии и 40 минут держал речь, при этом на грузинском языке. В составе бригады грузин было не более 3-5 процентов.

И я опять вспомнил Среднюю Азию, наш переход по Угамскому ущелью. Когда в кишлаке Кызылтал необразованные, плохо говорившие по-русски, но воспитанные люди даже не делали попытки перейти на родной язык. Они понимали, что все участвующие в беседе должны понимать друг друга.