Пуговица История
— Скоро осень и сыну нашему, Рашиду, идти в первый класс,— мама говорила так, как будто говорила сама с собой, — холода наступят быстро, а у него нет тёплого пальто…
Отец, сидевший рядом, внимательно посмотрел в её сторону и вздохнув, также тихо промолвил:
— Да…, я помню. В воскресенье схожу… на базар.
Он не сказал «на барахолку», хотя подумал именно так.
Это были первые послевоенные годы, одежды не хватало, купить что-либо пристойное, в котором ребёнок мог бы ходить в школу, можно было только на барахолке. Так и цены были более доступные и поторговаться было можно. Для отца это было очень важно — семья с трудом сводила концы с концами, денег едва хватало на еду, несмотря на то, что он кроме учебы в ТашМИ, которую продолжил, вернувшись с фронта, подрабатывал и художником, рисуя плакаты и афиши, и музыкантом, играя в духовом оркестре на похоронах.
Пока ребёнок подрастал о парадной одежде для него особенно и не думали, зимой, собираясь навестить родителей, надевали на него мамину кофту, заворачивали с головой в мамин пуховой платок, завязав узлом на спине, затем закутав в отцовский старый чапан, везли его в санках через полгорода на Кукчу, к бабушке Гуляндом, или на Тезиковку, «на дачу» к деду Ибрагиму и бабушке Масуде.
Когда малышу исполнилось пять лет, дед решил, что пора совершить обряд обрезания, и по этому случаю нужно одеть его «по настоящему»— сам купил внуку новенькую тюбетейку, маленький чапан, поясной платок, новые резиновые калоши, красные изнутри, и самые настоящие «махси»—кожаные чулки с мехом внутри. Для маленького Рашида это был настоящий праздник, он впервые был одет «как взрослый».
Но, с тех пор прошло два года, Рашид подрос, чапан, «махси» и калоши перешли к младшему брату, а для школы мама сшила ему толстые шаровары, дед подарил ему сорочку, кофту и ботинки, оставалось только купить пальто.
В воскресный день отец принёс с толкучки пальто. Оно было великовато для Рашида, «на вырост», зато было толстое и с меховым воротником. И ещё оно было двубортным, отчего одетый в него Рашид становился страшно неуклюжим и круглым как колобок.
Правда, только дома папа заметил, что пальто-то на девочку, но кто в те времена сплошного дефицита обращал на это внимание, главное, что пальто было очень тёплым.
— И пуговицы одной не хватает,— мама, растерянно выдергивала остатки ниток от потерянной пуговицы,— А у меня и нет никакой подходящей,—продолжила она, ковыряясь в маленькой коробочке, в которой хранила всякие пуговицы.
—У меня, у меня есть! — воскликнул, вдруг обрадованно Рашид и ринулся во-двор.
Как у всякого шестилетнего мальчишки у Рашида был свой секретный клад, где он прятал свои драгоценности. Клад находился среди сложённых кое-как половинок сырцовых кирпичей, в углу двора, и охраняли его настоящие скорпионы и ящерицы, которые не трогали Рашида, потому, что он знал волшебное заклинание. Он, правда не был уверен, что заклинание действует и ночью, поэтому подходил к своему кладу только днём. Сейчас светило солнце и Рашид смело побежал в угол двора. Там он быстро разыскал среди половинок кирпича маленькую жестяную коробочку из-под чая, сдул с неё пыль и осторожно открыл.
Сокровищ у Рашида было пока мало: деревянная пробка от бутылки, маленький перочинный ножик с единственным обломанным лезвием, трехкопеечная монета, и главная ценность — блестящая пуговица.
Большая круглая пуговица блестела как маленькая полная Луна, чудом попавшая в маленькую коробочку, а вытащив её, Рашид даже прищурился — так ярко она засияла.
Эту пуговицу Рашид нашёл прошлой зимой, возвращаясь с дедом из детского сада. Дед рассмотрел её и сказал:
—Оторвалась от чьей-то шинели, — затем, прищурившись, рассмотрел обратную сторону пуговицы, и добавил:— Ленд Лиз, таких сейчас много.
Рашид не понял, что это за «Ленд Лиз» и очень быстро забыл эти слова, но пуговицу решил сохранить; летом часто вытаскивал из своей коробочки и подолгу чистил так, как мама чистила самовар, то есть натирал смесью мелкого песка и глины. От такой чистки пуговица блестела всё ярче и ярче и вот теперь пришло время её использовать.
—Вот…,— протянул он своё богатство маме, — Пришей мне её, пожалуйста, на моё новое пальто. И ещё… ты можешь пришить мне к этому пальто внутренний карман, как у папы?
Мама заулыбалась:—Карман-то я тебе пришью, а вот пуговица… она же не подходит к твоему пальто, ни по форме, ни по цвету…
—Подходит-подходит,— страшно заволновался Рашид, — Ты только пришей, сама увидишь!
Мама рассмеялась, но пуговицу пришила; теперь она сияла на самом верхнем месте, над двумя чёрными пуговицами и резко бросалась в глаза.
—Ладно,— мама казалась довольной,— пусть тебя эта пуговица бережёт от сглаза, как «кузмунчок».
Рашид не знал, что это такое, но понял, что это что-то хорошое и радостно запрыгал от радости.
С этого дня он каждое утро, проснувшись, бросался к окну и отвернув нижний угол занавески, смотрел нет ли снега во-дворе, ведь мама сказала, что пальто он будет носить когда выпадет снег.
Наконец, пришла зима, наступили холода и выпал снег; Рашид гордо зашагал в школу в своём пальто, время от времени делая безуспешные попытки залезть левой рукой в нагрудный карман; пальто действительно было ему велико и выглядел он в нем как неуклюжий медвежонок, но на это никто не обращал внимания — все восхищенно смотрели на блестящую пуговицу.
Прошло две зимы, Рашид вырос и пальто перешло, по традиции, к его младшему брату. Пальто Рашид отдал без сожаления, а свою любимую пуговицу аккуратно срезал и поскольку в новом пальто, которое ему купили взамен старого, все пуговицы были на местах, пришил сам на отвороте воротника.
Прошли годы, стремительно неслось время, менялись события; Рашид окончил школу, затем институт, был призван в армию, повоевал в Афганистане, отслужил и вернувшись домой устроился работать в Ядерный Институт, откуда, в составе специалистов-ядерщиков, был командирован на спасательные работы в Чернобыль. Дважды на войне в Афгане был ранен, но выжил, получил приличную дозу облучения в Чернобыле, но не погиб, как многие облученные, а только был признан инвалидом, однажды даже попал в авиакатастрофу, но самолёт удачно совершил экстренную посадку и никто не пострадал. На пенсию Рашид вышел инвалидом, но живым. Затем, новый оборот судьбы и Рашид, в результате невероятных стечений обстоятельств оказался в Америке, в Техасе, где тоже не пропал, а прижился, работал и ещё раз вышел на пенсию. И всё было бы хорошо, если бы не пандемия.
На последнем издыхании, с трудом и хрипло вдыхая кислород, Рашид поднёс к лицу свою руку с зажатой в кулаке пуговицей.
Прямо ему в глаза сверкнула яркая звезда с серпом и молотом, он зажмурился и увидел своих родителей, бросился к ним с распростертыми объятиями, вдруг ощутив давно позабытое чувство всепоглощающей радости от встречи с любимыми и близкими, улыбнулся, расслабился и успокоился, крепко зажав в кулаке свою пуговицу, свой оберег-кузмунчак.
Его так и похоронили — с улыбкой на лице и крепко сжатым кулаком.
“…Chicago…” было отчеканено на обратной стороне пуговицы.
“Chicago Cemetery” гласит надпись на воротах кладбища, где он похоронен.
Примечание: Около 230 миллионов пуговиц для военного обмундирования советских войск было произведено в США во время Второй Мировой войны по Ленд Лизу. Часть из них была изготовлена в Чикаго.
рассказ душевный, только со временем непонятка- первые послевоенные годы в школу, а призван в армию в Афганистан в 40 лет что ли?
дима литвинов[Цитировать]
Он был кадровым офицером
в 40 лет попал в Афган,
был ранен, ушёл в запас,
работал в ИЯФе, поехал в
составе группы спасателей
в Чернобыль, было ему тогда
всего 46 лет
Алим[Цитировать]
Побросала судьба человека. Светлая память…
Густав[Цитировать]
Спасибо большое.
Лев Абрамыч[Цитировать]
Замечательный рассказ о замечательном человеке… светлая память…
Ирина[Цитировать]
спасибо ,за душевный рассказ !!!!!!!!!!!
шамиль[Цитировать]