«Риголетто» из Ташкента. Радиохулиганы История Разное

О Советском Союзе говорят как о стране, накрытой сетью тотального контроля. Но в сети были и прорехи. Например, в диапазоне средних волн, где, невзирая на запреты, начиная с середины 1960-х гг. в разных областях страны кроме государственных радиостанций можно было слышать голоса нелегальных радиопередатчиков, каждый под своим позывным. Их владельцы называли себя свободными операторами. Они общались между собой, передавали музыку, пели под гитару, читали стихи, иногда даже свои… Наиболее продвинутым крупным городом СССР по части нелегального выхода в эфир в средневолновом диапазоне стал Ташкент.

Нелегалы называли себя свободными операторами, официально именовались радиохулиганами, которым за свою деятельность следовало нести ответственность согласно Указу от 1960 г. «Об ответственности за незаконное изготовление и использование радиопередающих устройств». «Хулиганы» об этом знали, но в эфир выходили. Фантастическое ощущение, что тебя могут слышать тысячи человек, глушило опасения. Можно сказать, что в смысле общения в те годы выход в эфир на СВ был сродни сегодняшним социальным сетям.

Мне, тогда шестнадцатилетнему подростку, ученику с.ш. № 189 на 12 квартале Чиланзара, посчастливилось провести в 1968-69 гг. два незабываемых года в «свободном эфире Ташкента».
Тогда я первый раз взял в руки микрофон, вышел в радио эфир и включил «на весь Ташкент» запись какой-то западной рок-группы, скорее всего The Beatles, объявил ее название и как-то прокомментрировал песню. Сделал то, что положено радио диск-жокею. Спустя семь лет я стал первым диск-жокеем первого дискоклуба Узбекистана.

Про позывной

Свой первый позывной «Риголетто» я выбрал за красивое звучание. Мое раннее детство прошло в большой семье. Вокруг меня часто звучала оперная музыка – мой дядя Саша Мартынчук (Царство ему небесное), «стиляга» по тем понятиям, слушал не только буги-вуги «на костях», но и классику в огромном количестве. И уже тогда я полюбил Верди, прежде всего за «Аиду». Уж больно красивый там марш. Он же сводил меня на фильм-оперу «Аида». Это был блеск: пирамиды, фараоны, красивые костюмы, декорации…

Про географию

Самыми «радиохулиганскими» регионами СССР были степная Украина, Кубань и необъятная Сибирь. Из крупных городов — Ташкент. Говорю так потому, что позже во время недолгой учебы в Киевском высшем инженерном радиотехническом училище ПВО большинство сокурсников с подобным были незнакомы. А ведь в училище учились профильные ребята со всей страны. Только сибиряки и парни с Украины слышали свободных операторов. Москвичи и ленинградцы не могли поверить, что такое возможно. А в Ташкенте это движение приняло настолько массовый характер, что он стал единственным городом СССР, где в августе 1968 г. в самом центре без разрешения властей состоялась массовая встреча свободных радиооператоров. Но об этом ниже.

Про шарманку

В те далекие годы в «свободном ташкентском эфире» в диапазоне средних волн примерно от 200 до 500 м. работали около 200 таких же как я свободных операторов. Собственно радиолюбителем я не был, «шарманку» собрал мне одноклассник армянин Жора, который уже выходил в эфир под позывным «Граф» (национальность указал, чтобы если кто из одноклассников прочитает и вдруг вспомнит фамилию, прислал ее).

Чтобы выйти в эфир на средних волнах тогда было достаточно собрать простенькую приставку к обыкновенному радиоприемнику, которая превращала его в небольшую радиостанцию. Детали свободно продавались в радиомагазинах. Чтобы сделать приставку (их называли «шарманками»), достаточно было знать физику в школьном объеме, уметь пользоваться паяльником и обладать склонностью к авантюризму. Нелегальный выход в эфир в СССР (как в любой другой стране) был наказуем, работа на средних волнах любителям была просто запрещена (зарегистрированным радиолюбителям были выделены специальные, закрытые для простых радиослушателей диапазоны). Но от этого процесс становился еще более романтичным.

Схема приставки была элементарно проста. Неведомый умелец, придумавший ее, явно незаслуженно обойден Нобелевской премией. Для базовой схемы всего-то были нужны: радиолампа (чаще всего 6П3С или ГУ-50), три конденсатора, одно сопротивление, самостоятельно намотанная, например на гильзу ружейного патрона, катушка индуктивности из медного провода.

Из «шарманки» выходили три проводка, которые просто приматывались к ножкам лампы 6П14П радиоприемника, после чего он вместе с приставкой превращался в радиостанцию. Моя «шарманка» уместилась в обувной коробке и обошлась около десяти рублей. По тем временам десять раз плотно пообедать.

Вместе со стоимостью радиоприемника, в моем случае «Рига-10» (140 руб.), вся установка обошлась в 150 руб. (примерно полторы средних месячных зарплаты тогда). Прилагался также магнитофон «Аидас» стоимостью 110 руб. для прокручивания музыки. Итого: 260 руб. Хорошая месячная зарплата. Но совсем недорого, чтобы тебя в прямом смысле услышал весь Ташкент.

Как антенна был использован бесхозный двадцатиметровый тросик диаметром около 5 мм, найденный на крыше четырехэтажной панельки, в которой я жил. Такие дома потом стали называть «хрущобами». Но наш был сделан очень хорошо (говорили, что по финскому или французскому проекту) и верно отслужил около 30 лет.

Сделанная на коленке «шарманка» покрывала зону уверенного приема радиусом около 50 км. – фактически весь Ташкент с пригородами.

Неожиданно моя «шарманка» оказалась одной из лучших, звучавших тогда в Ташкенте на средних волнах, обеспечивая на значительной части его территории прохождение по максимальным оценкам «595» согласно шкале РСМ (разборчивость, слышимость, модуляция).

Ночью, когда прохождение средних волн особенно хорошее, она доставала до горной зоны отдыха Бричмулла в 120 км. от Ташкента. Звучала там чистенько, но не очень громко на уверенную «тройку».

Про эфир

Насколько отложилось в памяти, тогда в Ташкенте на средних волнах около 200 метров стабильно работала только радиостанция «Маяк». Периодически вещало «Радио Пекин».

Маоисты яростно обличали советских буржуазных ревизионистов (наши страны тогда были в ссоре). Трансляция шла из Урумчи, где находился тогда мощнейший в мире средневолновый передатчик. Прохождение было отличное. Китайцев не глушили, хотя в своих наездах на Москву они доходили до площадного хамства вперемежку с глупейшей пропагандой, когда, например, французские духи объявлялись средством подавления классового инстинкта у пролетариата.

Не считая «Маяка» и «Пекина» средневолновый диапазон в Ташкенте тогда был фактически свободен. Раздолье для свободных радиооператоров. Обычно в разных точках шкалы радиоприемника можно было услышать не более десятка голосов, что не особенно раздражало власти. Вот если бы все одновременно вышли в эфир, то почти на каждый метр пришлось бы по «хулигану», что, понятно, вызвало бы гневный ответ соответствующих органов. Надо сказать, что в Ташкенте они относились к эфирным нелегалам достаточно лояльно и громких репрессий не было. Особой зоной был район аэропорта, где гармоники от основного радиосигнала «шарманки» действительно могли помешать официальной радиосвязи. Там за порядком приглядывали, хотя и оттуда звучали «голоса».

Чаще всего в эфир выходили ребята с окраинных районов: с Чиланзара, Домбрабада, из Старого города, Сергелей … Слышал операторов из Бекабада. Как мне напомнил мой одноклассник Баходлыр Бекбаев, почти все ребята из нашего *8-в» выходили в эфир. У Баха был позывной «Клиф» (в смысле Ричард). Очень запомнилась связь с «Тореадором». Говорил, что из Джизака. А это где-то 200 км! Проговорили полночи. Невероятно эрудированный был парень, с удивительно грамотной, хорошо поставленной речью. Знал либретто оперы «Риголетто» получше меня.

Приглашение на связь звучало примерно так: «Внимание всем, внимание всем! На данной частоте работает любительская радиостанция «Риголетто». Всех свободных приглашаю на связь. Прием, операторы, Прием!». Через какое-то время я решил, что будет правильно также дублировать общий вызов на узбекском языке. Это прибавило желающих связаться со мной. Узбеки смеялись. Говорили, мы сразу поняли, что ты русский…

Работать «под «Маяком» считалось признаком дурного тона. От государственной радиостанции полагалось отходить метров на пятьдесят, чтобы не дразнить власти. Если в «запретную зону» влезал «нарушитель конвенции», «законопослушные хулиганы» могли начать глушить его своей частотой. Место было, понятно, очень привлекательное, ведь здесь выходили на «Маяк» большинство простых радиослушателей, а значит резко возрастало число их, говоря сегодняшним языком, «лайков».

Про разговоры в эфире

Подавляющее большинство свободных радиооператоров тянула в эфир не любовь к радиотехнике, а желание показать себя миру, пообщаться с единомышленниками и продемонстрировать свою лихость радиослушателям. В эфир выходили в основном школьники и студенты, включая и девчонок. Ребят после армии было мало. Хотя, как то раз из моего приемника вдруг вырвался на запредельной громкости очень знакомый голос: «Внимание всем, внимание всем! Работает радиостанция «Волга». Прохождение было феноменально чистое, с легким призвуком металла. Было ясно, оператор работает где-то рядом. Я моментально связался с ним и выяснилось, что «Волга» выходит из квартиры этажом выше. Оказывается из армии вернулся сосед Толик со второго этажа, а позывной «Волга» он взял по названию радиостанции Группы советских войск в Германии, где служил в радиотехнических войсках. Впрочем, вскоре он женился, переехал и пропал из эфира.

Разговоры в эфире шли на разные темы: технические вопросы, особенности прохождения, характеристики аппаратуры, полезные советы. С одним из них вышел забавный случай. Моя антенна была протянута вдоль крыши дома, стоявшего примерно в двухстах метрах параллельно трамвайной линии. Кто-то из «знатоков» сказал, что если расположить антенну перпендикулярно к трамвайным путям, то снизятся помехи (от которых я и так не страдал) и повысится мощность прохождения сигнала (с этим тоже все было нормально). Но услышано – сделано. Антенна была переброшена между домами и весь следующий день я выяснял в эфире, что изменилось в моем прохождении. Никто особых улучшений не заметил. А потом мне вдруг перестали отвечать. Догадавшись выглянуть в окно, увидел, что антенна с соседнего дома сброшена. Как выяснилось, она была закреплена слишком близко к частной телеантенне и полностью глушила прием телевизора. Тогда у каждого была своя антенна. Пришлось все вернуть обратно. Но моим соседям по крыше моя «шарманка» не мешала. Таковы были особенности наших абсолютно любительских передатчиков.

Много говорили о кино, о спорте, о футбольной команде «Пахтакор» (тогда была на взлете), о книгах (чаще о фантастике), кто-то читал стихи, девчонки (их было немного, запомнилась «Леди Бельтам» подруга «Солнца Ташкента») нередко делились рецептами… Помню какой-то анонимный оператор, не вызывая никого на связь, что-то читал по-узбекски. «Джольвис» (Володя Афанасьев) сказал, что это Коран и взялся читать Евангелия.

Про музыку

Музыку крутили довольно активно. У меня были на лентах записи Beatles, Rolling Stones, Animals… Был такой жесткий француз – Нино Ферер, его песню MIrsa (имя собаки) часто заказывали на повтор. Писал музыку не с западного эфира, с кассет у друзей. Песни на английском звучали в советском эфире явно по-хулигански, зато инструментальные группы – западные Ventures и Shadows, восточно-германский Big Beat шли очень органично. Казалось, эту музыку, наполненную романтичными, неведомыми ранее звуками, создают инопланетные существа из другого блистательного мира… Как это было не похоже на то, что передавало советское радио! (Сейчас понимаю, что советская музыка была просто другая). Под лейблом Big Beat звучали инструментальные композиции с двух сборных дисков инструментальных бит-групп из ГДР — Die Sputniks, Die Butlers, Franke-Echo-Quintet и других.

Гэдээровцы не уступали западникам в мастерстве. Интересно, что музыка этих групп тогда в ГДР была запрещена, но часть тиража записанных там на фирме Amiga альбомов уже была поставлена в СССР, где продавалась и звучала, в том числе и с моей помощью в ташкентском эфире. Эти два диска, не считая «буги-вуги» на рентегеновских «костях», стали для меня первой встречей с зарубежным роком. С наступлением темноты роскошно шли узбекские блюзы, которыми я называю протяжные медитативные проигрышы на национальных струнных инструментах, подобные задумчивым гитарным переборам. Среди узбеков были ребята с хорошим вкусом. Пару раз запускал в эфир запись программы Севы Новгородцева.

«Хулиганскую» музыку на средних волнах слушали в городе многие. Транзисторные приемники тогда входили в моду и те же роллинги звучали, например, в молодежных компаниях, ташкентских автобусах или кафе. Самым изысканным удовольствием было слушать музыку со своего передатчика. Лучше всего на Сквере Революции — самом центровом место Ташкенте. Для этого надо было запустить музыку с передатчика и быстренько добраться до сквера. Благо, что, например, с окраинного Чиланзара добраться в центр на такси можно было всего за десять минут.. За техникой приглядывал кто-то из родственников. Моя мама, как-то решив, что мне пора возвращаться просто взяла микрофон и заявила «на весь Ташкент»: «Саша, пора домой!». Причем предварительно сильно пошумела, передвигая микрофон.

Дядя Саша, он был молод и любим, как-то поехал с компанией в Бричмуллу. До глубокой ночи они слушали музыку, которую я транслировал тогда с моего передатчика. Гордился – мой племяш работает.

Программа «Истина»

Но хотелось чего-то нового. И тогда появилась радиопередача «Истина». Тогда мне казалось, что я знаю, в чем она. Вдохновила американская утренняя программ Breakfast Show, где краткие выпуски новостей и другие сообщения чередовались с музыкой.

Музыка была, дело оставалось за информацией. Источниками стали еженедельник «За рубежом», журналы «Ровесник», чешский Melodie, гэдээровский Melodie und Rhytnus, газета французских коммунистов L’ Humanite, польские и болгарские журналы (сейчас не помню названий)… Темы: музыка, философия хиппи – Make Love not War и Flower Power, молодежная революция 1968 г. во Франции и прочее в таком духе.

Длилась программа 20 – 30 минут. Начиналась с заставки. Это были первые аккорды инструментальной версии Love Potion № 9 в исполнении The Ventures. Выходила еженедельно с повторами месяца два. Позднее, после знаменитой Встречи операторов на Сквере и ее разгона, в газете ЦК КП Узбекистана «Правда Востока» появилась разгромная статья, которая заканчивалась словами Готовит свою передачу «Истина» и Риголетто из Ташкента. А работники милиции готовят им ответ, что есть Истина. Они тоже считали, что ее знают.

Великая Встреча на Сквере Революции

Легальные радиолюбители работая в закрытой для обыкновенных радиослушателей части коротковолнового диапазона, общались на технические темы, могли поговорить о семье, о погоде и природе, ставили свои рекорды на дальность прохождения… Для подтверждения связи обменивались почтовыми открытками. Некоторые чемпионы собирали богатые коллекции со всего мира. Адреса сообщали через эфир, так как были легально зарегистрированы.

Свободным операторам это было скучно, к тому же им приходилось «широваться». Но многим хотелось пообщаться и на земле — как сегодня встречи на земле становятся продолжением знакомства в соцсетях. О встречах договаривались чаще всего по цепочке близких и дальних знакомых. В конечном счете, это была одна тусовка и все друг друга через кого-то знали.

К концу лета 1968 г. у нас с оператором «Солнце Ташкента» вызрела идея организовать встречу на земле. Главной целью был обмен обыкновенными почтовыми открытками с дарственными надписями типа «Эмиру» от «Риголетто» на память о встрече в эфире». Поначалу соблюдали конспирацию, собирая людей по цепочке. В эфире говорили только о самой встрече, ее дата и место не назывались. Но быстро дошло, что стукачи, конечно, настучат. Зато благодаря любопытным народу прибавиться. И тогда информация пошла в эфир, как говорится, «открытым текстом».

Встречу назначили на 31 августа. Местом был выбран Сквер Революции (ныне Сквер Амира Темура). А ведь ровно за 10 дней до этого советские войска вместе подразделениями других стран Варшавского договора вошли в Чехословакию, чтобы закрыть так называемую «Пражскую весну». Протестуя против этого, 25 августа нам Красную площадь в Москве вышла группа советских дисидентов. Не лучший фон для проведения задуманного в Ташкенте слета. Но мы просто хотели пообщаться, обменяться открытками и считали, что имеем на это право без официального разрешения, по своей воле, просто, как свободные, хотя и не очень законопослушные, молодые люди.

На встречу собралось около двухсот человек, которые группками распределилась по стороне сквера напротив университета и ближе к курантам. Милиция разместилась по периметру. Окружающие с удивлением поглядывали на них и на толпу, Покуда шел обмен открытками, милиция не вмешивалась. Но спустя полчаса я попытался выступить. О чем был спич сейчас и не вспомнить. Милиция среагировала по уставу. В центре города, в нескольких шагах от горсовета начался несанкционированный, как сейчас говорят, митинг. Невиданное для тех времен дело!

Народ разбегался по отходящим от сквера улицам. Мне пришлось бежать зигзагами по грядкам, разделявшим залитые поливочной водой газоны сквера. Можно было рвануть напрямик. Но пострадают любимые белые брюки. За мной бежал толстый старшина узбек. Гнаться за мной ему совсем не хотелось. Тяжело дыша, он ворчал за спиной: «Зачем бежишь, куда бежишь? Си равно паймайм… Там наши ребята стоят».

Ребята в форме действительно стояли, где надо. Туда я и бежал. Другого пути не было. Попетляв по газонам, я был принят, крепко схвачен за брюки в области ремня и посажен в милицейский микроавтобус. И здесь свершилась подлость. Сидевший за рулем водитель, не принимавший участия в облаве, вдруг резко развернулся (я был у него за спиной) и хлестнул меня наотмашь по лицу. До этого мне, шестнадцатилетнему пацану, не верилось, что на такое способна советская милиция.

Но оперативники все-таки промахнулись. Они не пристегнули меня и кинулись за другими «хулиганами», разбегавшимися по улице Карла-Маркса (ныне Сайилгох/Бродвей). Нас с водителем разделяла спинка кресла, дверь была справа… Пулей я вылетел из машины. Милицейский мотор взревел вдогонку… Но «врешь, не возьмешь». Промчавшись мимо старого Русского драматического театра им. М. Горького, я залетел за угол гастронома (не знаю, что там сейчас) и на счастье, увидел несколько частных двориков. В голове мелькнул кадр из какого-то фильма про подпольщиков.

Постучавшись в одну из дверей, задыхаясь, я попросил убежища… Мол, «мимо проходил, милиция налетела, всех хватает…». Ни колеблясь, эти смелые люди проводили меня в дальнюю комнату. Наверно помог мой внешний вид – белый брюки, пиджак с золотыми пуговицами… Скоро в дверь постучали. Доверчивые советские мусора (так тогда называли милицию, слова мент еще не было) поверили хозяевам – «никого не видели, ничего не слышали». С обыском в квартиру не ломилась. (А мелкому подонку водителю, уверен, крепко досталось по служебной линии за то, что упустил меня). То есть за подлый удар я ему как-то «отомстил».

Потом мы пили чай с моими спасителями, молодой симпатичной парой. Я честно рассказал, как все как было. Оказалось, они слышали меня в эфире. Спустя пару недель я пришел поблагодарить этих отзывчивых, добрых людей. На стук никто не ответил. Видно их не было дома. Во второй раз я не собрался…

Слухи по городу после этой встречи шли самые разные. Но «хулиганы» после разгона «митинга» не притихли. Уже на следующий день Ташкент мог слышать в эфире подробности лихих отрывов от мусоров. Массовых задержаний не было. Многим помогала «отмазка»: «Я просто мимо проходил». Позже мне рассказали, что какой-то «вражеский радиоголос» объявил на весь мир о состоявшейся в Ташкенте молодежной демонстрации в защиту ее права слушать рок-музыку в знак солидарности с чешской молодежью.

Через месяц я снова вышел в эфир под позывным «Старый злой юноша». Позывные теперь менял каждую неделю. Был «Лейтенантом», «Вертером», «Тишиной», кем-то еще… Спустя три года, вернувшись из армии, я где-то с неделю шарил по диапазону. Голоса были, но никто не ответил. Антенна была в порядке. Видно, что-то «глюкнуло» в приставке. Да и в душе «перегорело». Пришло время другого увлечения. Началась дискомания. Но это уже другая история.

Дальше читайте здесь.