Инициатива генерала Черняева. К 145-летию «Взятия Ташкента» История

145 лет, а не 155 потому что статья опубликована в 2010 году — ЕС.

145 лет назад, 28 июня (16 июня по старому стилю) 1865 года, победоносно завершился штурм Ташкента русскими войсками под командованием генерал-майора М.Г.Черняева. Захват самого крупного и самого населенного из среднеазиатских городов, важнейшего торгово-промышленного центра, находившегося на перекрестье основных торговых и транспортных путей, стал важным этапом продолжавшейся весь XIX век российской экспансии в южном направлении.

Со «взятием Ташкента», ставшего спустя некоторое время главным городом основного российского владения в этом регионе – Туркестанского генерал-губенаторства, — завоевание Россией среднеазиатских ханств пошло ускоренными темпами и в конечном итоге завершилось превращением всей тогдашней Средней Азии во владение российской короны. «С покорением Ташкента, — доносил императору Александру II генерал Черняев, — мы приобретаем положение в Средней Азии, сообразное с достоинством империи и мощью русского народа».

Россию тянет на юг

После поражения в Крымской войне Россия, не имея возможности вести активную политику в Европе, прежде всего на Балканах, имевшую целью установление российского контроля над черноморскими проливами, направила свои экспансионистские устремления на юг — в Среднюю Азию. К этому правящие круги Петербурга подталкивали как экономические, так и геополитические соображения.

На протяжении довольно долгого времени в XIX веке главным поставщиком хлопка-сырца для российской промышленности были южные штаты США. В результате Гражданской войны Севера и Юга поставки американского хлопка в Россию прекратились. Возникла острая необходимость искать новые источники получения хлопка-сырца. Было известно, что многие районы Туркестана, особенно Ферганская долина, обладали отличными возможностями для выращивания хлопка. С другой стороны Кокандское, Бухарское и Хивинское ханства являлись весьма привлекательными рынками сбыта для растущей российской промышленности, в борьбе за которые Россия конкурировала с Великобританией. Соперничество с «коварной англичанкой», которая постоянно «гадит», превратилось едва ли не в основное содержание тогдашней российской внешней политики. Обратив свои взоры на Среднеазиатский регион, Петербург увидел в нем не только выгодный источник сырья и рынок сбыта, но и удобный плацдарм для ведения геополитической «Большой игры» и создания угрозы для Британской Индии.

Как писал впоследствии Джордж Натаниэл Керзон в своей работе «Россия в Центральной Азии и англо-русский вопрос» (Лондон, 1889): «При отсутствии каких-либо физических препятствий и во враждебном окружении… вся логика дипломатии сводится к пониманию альтернативы: победа или поражение. Россия была просто вынуждена продвигаться вперед, как Земля — вращаться вокруг Солнца. <…> В течение целого столетия в намерения российских государственных деятелей входила возможность добраться до Индии через Центральную Азию. <…> Они очень серьезно рассматривают вопрос о проникновении в Индию, причем с конкретной целью, в чем многие из них достаточно искренне признаются. Их реальная цель — не Калькутта, а Константинополь. Ради сохранения возможности использования колоний в Азии Британия пойдет на любые уступки в Европе. Вот вкратце итог и сущность российской политики».

В начале 1864 года российский министр иностранных дел Горчаков выяснил, что Великобритания не намерена вооруженным путем противодействовать захвату Россией туркестанских ханств. Сложились чрезвычайно благоприятные условия для натиска в южном направлении. Использовав созданные на протяжении XVIII – первой половины XIX веков «предмостные укрепления» в Прикаспии, южной Сибири и Казахстане, Петербург активно приступил к подчинению остальной части региона российской короне. К концу 1863 года завершился этап разведывательных экспедиций и дипломатических переговоров, началось прямое завоевание Средней Азии.

Взятие Ташкента генералом Черняевым. Фото с Historik.ru

Стратегическое значение Ташкента в этом плане было трудно переоценить, недаром в течение многих столетий он был лакомым куском для бесчисленных завоевателей. Город переходил из рук в руки, но во все времена и при всех правлениях он оставался центром развитого ремесла и торговли. С Московским государством ташкентцы познакомились в XVI веке, установив с русскими землями устойчивые торговые связи. В 1739 году в Ташкент был отправлен первый русский торговый караван. В конце XVIII века наметились и дипломатические контакты. В городе даже сложилась своего рода «русская партия», состоявшая из крупных купцов, ориентированных на тесные связи с Россией. Однако в 1808 году Ташкент завоевало Кокандское ханство, Бухарский эмир тоже предъявил на него свои права, и потом в течение полувека город бесконечно переходил от Коканда к Бухаре и обратно. В середине XIX века Ташкент все-таки стал частью Кокандского ханства, в котором сохранялась архаичная экономика, существовали остатки рабства. Армия и вооружение ханства были крайне отсталыми, в то время как после поражения в Крымской войне Россия стала энергично проводить военную реформу, и российская армия, завершив к этому времени переход на нарезное оружие, весьма существенно нарастила свою мощь.

«Самодеятельность» на местах

Между тем планы наступательных действий, разработанные в российском Военном министерстве и утвержденные Александром II, носили весьма скромный характер. В Петербурге все-таки было еще немало скептиков, считавших, что России совершенно незачем глубоко залезать «в эту неведомую варварскую Азию». Гораздо большими энтузиастами завоевания среднеазиатских ханств были российские военные и чиновники на местах – в южно-сибирских и казахстанских владениях. Именно их инициатива очень скоро вывела ситуацию из-под контроля и заставила Петербург корректировать поставленные задачи.

Генерал Михаил Черняев

Одним из таких энтузиастов был полковник Михаил Григорьевич Черняев — человек чрезвычайно энергичный и амбициозный, имевший особые взгляды на ход предстоявших операций. Его заветной целью было покорение Ташкента, что отнюдь не предусматривалось планами Военного министерства.Черняев родился в 1828 году в Могилевской губернии в небогатой дворянской семье, с 1840 года проходил курс в Дворянском полку и в 1847 году был выпущен в Лейб-гвардии Павловский полк. Затем окончил курс в академии генерального штаба, по окончании которой получил назначение в Дунайскую армию. Принял участие в подавлении революции в Венгрии в 1849 году, осенью 1854 года в составе 4-го корпуса был направлен в Крым. Под Севастополем участвовал во всех сражениях. Награждён орденом св. Владимира 4-й степени, золотым оружием с надписью «За храбрость» и произведен в подполковники. По окончании войны был начальником штаба 3-й пехотной дивизии, затем переведен в распоряжение оренбургского генерал-губернатора. В 1858 году принял участие в экспедиции Бутакова по Аральскому морю, командовал отрядом, посланным на помощь жителям Кунграда, восставшим против хивинского хана. В 1859 году послан на Кавказ, затем (с 1862 года) опять служил в Оренбургском крае, в должности начальника штаба при генерале Безаке. В 1864 году, вследствие разногласий с последним по вопросу об управлении башкирами, вернулся в Санкт-Петербург.

Тогда предстояло провести в Средней Азии соединительную укрепленную линию между двумя степными губерниями (Оренбургской и Сибирской), для чего требовалось занять несколько укрепленных пунктов на промежуточной территории, которая номинально входила в состав Кокандского ханства. Осуществление этого проекта было поручено Черняеву, с назначением его начальником особого западносибирского отряда. Отправившись в 1864 году в город Верный, где формировался отряд, Черняев, не согласовывая ни с кем своих действий, летом того же года неожиданно захватил крепость Аулие-Ата и взял штурмом Чимкент, считавшийся неприступным. Русские войска проникли в крепость по водопроводу, через сводчатое отверстие в стене крепости, и гарнизон был до того поражен их внезапным появлением внутри городской стены, что не оказал почти никакого сопротивления. Нежданно-негаданно путь на Ташкент был открыт, и Черняев, опять же по собственной инициативе, двинулся к своей заветной цели.

Его отряд был малочисленным (всего полторы тысячи солдат и 12 орудий), но расчет строился, прежде всего, на «русскую партию» в Ташкенте, которая, как надеялся Черняев, должна была нейтрализовать кокандский гарнизон и открыть ворота русским войскам.. 1 октября 1864 года русские подошли к Ташкенту со стороны Чимкентской дороги (со стороны Юнусабада) и стали лагерем в местности Ак-Курган. 15 ноября подполковник Обух добился разрешения Черняева на штурм города. Две роты пошли на штурм городской стены, но были встречены шквальным огнем. С большим трудом Черняев смог выручить залегших под обстрелом во рву у городской стены солдат Обуха, сам Обух был смертельно ранен. После этого Черняев отступил. При штурме погибло 18 человек, включая двух офицеров. Кокандцы, оборонявшие Ташкент, спустившись в ров, сняли одежду и отрубили головы у шести убитых солдат, оставленных во рву. Насадив головы на пики, они пронесли их по городу. После отступления русских войск около 3000 ташкенцев бежало из Ташкента в земли, занятые русскими, в частности, в Чимкент, так как боялись расправы кокандцев за симпатию к России.

Василий Верещагин, «Представляют трофеи». Фото с Veresh.ru

У стен Ташкента

Предложение Черняева немедленно повторить поход на Ташкент было отвергнуто Военным министерством. Вместе с тем Черняев был назначен военным губернатором образованной в начале 1865 года Туркестанской области. Это назначение было воспринято им как негласное одобрение его действий самим императором. Черняев решил захватить Ташкент, как говорится, на свой страх и риск. Тем более что новое назначение предоставляло еще большие возможности для самостоятельных действий.

Много лет спустя, в своих мемуарах, отвечая на упреки «Почему самовольные действия местных второстепенных начальников проходят безнаказанно? Почему такие начальники не подвергаются ответственности, но еще награждаются и прославляются?», военный министр Д.А.Милютин писал: «Признавая в этих упреках некоторую долю основательности, я был, однако, убежден в необходимости большой осторожности в подобных случаях. Требуя от местных начальников соблюдения по возможности даваемых им инструкций и указаний, я вместе с тем находил вредным лишать вовсе собственной инициативы». В принципе это можно понять так: оставляя инициативу местным начальникам, высшие круги давали им возможность реализовывать негласные замыслы Петербурга, в то же время освобождая себя от ответственности в случае неудачи.

Как бы там ни было, но весной 1865 года Черняев, к тому времени уже генерал-майор, начал свой второй ташкентский поход, вновь действуя по собственному почину. В его распоряжении находился отряд общей численностью около 2 тысяч человек и 12 пушек. Взяв штурмом крепость Ниязбек, отряд Черняева встал лагерем близ Ташкента. В ответ на русское вторжение по всем кокандским владениям был объявлен газават. Из Коканда двинули 40-тысячное войско при 40 орудиях, состоявшее из кокандских сарбазов (солдат) и газиев (борцов за веру) во главе с правителем ханства, знаменитым муллою Алимкулом. 8 мая (по старому стилю) кокандцы, открыв огонь из всех орудий, атаковали русский лагерь, но после ожесточенного двухчасового боя были разбиты наголову, причем сам Алимкул был смертельно ранен. Черняев преследовал неприятеля около 7 верст до самого Ташкента, а затем возвратился в лагерь. «Хотя в тот момент, может быть, и возможно было занятие города, — отчитывался в своем рапорте генерал, — но я не мог рисковать последним своим резервом, и, имея в виду, что, во всяком случае, занятие это не могло бы стоить нам дешево, я, окончив преследование, возвратился в лагерь».

«Пришлось почти каждый шаг брать боем…»

Черняев решил взять город измором – он организовал блокаду Ташкента, перекрыв внешние источники поступления воды, в то время как имевшиеся источники в самом городе были явно недостаточны для снабжения водой всего населения. Блокада продолжалась до середины июня, но тут Черняев получил сведения, что городская «русская партия», состоявшая из купцов, землевладельцев и ремесленников, которая побуждала население к сдаче, была побеждена «бухарской» партией военных и духовенства. Город послал депутацию в Бухару к эмиру с просьбой о помощи и предложением верноподданства. Эмир собрал огромную армию и сам выступил из Самарканда на выручку Ташкенту. Черняев понял, что его отряд может оказаться меж двух огней, прижатый к стенам Ташкента бухарскими войсками. И потому назначил штурм на 14 (26) июня.

Василий Верещагин, «Солдаты у крепостной стены». Фото с Veresh.ru

Под прикрытием ночи штурмовая колонна скрытно подошла к городской стене. Перед стеной находились караулы, которые проглядели приближение русских. Когда солдаты неожиданно бросились в штыковую атаку, караульные обратились в бегство и попытались спастись через замаскированные лазы в стене, указав тем самым путь русским «охотникам», которые прошли внутрь крепости и смогли разобрать завалы у ворот и открыть их. Штурмовая колонна ворвалась в город, сметая растерявшихся защитников. Однако вскоре русские отряды столкнулись с баррикадами, мгновенно выросшими на ташкентских улицах. «Сопротивление сделалось еще отчаяннее, — доносил позднее Черняев, — каждую саклю приходилось брать штыками, и только тогда она очищалась, когда засевшие в ней были переколоты».

К утру бои вроде бы затихли, день прошел спокойно, казалось, город покорен, но с заходом солнца обороняющиеся вновь начали стрельбу, на улицах опять возникли баррикады. Русские отряды, действовавшие в разных частях города, должны были пробиваться навстречу друг другу. Причем был момент, когда отряд основных сил во главе с самим Черняевым оказался в окружении возле Камеланских ворот. Над генералом нависла угроза гибели. Его спасла отчаянная атака отрядов штабс-капитана Абрамова и майора Делакроа, прорвавшихся к воротам – солдаты, очень любившие Черняева, готовы были пожертвовать всем для спасения своего «Батыря» — так они называли генерала.

15 (27) июня к Черняеву явилась депутация с изъявлением покорности от торговцев и хлебопашцев. Но тогда же было получено известие, что на базаре, в центре города, собралось до 15 тысяч защитников, которые клялись на Коране умереть за веру и за город. Сражение разгорелось с новой силой. Гремели русские орудия, громя баррикады, кокандские артиллеристы, в свою очередь, наносили русским войскам серьезные удары. Русские колонны возобновили движение к центру. Но, как писал очевидец штурма, военный чиновник Ю.Д.Южаков, впоследствии выдающийся исследователь Средней Азии: «Пришлось почти каждый шаг брать боем. Сарты засели в саклях за деревьями, на деревьях, за заборами, устроили на улицах баррикады; нужно было выбивать их огнем и штыками и снова встречать такое же сопротивление! Толпа до того была нафанатизирована духовенством, сзывавшим в центре города народ на защиту ислама и домашнего очага, что не только бросались на наших солдат со штыками, пиками, айбалтами (топорики на длинных палках), но и с голыми кулаками — и конечно, попадались на штыки».

Тогда Черняев решил зажечь дома полукругом от Камеланских ворот и усилить артиллерийский обстрел цитадели и центра Ташкента. Защитники города прекратили серьезные атаки, но перестрелка не прекращалась всю ночь. Временами обороняющиеся пытались тушить горящие дома и прорваться чрез освещенную полосу более-менее значительными партиями, но попадали под плотный огонь русских и поголовно погибали. К утру 16-го (28-го) колонна полковника Краевского с 3 ротами и 2 орудиями ворвалась цитадель и взорвала ее. Но окончательно сопротивление было сломлено лишь к вечеру. К Черняеву явились аксакалы, попросившие прекратить огонь и заявившие о своей готовности подчиниться российскому императору. Утром 17 июня они вновь пришли к Черняеву и сдали город – уже без условий.

Впоследствии русский путешественник Н.Стремоухов записал рассказ очевидца этой сцены, ташкентского торговца Хамут-Ходжи (Журнал «НИВА», 1879 год, № 24, с. 462): «Как теперь помню: сражение кончилось, город был взят и наши ташкентцы вышли к нему, именно на этом самом месте с покорностью, бледные, дрожат от страха, низко опустили головы… Ты сам знаешь, какие порядки у нас, когда кто-нибудь победит: уж кого там пощадят, особенно вождей… Наши аксакалы думали, что всех накажут за то, что много русских погибло при взятии Ташкента… Другой на месте генерала, пожалуй, сделал бы им что-нибудь дурное… Вскрикнули: «Аман!» — и упали наши на землю, закрыли головы руками и ждали своей участи… И что же? Черняев нагнулся, поднял их ласково, как простой человек, принялся объяснять: что он не думает их казнить, что если они сделали много вреда, за то теперь верностью Ак-Паше могут загладить прежнюю вину и не только не будут считаться врагами, но могут сделаться друзьями русских, что война кончилась и настал мир… и долго говорил он, и все так ровно, тихо. Нам показалось, что не человек говорит, не привыкли мы к этому. Бывало, попадешь в беду и не подумаешь идти к своим кази, аксакалам, курбашам и другим — без подарка к ним и не смей сунуться. А придешь к нему, скажешь всю правду — сейчас выручит и своего не пожалеет… За все это непременно — хоть он и кяфир (неверный) — будет он награжден небом… ученые люди — и те даже это предсказывают… Спроси любого ташкентца, который знавал генерала, и всякий то же скажет…»

Как свидетельствует Ю.Д.Южаков, «…на другой же день Черняев со своим штабом и с конвоем только из 5 казаков спокойно проехал по некоторым улицам, был в центре, на базаре, и даже посетил нескольких именитых и особенно влиятельных ташкентцев. Такое доверие, такая смелость поразили и совершенно обезоружили ташкентцев — в их глазах Черняев стал уже непобедимым и сказочным героем! А вечером отправился в туземную баню, как будто находился среди мирных соотечественников; этими простыми способами он тотчас же внушил населению уверенность в бесповоротности совершившейся перемены».

Правда, далеко не все защитники города покорились русским. В день капитуляции через Кашгарские и Кокандские ворота Ташкент покинули последние отряды гарнизона, в том числе его командиры. Южаков пишет: «В частности, выехали в Бухару на службу к эмиру Сиддык-Тура и Арслан-Тура. Через Кукчинские и Самаркандские ворота ушла из города вместе со своими семьями и часть городской знати, из числа придерживавшихся бухарской или кокандской ориентации жителей, также и некоторые купцы. Некоторые же, например, Мухаммед Салих-бек Ахун, остались в городе, чтобы действовать в качестве агентов и эмиссаров бухарского эмира». Черняев готовился отразить возможную атаку бухарского эмира, который требовал ухода русских из Ташкента, как якобы принадлежавшего Бухаре. Некоторое время в окрестностях Ташкента русским пришлось вести борьбу с мелкими вооруженными группами сторонников эмира под руководством Рустамбека, но после поражения бухарской армии в Ирджарской битве (8 мая 1866 года) в этом районе установилось спокойствие.

Подводя итоги, Южаков приводит следующие данные: «Итак, отряд в 1.300 штыков и сабель при 10 орудиях взял штурмом громадный город 24 версты в окружности (не считая городских садов) со стотысячным населением, вооруженный 63 орудиями, обороняемый 30 тысячами защитников, из коих до 5 тысяч регулярной пехоты и до 10 тысяч кокандской кавалерии, затем два дня дрался на улицах города, взял штурмом до 40 баррикад, до 10 барбетов — и потерял убитыми 25 нижних чинов; ранеными 3 офицеров и 86 нижних чинов, контуженными 4 офицеров и 24 нижних чинов; кроме того, ранено и контужено около 15 человек милиции — всего 157 человек, взято 63 орудия, 16 больших знамен, множество ружей, 2.000 пудов пороха и 10.000 разных снарядов».

За захват Ташкента генерал Черняев был пожалован золотой саблей с бриллиантами. Впрочем, далеко не все в Петербурге поняли значение захвата самого большого города в Средней Азии. Так, госсекретарь Российской империи А.А.Половцев в своем дневнике написал: «Сегодня пришло сообщение, что генерал Черняев взял Ташкент. Никто не знает, почему и зачем. Есть все-таки что-то эротическое в происходящем на границах нашей империи».

Послевоенное обустройство

Взяв город, генерал Черняев подписал «договор» со старейшинами Ташкента, который был переписан в четырех копиях на узбекском языке для каждой из четырех «даха» (административных единиц Ташкента), вывешен на городском базаре и доведен до всеобщего сведения городскими глашатаями — джарчами. В договоре подчеркивалось, что жители города должны соблюдать все прежние законы и предписания, установленные мусульманской религией. «Немедленно же и бесповоротно» отменялось рабство и торговля людьми. Все рабы освобождались и становились свободными безо всяких условий.

В сентябре 1865 года прибывший в Ташкент Оренбургский генерал-губернатор Н.А.Крыжановский предложил Черняеву поспособствовать тому, чтобы жители Ташкента сами выбрали себе главу города или создали городской совет по типу муниципалитета. Однако Черняев, к тому времени отказавшийся от своей первоначальной идеи об образовании независимого, но вассального России Ташкентского ханства, стал настаивать на немедленном присоединении города к Российской империи. В результате Крыжановский[ и Черняев крепко поспорили. Сами жители Ташкента (естественно, представители высших слоев) в своем обращении от 18 сентября также просили о присоединении города к Российской империи. В августе 1866 года Крыжановский вновь посетил Ташкент, и на этот раз, после повторного обращения видных жителей города с просьбой о вхождении в состав Российской империи, объявил о принятии ташкентцев в русское подданство. В 1867 году было образовано Туркестанское генерал-губернаторство со столицей в Ташкенте.

Судьба завоевателя

Сам Черняев еще в июле 1866 года был из Туркестана отозван и заменен генералом Романовским. Недовольство российским продвижением в Средней Азии все более жестко стал выражать Лондон, и Черняева решили из Средней Азии убрать как одиозную и раздражающую британцев фигуру. Генерал вышел в отставку и вскоре стал известен как издатель консервативного журнала «Русский мир», который он приобрел в 1873 году. Серьезно занявшись издательским делом, он сблизился с московским кружком славянофилов, группировавшимся вокруг Ивана Астахова. Когда в 1876 году началась война Сербии и Черногории с Турцией, Черняева пригласили на пост главнокомандующего сербской армией, где он еще раз продемонстрировал свои военные таланты. С началом русско-турецкой войны 1877-78 годов Черняев вернулся на службу, чтобы попасть в действующую армию, но был оставлен за штатом на европейском театре войны. Тогда он отправился на Кавказ, где тоже не дождался никакого назначения. Снова выйдя в отставку, он вернулся к изданию «Русского Мира», но не имел успеха, и в 1878 году отошел от газетного дела. В 1882 году, после многих лет вынужденного бездействия, Черняев сделался туркестанским генерал-губернатором, но пробыл в этой должности только около двух лет. Имея большую популярность среди «туземного» населения благодаря доступности, простоте в обращении, знанию местной психологии и культуры, он, вопреки ожиданиям, не добился административных успехов, скорее, наоборот – во многом из-за неспособности подбирать чиновничьи кадры и создать эффективную управленческую команду. С 1884 года являлся членом Военного совета, умер 4 августа 1898 года в своем родовом имении Тубышки в Могилевской губернии.

Современники генерала удивлялись, что «завоевание обширной среднеазиатской территории, составляющей значительнейшую часть нынешнего Туркестанского края, совершено было Черняевым с необыкновенной легкостью, без крупных затрат; между тем население этого края отличалось воинственностью и издавна выделяло из своей среды дикие полчища, причинявшие постоянную тревогу соседним русским владениям». Впрочем, вряд ли это завоевание было «легким» для местного населения, прежде всего, для населения Ташкента. Да и для самой Российской империи, а потом и для Советского Союза последствия этого завоевания оказались совсем не легкими.

Михаил Калишевский
Источник.