Сценарий собственной смерти Искусство Ташкентцы

В 1996 году Лидолия Никитина была приглашена в город Ульяновск по приглашению писательской организации для постоянного места жительства, где проживает и в настоящее время. Автор 30 книг стихов и прозы. Несколько последних лет её произведения печатаются в журнале «Звезда Востока»

Документальный рассказ

— Не знаю, как другим людям, а мне для творчества с первых же лет совместной жизни с горячо любимым супругом, требовалась, хотя бы изредка, разлука на день или два, а иногда — хватало нескольких часов, что бы обрести творческое состояние. Обнаружив эту свою особенность, однажды, сгоряча, едва ли на развод не подала, хотя к этому времени успела стать мамой пятилетнего сынишки, в котором мы с мужем души не чаяли. Но, к счастью, потом все утряслось, семейная жизнь внесла коррективы в мое отношение к семье и литературной работе, отодвинув собственное творчество на второй план, чему я не особенно по молодости и противилась.

Как-то летом с друзьями мы выехали в горы на пикник, во время которого все вдоволь наплескались в горной речке, вода которой даже в сорокоградусную жару обжигает ледяным холодом. В результате этого купания Хамид серьезно простудился – у него началось тяжелейшее воспаление легких, с которым его положили в больницу.

Даже сейчас мне неловко признаваться, что за время отсутствия мужа, вопреки опасениям за его здоровье, усложнившуюся бытовую жизнь, тревожные от переживаний ночи, я с невероятным вдохновением ежедневно писала новые стихи! Время для них отрывала у сна, так как другого в моём распоряжение просто не имелось. И была невероятно счастлива, когда из-под моего пера выходили одно стихотворение удачнее другого!

За время двухнедельной болезни супруга возле пишущей машинки скопилась приличная подборка стихов, которую я тут же предложила женскому литературному журналу. Из двенадцати отобранных журналом стихов самым удачным мне показалось стихотворение «Саженец» о тутовнике — дереве с трудной судьбой, потому что его листья весной ежегодно срубают и скармливают их шелковичным червям.

Моему прекрасному творческому настрою не мешали ни ежедневные визиты к мужу в больницу, ни забота о пятилетнем ребенке, ни домашние хлопоты по приготовлению еды, ни походы в аптеки, на базар, в магазины…

Ежедневное посещение мужа в больнице радовало хорошими вестями о его ближайшем выздоровлении. Не меньшую радость доставляли и новые стихи, которые рождались, как бы сами собой, не только у меня, но и у Хамида в больничной палате. Поразительно, но в такой трудный период семейной жизни, я чувствовала себя на удивление счастливой!

Своими ощущениями о происходящем в наших жизнях нам хотелось поделиться, но не разговаривать же о стихах и каких-то личных переживаниях в присутствии соседей по палате? Помню, увидев уголок его любимой тетради, высовывающейся из-под подушки, еле поборола соблазн немедленно узнать, что за стихи он написал? Ведь Хамид сочинял их вопреки высокой температуре, всевозможным больничным процедурам, громким разговорам больных, особенно в часы посещения родственниками …

После того, как мои новые стихи взяли в журнал и пообещали напечатать в ближайшем номере, я не удержалась и, прихватив с собой только стихотворение о тутовнике, принесла его на суд мужа — самого авторитетного судьи моего творчества! Случай поговорить о творчестве представился впервые, потому что у Хамида в этот день упала температура, а посторонних в палате, на наше счастье, не оказалось.

Внимательно прочитав несколько первых строк «Саженца», супруг поспешно достал свою тетрадь, раскрыл ее, и, прежде чем прочитать мой стих до конца, как-то по особенному внимательно посмотрел в мои глаза. Прежде ловить на себе такого взгляда мне не приходилось ни разу… В этом взгляде я уловила не только удивление, но и растерянность вместе с легким испугом. Объяснение нашлось, едва я раскрыла его тетрадь. Хорошо знакомым почерком на указанной мужем странице было написано стихотворение… о тутовнике!

Пораженные совпадением, мы начали вспоминать, как к каждому из нас пришла идея написать именно об этом дереве? Быстро выяснилось, что сюжет стиха родился в одно и то же время: утром, перед пробуждением, почти во сне.

После выхода из больницы муж переделал свое стихотворение, убрал из него все совпадения, а финал сделал более оптимистичным. Мой стих остался в первозданном виде, так как уже был опубликован и высоко оценен читателями.

Вначале этому странному совпадению ни муж, ни я не придали значения, даже некоторое время мы шутили по этому поводу. Однако после стиха о тутовнике, подобные совпадения начали преследовать обоих.

Они вынудил нас обсуждать свои замыслы еще до того, как начнем их реализовывать, интересовались друг у друга, кто и над чем в данное время собирается работать. Но стихи, как известно, любят экспромт, эмоцию, поэтому не удивительно, что после «согласования», улетучивалось желание сочинять только что обговоренное стихотворение или поэму…

Сейчас, происходящие с нами странности, наука объяснила бы наличием космического информационного поля, к которому автоматически «подключаются люди», нередко находящиеся на далеком расстоянии друг от друга. Ибо Космос или Бог, или Абсолют… дарит свои идеи людям не в одном экземпляре, а в нескольких, так сказать, дублирует, подстраховывается.

Конечно, в 1950 году, ни о чем подобном, никто из нас не знал. Оставалось предполагать, что такие совпадения происходят потому, что мы слишком близки духовно и физически: читаем одни и те же книги, вместе обсуждаем прочитанное, наши взгляды на поэзию почти во всем совпадают.

Л. К. Никтина, 1982 г.

Супруги: Зульфия и Хамид Алимджан, народные поэты Узбекистана.

Прошло еще десять лет нашей счастливой семейной и творческой жизни. Все было прекрасно! Мы искренне радовались успехам друг друга, растили сына, много выступали перед своими читателями в разных областях и районах Узбекистана, путешествовали. Наш гостеприимный дом всегда был полон друзей-единомышленников, отчего казалось, что никаких поводов для огорчений быть не может!

Пока однажды за завтраком муж мне не рассказал свой сон:
— Представляешь, в наш дом приходит незнакомый, грязно одетый мужчина, стучит в дверь, я ему открываю … Оба молчим и смотрим друг на друга… Потом этот незнакомец, опустив глаза, сообщает, что в ближайшее время я должен быть очень осторожным, потому что меня подстерегает быстрая смерть…

— Какой глупый сон! – бодро сказала я мужу, — Разве каждому сну надо придавать серьезное значение, а тем более, верить в его исполнение? Ведь для этого нет никаких предпосылок! Проблемы со здоровьем — отсутствуют! Выглядишь ты великолепно!

Но по выражению глаз мужа я поняла: к моим доводам он не прислушивается, а события сна глубоко запали в его впечатлительную душу.

Вскоре после этого разговора мысли о смерти Хамида, хотя я их, как могла, от себя гнала, стали все чаще наведываться в мое сознание, становясь все отчетливее и достовернее…

А через полгода мой любимый супруг сразу же после своего сорокалетнего юбилея попал в автомобильную катастрофу: автобус на проселочной дороге, вынырнув из-за поворота, сбил его машину, которую, как обычно, он вел сам. «Победа», падая с приличной высоты в овраг, перекувыркнулась несколько раз прежде, чем оказаться на его дне. При столкновении легковой машины с автобусом, Хамид выпал из кабины, а при падении сильно ударился головой о старое дерево. Когда обнаружили его мертвое тело, то увидели, что пострадавший был весь перепачкан пылью, смешанной с кровью из собственных ран, будто в этой пыли он с кем-то отчаянно боролся…

Уже после смерти супруга, разбирая на письменном столе бумаги, нашла обрывочные записи на календаре, в которых во всех жутких подробностях он изобразил собственную смерть. Один из абзацев его предсмертной фантазии заканчивался словами:
Я ненавижу тебя, смерть, потому что ты всегда оказываешься победительницей! Но учти, легкой добычей в этом поединке я не стану, буду сражаться с тобой до последнего… О, как я тебя ненавижу, моя смерть!

После трагической гибели супруга я почти год ничего не писала. Злые языки начали поговаривать, что прежде все стихи за меня сочинял знаменитый муж.

Но время залечило мою боль. После затяжной паузы я обрела «второе дыхание», начался небывалый творческий подъем! А помогла ему осуществиться величайшая ответственность за свой поэтический дар, оплаченный такой высокой ценой, как смерть мужа.

Нелегко признаться даже себе, а тем более, постороннему человеку, но мне кажется, что именно гибель мужа превратила меня настоящую поэтессу! Как будто там, на Небе, поняв, что нам идти одной поэтической тропой невозможно, почему-то сделали выбор в мою пользу.

После этого взволнованного монолога Зульфии, мы еще некоторое время молча погуляли по яблоневому саду Дома творчества, а потом при прощании я сказала:
— У поэтов перед обычными смертными есть данная им Богом привилегия: сценарии собственной смерти они имеют право сочинять для себя сами! — моя собеседница в знак согласия молча, кивнула седой головой.

Мы расстались с мудрейшей Зульфией, чтобы никогда в этой жизни уже не встретиться.