Яков Мелькумов: «Туркестанцы» История Разное Ташкентцы

Михаил Книжник опубликовал в своём ЖЖ.

Яков Мелькумов – персонаж интересный.

В последнее время его упоминают как человека лично зарубившего Энвера-пашу. Мне кажется, что лично он его не убивал, но войско разбил и привел кровавого палача армян к гибели, это, похоже, правда. Кстати, автор ни словом не обмолвился в книге ни о своем происхождении, ни о турецкой резне, одним из лидеров которой был Энвер. Слово «армянин» не упомянуто в книге ни единого раза.

Мелькумов — уроженец Средней Азии, знавший местные языки, при этом безжалостно ломавший весь уклад здешней жизни. Умный и хваткий командир, но был абсолютно глух к законам и закономерностям Азии. 17 лет в лагерях не заронили и тени сомнения в правоте всей этой страшной бодяги.

На памятнике на Новодевичьем, а умер Мелькумов в 1962 году, обозначено «комдив», что уже тогда смотрелось абсолютным антиквариатом, типа «генерал-аншефа». Но видимо любимая им власть не удосужилась конвертировать звание опального кавалериста.

Книжка показалась мне скучной, но я мужественно дочитал ее до конца.
Здесь кое-что про автора.
Здесь книга целиком.

А дальше – выписки с моими комментариями. МК

Из книги «Туркестанцы» Я.Ф. Мелькумова, «Воениздат», 1960

Приношу глубокую благодарность майору запаса Борису Исааковичу Балтеру, принявшему большое участие в создании этой книги.

Именно в качестве майора в отставке Балтер принимал большое участие? Но всё-таки это самое неожиданное место в этой, достаточно скучной книжке. – МК

На базар в Китаб съехалось множество людей. Возле лавок купцов, в мясных и фруктовых рядах толпились дехкане. В толпе мелькали островерхие шапки дервишей. Лавки мгновенно пустели, продавцы и покупатели окружали «провидцев», внимательно прислушиваясь к их иступленным крикам. Люди, плохо знающие Среднюю Азию, склонны сравнивать дервишей с нашими юродивыми. Это глубокое заблуждение. Дервишизм — это хорошо организованное, с железной дисциплиной религиозное течение. Главари дервишских сект мюриды — обладали большой политической силой и подчинялись только верховному правителю своей организации, чем-то напоминавшей орден иезуитов. Влияние дервишей на темные, неграмотные массы дехкан было

огромным. Еще до революции появление в каком-либо районе большого числа дервишей говорило о том, что здесь готовится выступление против русской администрации.

В первые дни революции дервиши выступили против Советской власти, и нетрудно было догадаться, с какой целью они появились на базаре Китаба на следующий же день после вступления в город наших войск.

Вот явная заслуга Советской власти – «наши юродивые». Эти армяне, евреи, татары, поднятые революционной волной, чувствовали себя русскими. Кстати, насчет дервишей всё правильно, если не обращать внимания на оценочные формулировки.– МК

_._

…произошел такой любопытный случай. Проезжая по окраине Китаба, мы увидели у арыка, в тени карагачей, группу женщин. При нашем приближении женщины поспешно закрыли лица чадрой. По парандже, шелковым шальварам и дорогой обуви я понял, что эти женщины принадлежат к богатому сословию. Спрашиваю по-узбекски:

— Кто такие?

Молчат. Повторяю вопрос. Наконец одна из женщин заговорила. Оказалось, что это жены бека. Они решили вернуться к родителям. Красноармейцы оживились, стали задавать женщинам вопросы. Я выступал в роли переводчика. Женщина, заговорившая первой, спросила:

— Правда, что русские будут снимать с нас паранджу?

Я сказал, что насильно никто паранджу снимать не будет. Но хорошего мало носить на лице сетку, под которой можно задохнуться.

— Ведь вы не прокаженные, — сказал я. — Зачемже вам прятать лицо?

Женщины засмеялись.

Та, с которой я разговаривал, слегка приподняла край чадры. Один из красноармейцев вслух заметил:

— Красивая, дьявол!

Я перевел его слова, и женщина не осталась равнодушной к комплименту.

Меня стали спрашивать, кто я такой, откуда знаю узбекский и правда ли, что русские женщины сами выбирают мужей.

Эти вопросы заинтересовали всех женщин. Но вдруг заговорила женщина, одетая наряднее других. Она начала стыдить остальных. Я понял, что это старшая жена. Между женами вспыхнула перебранка.

— Если жены беков стали заниматься политикой — эмиру труба, — сказал мой коновод.

Создатели «Белого солнца пустыни» явно знали книгу Мелькумова. – МК

_._

В приказе, продиктованном по прямому проводу, говорилось:

«(…) Выражая именем республики признательность за вашу героическую борьбу под стенами Бухары, я уверен, что не сегодня-завтра этот последний оплот бухарского черносотенства будет разрушен».

Бухарское черносотенство! Бля! – МК

Я смотрел в окно на перрон, когда за спиной у меня раздалось приветливое:

— Селям алейкум, товарищ Мелькумов.

Я не слышал, как вошел Фрунзе.

— Товарищ командующий, прибыл по вашему приказанию, — доложил я.

Адъютант принес и поставил на стол поднос с чайником, лепешками и изюмом. М. В. Фрунзе предложил сесть и, разливая чай в пиалы, сказал:

— Привык я к кок-чаю. Не знаю, как буду обходиться без него.

Тогда я не понял значения этих слов, так как не знал, что Фрунзе получил новое назначение.

У штаба бригады остановилась арба. Молодой арбакеш в рваном халате потребовал у часового, чтобы его пропустили к Якуб-тюря (так прозвали меня в Фергане: Якуб — Яков, тюря — начальник).

Арбакеша привели ко мне. Был он высокого роста, с открытым лицом и смелым взглядом умных глаз. Он сообщил важные сведения: Курширмат стягивает в Язаван всю свою банду. Трудно было выбрать более подходящий момент, чтобы покончить со всей шайкой.

Я не решился сразу довериться незнакомому арбакешу и спросил, не может ли он раздобыть десяток арб с надежными людьми, чтобы отправить в Коканд некоторые грузы (Коканд был в противоположной от Язавана стороне). Арбакеш с готовностью согласился.

Арбакеша звали Юлдаш Ахунбабаев…

В 1930 году я отдыхал в Кисловодске. В это время здесь отдыхал и председатель ЦИК Узбекистана Ахунбабаев. Как он узнал, что я в Кисловодске, не помню.

Помню только, что я был приглашен на плов. Когда всеуже сидели за столом, Ахунбабаев улыбаясь обратился ко мне:

— Скажи, Якуб-тюря, Курширмата помнишь?

И рассказал своим гостям о нашей первой встрече.

О своей роли в борьбе с Курширматом он умолчал.

Ахунбабаева отменил Каримов. У страны не может быть двух «первых президентов», именно так называли Ахунбабаева в советской мифологии. Дважды ему ставили памятники в Ташкенте – на Чор-су и в сквере напротив Дома знаний, но оба они долго не продержались. – МК

В конце декабря 1920 года в Байсун прибыла Диктаторская комиссия Бухарской республики. Председателем комиссии был Усман Ходжаев — матерый националист и предатель.

Сразу же по прибытии в Байсун Усман Ходжаев вызвал к себе командира 2-го кавалерийского полка Михаила Ефимовича Роганова и комиссара полка Леонида Львовича Раппопорта и приказал в случае столкновения с войсками ислама первыми оружия не применять.

Усман Ходжаев мотивировал свой приказ тем, что большинство солдат эмира — люди темные и идут против Советской власти не по своей воле. Роганов и Раппопорт не увидели в этом приказе ничего подозрительного. А тем временем байсунский бек

уже подходил к кишлаку во главе пятнадцатитысячного отборного отряда.

Выйдя от Ходжаева на улицу, Роганов услышал на окраине Байсуна перестрелку и в сопровождении коновода поскакал на выстрелы. В узких и кривых улицах он встретил отходивших бойцов охранения. Положение создавалось серьезное. Противник плотным кольцом окружил Байсун и уже ворвался на его северо-восточную окраину. Потеря Байсуна была бы равносильна провалу всего дела, так как противник снова оказывался хозяином Железных ворот и отрезал 3-ю кавалерийскую бригаду, занявшую Дербент (кишлак в Сурхандарье – МК) .

Положение осложнялось тем, что приказ Усмана Ходжаева «Противника не рубить и не стрелять, а брать в плен» сковывал боевую инициативу полка. И Роганов принял единственно правильное решение: вместе с комиссаром полка Раппопортом он собрал коммунистов, которые единогласно решили, что в создавшихся условиях приказ Ходжаева равносилен самоубийству и поэтому не может быть выполнен.

Раппопорт заявил Диктаторской комиссии, что полк будет драться до победы над противником. Усман Ходжаев понял, что зашел слишком далеко и, отменив свой приказ, передал отряд Данияра в распоряжение Роганова.

Усман Ходжаев вовремя понял, что с Советами каши не сваришь. Прожил 90 лет, умер в Турции, считается крупнейшим историком Туркестана и очень богатым человеком. – МК

Незадолго до первой мировой войны Энвер-паша окончил германскую академию генерального штаба в Берлине. Он был женат на дочери турецкого султана и поэтому пользовался особым положением на Востоке, где турецкий султан почитался в качестве наместника Магомета на земле. Не лишенный некоторых способностей, Энвер-паша был одним из лидеров младотурок, военным министром и фактическим диктатором Турции.

Во время первой мировой войны, когда Турция выступила на стороне Германии, Энвер-паша предпринял крупное наступление с целью окружения и уничтожения русской Кавказской армии. Его политические планы простирались очень далеко. Энвер стремился поднять на восстание мусульман Закавказья и объединить тюркские народности России и Персии под скипетром турецкого султана — халифа. В своих политических выступлениях Энвер-паша говорил о наступлении в скором будущем небывалого расцвета Оттоманской империи. Но предсказания Энвера не сбылись. В Саракамышской операции 1914 года русские войска наголову разгромили противника. 3-я турецкая армия потеряла 70 000 из 90 000 солдат. В 1918 году, после поражения в войне султанской Турции, Энвер-паша бежал из страны, опасаясь гнева своего народа. Два года скитался он по странам Востока, выискивая новые возможности для своих авантюр.

В Баку Энвер-паша обратился к делегатам съезда с письменным заявлением, в котором объявлял себя сторонником национальной политики коммунистов. Это был ловкий ход. Заявляя о своем сочувствии бухарской революции, принимая на словах национальную программу большевиков, Энвер-паша имел в виду только один пункт этой программы: право наций на самоопределение вплоть до отделения. И Энвер-паша начал вынашивать планы создания нового мусульманского государства из народов Персии, Афганистана и Бухары. Себя, конечно, он видел во главе этого государства.

Делегацию Бухары на съезде возглавлял лидер младобухарцев Файзулла Ходжаев. Сын крупнейшего бухарского купца, самого богатого после эмира человека, Файзулла Ходжаев получил высшее образование в Париже и, вернувшись в Старую Бухару, стал одним из организаторов партии младобухарцев. Впоследствии Файзулла Ходжаев вступил в Коммунистическую партию, но до последнего дня оставался буржуазным националистом.

Встретив на съезде Энвера, Ходжаев увидел в нем человека, способного помочь младобухарцам прийти к власти. А Энвер в свою очередь решил использовать младобухарцев для осуществления своих планов. Переговоры между Файзуллой Ходжаевым и Энвер-пашой держались в тайне от коммунистов бухарской делегации. Файзулла Ходжаев встречался с Энвер-пашой несколько раз, и в результате переговоров Энвер-паша в ноябре 1921 года прибыл в Старую Бухару.

Младобухарцы устроили Энверу пышную встречу. На митинге, организованном в его честь, председатель профсоюзов Бухарской Народной Советской Республики, отъявленный националист Кури-Джавад торжественно объявил:

— Слово предоставляется руководителю революционеров всего мира — Энвер-паше.

Трудящиеся революционной Бухары, присутствовавшие на митинге, закричали:

— Мы знаем одного вождя революции — Ленина!

Молодежь немедленно окружила трибуну и не пропустила к ней Энвера, и он вынужден был говорить из своей машины. Речь Энвера была насквозь демагогической и неоднократно прерывалась возгласами:

— Долой!..

— Хватит болтать!

— Забирай свой чемодан и возвращайся в Стамбул!

Однако, несмотря на такую встречу, младобухарцы предложили Энверу пост главнокомандующего вооруженными силами республики. Так младобухарцы стали осуществлять план укрепления своей власти.

В книге Мелькумов еще несколько раз упоминает с Файзуллу Ходжаева с нелестными эпитетами. До полной реабилитации Ходжаева автор не дожил. Она состоялась в 1965 году. Но даже из книги комдива Ходжаев предстает человеком, пытавшимся смягчить неимоверную лютость новой власти к своим соплеменникам. – МК

В начале XIII века Восточная Бухара была покорена Чингис-ханом и вошла в состав Великой Монгольской империи. После смерти Чингис-хана другой выдающийся полководец Тамерлан, подчинив себе племена Восточной Бухары, Самаркандское и Ташкентское ханства, создал новое многонациональное государство, в котором господствующее положение принадлежало узбекам. Но и это искусственно созданное государство оказалось непрочным и после смерти Тамерлана распалось на ряд самостоятельных бекств и ханств.

Среди других бекств Восточной Бухары Локай занимал особое место. Правителями Локая — беками были обычно вожди самого многочисленного и воинственного

местного племени исан-ходжа. Со второй половины XIX века эмиры Бухары начали проводить политику объединения феодальных бекств в единое монархическое государство. Но сделать это своими силами они не могли, и в 1873 году эмир бухарский Абдул-Ахад-хан обратился к русскому царю с просьбой взять под свой протекторат Бухарское государство. С помощью царских солдат эмиру удалось установить свою власть в границах бывшего государства Тамерлана. Во все ханства и бекства Бухары стали назначаться правители, близкие к царствующей фамилии. Исключение составлял Локай. Назначенный эмиром бек Мухамеди был убит по дороге в Локай. Такая же участь постигла его преемника бека Санди. После этого эмир изменил свою политику, и беками Локая по-прежнему становились вожди племени исан-ходжа, которые признавали власть эмира, но фактически бесконтрольно правили локайцами. Воьглаве остальных племен оставались их племенные вожди. Кишлаки наводнялись чиновниками, которые назначались беком из числа влиятельных лиц и духовенства Локая, а затем утверждались эмиром.

Географические условия и отсутствие дорог способствовали тому, что Локай жил обособленной от остальной территории Восточной Бухары жизнью.

Коренной Локай, или, как его называли, первый Локай, занимал территорию между реками Вахш и Кафирниган. Второй Локай находился в Кулябском вилайете. Он образовался задолго до революции. Сюда бежали те, кто скрывался от кровной мести, — нарушители законов эмира, не желавшие подчиняться бекам и ханам. Горы Сарсарьяк надежно укрывали беглецов.

Нежелание подчиняться чьей-либо власти делало пришельцев опасными для феодальной верхушки. Поэтому правители племен коренного Локая всячески отгораживались от своих беспокойных соседей.

По официальным сведениям, которыми располагало командование Туркестанского фронта, население Локая считалось зажиточным, тесно сплоченным в совместной борьбе против Советской власти. Эту мысль нам все время старались внушить младобухарцы, утверждавшие, что каждый взрослый локаец — басмач, и требовавшие применять в Локае самые суровые меры. Это насторожило нас, а когда мы пришли в Локай, мы поняли всю провокационность утверждений националистов, которые хотели, чтобы Красная Армия крутыми мерами восстановила против себя воинственные племена локайцев.

В Локае проживало более 33 тысяч человек, из них больше половины составляли узбеки. Они называли себя локайцами, считая своим родоначальником чингис-хановского полководца Локая. Все другие народности — таджиков, туркмен, киргизов — локайцы считали пришлыми. В свою очередь локайские узбеки не представляли собой единого целого и разделялись на племена исан-ходжа, бадракли, карлюк и марка. Эмиры Бухары всячески разжигали шовинистические настроения локайцев, натравливая их против таджиков, составлявших большинство населения Восточной Бухары.

Таким образом, национального единства в Локае не было. Там издавна существовало господство одной национальности над другими. Будучи наиболее многочисленными, поощряемые эмиром, локайцы постепенно захватывали лучшие земли, оттесняя таджиков и туркмен в горы. До революции локайцы нападали на своих соседей по любому поводу. Это настолько запугало таджиков и туркмен, что даже в 1923 году они боялись оказывать локайцам открытое сопротивление.

Помимо вражды национальной, в Локае существовала и межплеменная вражда, которая имела старые корни. К 1923 году племя исан-ходжа безраздельно властвовало и угнетало остальные племена.

Мифом оказались и сведения о поголовной зажиточности локайцев. По данным, которые мне удалось собрать, к 1923 году 30 процентов населения Локая совсем не имело земли, 55 процентов являлось мелкими арендаторами, остальные 15 процентов составляли баи, беки, ишаны, муллы и эмирские чиновники. О том, как жилось населению Локая, можно судить по налоговой системе, существовавшей там вплоть до нашего прихода.

Сбором налогов занималась огромная армия чиновников — амлякдаров. Они не получали жалованья от эмира и жили за счет процентов с собранного ими налога. Нетрудно представить себе, как обирали амлякдары трудовое население. За арендуемую землю безземельные крестьяне платили баям и бекам высокую аренду и, кроме того, обязаны были отдавать одну шестую урожая эмиру и одну десятую мечетям. Для удобства взимания налогов все гузарства (уезды) были разделены на амляки (налоговые участки). Среди амлякдаров было сильно развито взяточничество. За взятки они уменьшали налоги богачам, перекладывая их на плечи бедняков. Доведенные до отчаяния трудовые массы Локая нередко восставали, но каждый раз, используя национальную и межплеменную рознь, правители Локая жестоко расправлялись с этими восстаниями.

Красноармейцев бригады, в большинстве крестьян, поражал примитивный способ обработки земли, применяемый локайцами. В деревянный омач (деревянная соха) впрягалась пара быков. Острый крюк царапал землю, даже не переворачивая пласта. И несмотря на это, плодороднейшие земли Локая давали большие урожаи. Нигде в Восточной Бухаре не было таких хлебов, как в Локае. Пахотные земли располагались на плоских вершинах и по крутым склонам. На них прекрасно вызревали пшеница, ячмень, лен, арбузы, дыни, хлопок. В долинах рек население занималось возделыванием риса. Такое разнообразие сельскохозяйственных культур и высокие урожаи способствовали распространению мифа о поголовной зажиточности локайцев.

К моменту бухарской революции в Локае сохранился феодальный строй со всеми присущими ему особенностями. Идеи бухарской революции не достигли Локая, и к нашему приходу в Локайской долине еще господствовал шариат. И если в 1923 году по всей территории Средней Азии шла ломка старых устоев, то Локая она даже не коснулась. По сравнению с другими районами Западной и Восточной Бухары положение женщин здесь было особенно тяжелым. Жена оставалась в доме мужа бессловесной рабыней. Даже смерть мужа не делала ее свободной: хозяином ее судьбы становился старший сын. Вдова не имела права выйти замуж, пока сын не продаст ее.

Про Локай не знал, читаю впервые. Но то, что узбеки – не совсем единый народ понял еще на хлопке. Бухарские или ферганские наши однокашники ни за что не сели бы за один дастархан – расстеленный между грядок дерюжный фартук сборщика – со своим однокурсником из Сурхандарьи или Кашкадарьи. – МК

Я уже рассказывал, что командир 83-го кавалерийского полка С. П. Дмитриев, будучи под сильным влиянием троцкиста Лезинова, допустил ряд грубых ошибок.

Главная из них заключалась в том, что после ухода бригады в Восточную Бухару Дмитриев не принял мер предосторожности, что позволило главарям басмаческих банд вновь активизировать свою деятельность. К тому же начальник окружного отдела ГПУ Лопухов растерял всю свою агентуру, в результате чего Дмитриев вынужден был действовать вслепую. Наконец, наиболее опытная часть командного состава 83-го полка поехала на учебу, а часть его по настоянию Лезинова и Лопухова была демобилизована. Все это сильно сказалось на боеспособности полка.

26 июня 1927 года Лопухов сообщил Дмитриеву, что шайка Шалтай-Батыра, бывшего начальника конвоя Якши-Кельды, замечена у колодца Кизылча-Куюсы, путь к которому лежал через мертвые пески. Лопухов заверил Дмитриева, что в колодце сколько угодно воды и что брать с собой верблюдов с запасом воды — значит замедлить движение.

Дмитриев приказал командиру эскадрона Смирнову форсированным маршем идти к колодцу и разгромить банду Шалтай-Батыра. Выполняя приказ командира полка, Смирнов налегке вошел в пески. Сыпучие дюны, от которых веяло нестерпимым жаром, окружили всадников. Дюны сменялись ровными песками, на которых не росла даже колючка.

Впереди изредка мелькали силуэты конных басмачей. Уже к полудню люди и кони начали испытывать страшную жажду. Высланный вперед разъезд прислал донесение, что колодца не обнаружено. Вскоре разъезд завязал перестрелку с бандой. В бой постепенно втянулся весь эскадрон. Басмачи, не принимая атак, отходили. Это изматывало силы эскадрона, и к концу дня кони встали. Из головного дозора сообщили, что обнаруженный наконец колодец засыпан песком. С трудом дотащились до него, но все попытки добыть воду не увенчались успехом.

Едва эскадрон расположился на ночлег, как со всех сторон с криком и визгом на него обрушились басмачи. Организованным огнем атаку удалось отбить, но басмачи залегли на гребнях барханов и всю ночь вели по расположению эскадрона огонь, а наутро снова пошли в атаку. В завязавшейся схватке были убиты командир эскадрона Смирнов, политрук и несколько бойцов. От пуль басмачей и от жажды пало 47 лошадей.

Старшина-сверхсрочник Тихон Логачев, приняв на себя командование эскадроном, решил возвращаться назад. Спешенные бойцы, взвалив на себя седла, шли впереди. Конная группа прикрывала отход, задерживаясь на гребнях барханов. Через три дня до предела измученные люди вернулись на границу оазиса.

Старшина Т. И. Логачев был награжден орденом Красного Знамени.

Трагедия эскадрона ничему не научила Дмитриева, он по-прежнему слепо доверял Лезинову и Лопухову.

Дисциплина в полку сильно упала. Не было дисциплины и в национальных отрядах милиции. Не предупреждая гарнизоны, отряды эти разъезжали по всей области, появляясь в местах, где их никто не ожидал. Такая расхлябанность не замедлила сказаться.

Отсидев 17 лет как троцкист, автор мог бы уже не использовать это слово в качестве ругательства.

И опять же «Белое солнце» вспоминается… – МК

Тот, кто не бывал в пустыне, не имеет представления о бесконечности. Когда едешь по пустыне, кажется, что стоишь на месте, так однообразны необозримые пространства постоянно, но незаметно перемещающихся песков.

Сам написал или «майор в отставке»?– МК