«Гости нашей улицы». Из рассказов Сальминой мамы Разное Ташкентцы

Гузаль Шамузафарова:

На древнюю ташкентскую улицу имени внука (или сына) Чингисхана к своей племяннице Дильбар иногда приезжала ее старая тетка по имени Фатима, которой было так много лет, как будто она была вызвана машиной времени откуда-то из другого столетия. Она любила гостить в семье племянницы, так как от большого количества народу получала впечатлений на целый год, до следующего приезда. Ее привозила или ее дочь, или старшая дочь Дильбар – Гуля. При виде Марджан, которая была завсегдатаем в доме Музаффара и Дильбар, она, поднеся к глазам очки, спросила:

«Ты кто?»
Марджан, не моргнув глазом, быстро ответила:
«Самарская я! Слыхали про таких?»
Бабушка Фатима заулыбалась:
«Да самарские бандиты были в двадцатые годы в Самаре! А ты тут при чем?»
Марджан ответила: «Как при чем? Я на базаре торгую поющими шариками из перзервятивь (так она искаженно произносила слово «презерватив»)! Значит, по-советски я – спекулянтка! Или самарская!» Она весело продолжила разговор с бабушкой Фатимой:
«А еще меня выгнали с прежней работы за воровство!»
Бабушка нахмурилась:
«Как за воровство?»
«Да я газированной водой торговала, и при проверке нашли, что вместо двадцати граммов сиропа я наливала в стакан, знаете, сколько? Четыре грамма! Кто я после этого? – Воровка! Так что, я – настоящая самарская!»
Бабушка спросила:
«И тебя не посадили?»
«Еще как хотели посадить! Мое место кому-то очень уж нужно было! Меня сначала просто отстранили от работы. Но амаки (так она называла Музаффара) сумел доказать, что анализ газводы был сделан без свидетелей, и что я не расписалась в акте проверки. И получается, что этот акт был фальшивый, поэтому его нельзя было принимать во внимание».
«И чем кончилось все это?»
«Мы подали в суд жалобу на то, что меня незаконно отстранили от работы и выиграли его. Особенно суд учел в жалобе то, что проверяющий ко мне приставал».
Бабушка сказала:
«Вот нечистый!»
Марджан расхохоталась:
«Да он ко мне не приставал! Это амаки научил меня, чтобы я так сказала, чтобы меня не наказали! В общем, мне заплатили за семь месяцев вынужденного прогула, а потом я уволилась».
Бабушка сказала примирительно:
«Все равно ты – мусульманка. Коран знаешь?»
Марджан ответила:
«Не весь, конечно. Но некоторые молитвы знаю».
Бабушка сказала:
«А это – самое главное».
И по ее лицу было видно, что Марджан в ее глазах реабилитирована.
Когда Дильбар занесла большую тарелку с горячими беляшами, бабушка со вздохом сказала:
«Эх, раньше я одна могла весь тобок (миску) с беляшами съесть, а сейчас не могу».
Она повернулась к Дильбар:
«Дилюк, твои парамачи (беляши) по вкусу почти такие же, как мои. А как вуяжуры и приказчики ели и хвалили их!»
Марджан переспросила:
«Кто, кто хвалил их?»
В разговор вмешалась дочь Дильбар Гуля, которая была известна среди жителей махалли своей начитанностью, и поэтому в ее тоне чувствовалась некоторая снисходительность: «Марджан-апа, «вояжеры» образовано от французского слова «вояж» — путешествие. Были так называемые «коммивожеры», то-есть, торговые агенты, которые ездили и предлагали товары. Иногда их кратко называли «вояжеры». А «приказчик» – это просто продавец».
Бабушка просияла:
«Вот-вот! Все любили мои парамачи!»
Марджан спросила:
«А кто был ваш муж?»
Бабушка ответила гордо:
«Мой старик был купцом первой гильдии!» — потом добавила со вздохом:
«Мы каждый год ездили отдыхать в Варшаву, и я одевалась по последней варшавской моде».
Бабушка Фатима изъяснялась на татарском языке. Дильбар ей отвечала по-татарски, Марджан – по-узбекски. А дети Дильбар отвечали или по-русски, или на среднем узбекско-русском языке. И все прекрасно друг друга понимали.
После воспоминаний о Варшаве она безнадежно махнула рукой и, почему-то понизив голос и оглядываясь по сторонам, придвинула лицо к уху Марджан:
«А минем куёвимда сыдиржанкасы бар» — что означало:
«А у моего зятя содержанка есть».
Дочь Музаффара Зухра рассмеялась:
«Какая содержанка? На какие шиши? Сейчас мужчины сами ищут, к кому бы пойти на содержание!»
Слушая бабушку, никто не заметил, как в дом вошел Музаффар. Он сказал весело и громко:
«Угостите сына купца и по совместительству бывшего приказчика!»
Он обратился к бабушке Фатиме:
«Как ваше здоровье? Как дочь и зять?» Она всплеснула руками:
«Ох, не спрашивайте, дорогой! Почему мой зять не похож на вас? Рано утром уходит, поздно приходит. У него уж точно есть сыдиржанка!»
Дильбар и дети заулыбались, но Музаффар серьезно ответил:
«Да нет, это означает, что он много работает».
Бабушка продолжала дальше жаловаться на жизнь:
«Все мое богатство моя дочь разбазаривает! Носки мои выкинула! А они были из чистой шерсти, совсем новые!»
Бах, сын Дильбар, спросил:
«Бабушка, а в каком году вы их купили?»
Бабушка произнесла: «Ох, совсем новые носки были! Я их только в тридцать четвертом году купила! И оренбургский пуховый платок она выбросила, а я его только перед войной покупала!»
Все дети стали улыбаться, так как разговор происходил в семидесятые годы прошлого века.
Но самым главным раритетом и гордостью Фатимы была ее швейная машинка, с которой мог совладать лишь ее зять. Бабушка Фатима с гордостью говорила, что у нее совершенно новая машинка (ир ёнга – по-татарски). Куплена она была в 1914 году.
Еще ее главным отличием от других пожилых было то, что она наизусть знала весь Коран, что было не так часто при советской власти и что добавляло ореола к ее образу.
Вот такие гости бывали у Музаффара с Дильбар. О других гостях – в следующий раз.