Школьный чердак, пыльный уголок свободы Искусство Разное

Фахим Ильясов.

Рассказ.

После летнего, тяп — ляповского косметического ремонта здания школы едва трезвыми рабочими, почему-то остался открытым люк на чердак. Люк на чердак находился на отдельной площадке, на пол-этажа выше четвертого, последнего этажа здания. Чтобы попасть на чердак, надо было подняться по прикрепленной к стене металлической лестнице. Кроме открытого люка на чердак на этой площадке больше ничего не было. Поэтому туда никто из школьников и не ходил.

На чердаке было четыре грязных слуховых окна, похожих на корабельные иллюминаторы. Глядя в эти окна мы чувствовали себя моряками находящимися в штурманской рубке корабля и прокладывающими маршруты наших будущих дальних странствий. В первый раз я попал на чердак где-то в конце бархатного сентября. Меня зазвал туда одноклассник Боцман, такой же «профессор математики» как и я. Он по-братски поделился со мной булочкой с изюмом и предложил полюбоваться видом из окна чердака. Нам, пацанам, выросшим в частных домах, вид на кусочек одноэтажной Кукчи с пыльного чердака высокой четырехэтажной школы показался совсем другим и неожиданно притягательным. Нам сразу понравился вид двора нашего общего приятеля Аскара, старший брат которого недавно женился. Двор Аскара был разделен на три части. В первой трети двора располагались два тандыра, в которых пекли лепешки на продажу, за тандырами следовал длинный загон для домашних овец, курятник и часть жилого дома. Во второй части двора, кроме продолжения жилого дома, находились открытый айван, летняя кухня и при ней какое-то подобие печи на которой готовили еду. А третья, самая дальняя часть двора с небольшим отдельным домом, была в распоряжении молодоженов. Последний кусочек двора граничил с небольшой речкой. Все три части двора были перегорожены между собой забором из шифера. Вход во все части этого большого двора был один, со стороны улицы Маннона Уйгура и проходил мимо тандыров, овчарни и курятника во второй двор, а оттуда в третий. Нам несказанно повезло в тот день, мы увидели молодую жену старшего брата Аскара, она занималась стиркой.

Закончив стирать, она вылила пенную воду в небольшую речку разделявшую двор Аскара и территорию школы. После стирки она развесила белье на верёвках натянутых между двумя фруктовыми деревьями. Самое интересное было потом, молодая жена брата Аскара скинула с себя платье и осталась в одной рубашке. Она склонилась над тазиком и начала мыть свою голову, поливая себе на волосы водой из алюминиевого черпака. Воду она набирала из ведра стоявшего рядом. Делала это она очень неумело и рубашка на теле девушки сразу намокла оттеняя её тело. Мы с Боцманом замерли, это было почище фильмов запрещенных — «Детям до шестнадцати лет». Я сразу же забыл про нанесенную мне обиду учителем алгебры Борисом Соломоновичем. Соломоныч, так мы называли учителя между собой, кинул в меня мелом и крепко попал мне в лицо за то, что Макс (Мухсим Каримов) копировал за спиной преподавателя его движения и голос. Не знаю почему Борис Соломонович преднамеренно бросил именно в меня кусок мела, а не в Макса, но после этого случая у нас с Соломонычем навсегда разладились отношения. Я стал просто игнорировать его как учителя и, соответственно, уроки алгебры тоже. Не помогали ни вызовы родителей, ни кабинет завуча, ни пионерские собрания, ни ремни от мамы, а один раз даже от отца (первый и последний раз).

Я возненавидел алгебру вместе с Соломонычем. Целый год длилось наше «Математическое Противостояние». Я заходил на уроки алгебры только в конце четверти, тупо списывал контрольные работы, ещё тупее рассказывал зазубренные правила у доски и получал свою «тройку». Борис Соломонович знал о том, что я списываю, но до крайностей дело не доводил. Остальные будущие лауреаты «нобелевки», тоже не дремали и усиленно списывали контрольные работы, чтобы получить вожделенную тройку и не видеть Соломоныча. Я вот пошутил насчет лауреатов «нобелевки», а ведь один из наших товарищей по чердаку стал академиком и работает в институте космических исследований, а второй стал доктором наук по математике, работал проректором ташкентского института связи и профессором одного ташкентского и двух иностранных ВУЗов. В заграничных Университетах наш друг по чердаку, а впоследствии профессор математики преподавал более десяти лет, да и сейчас ездит туда каждый год на несколько недель.

Таких «любимчиков» типа меня, у Соломоныча было несколько учеников. Но когда их набралось семь человек из нашего шестого класса, в котором было сорок шесть учеников, то директор школы заменил Соломоныча на другую учительницу по алгебре.

«Битву при Кукчинской школе» проиграли обе стороны. Соломоныча перевели преподавать математику в десятые классы, где учились одни «сорви-головы», а я и ещё несколько человек безнадежно отстали по алгебре. В отличие от нашего шестого класса, в новых для Соломоныча двух десятых классах уже не Соломоныч, а сами ученики могли бросить мел в него. Однако несмотря на эдакое, вольное казачье поведение десятиклассников, это был класс из которого вышли будущие распределители дефицитных товаров, то есть директора магазинов умеющие дипломатично ублажать клиентов, хитрые завсклады обещающие всем, но только избранным отпускающие дефицитные товары и махинаторы товароведы, против которых сам миллионер Корейко показался бы молодым стажером. Соломоныч уже не швырялся мелом, не нервничал и «не мял своё лицо» (Розенбаум), если кто-то из десятиклассников не мог решить задачу у доски, а наоборот терпеливо подсказывал тому и доводил очередного «аспиранта» до оценки «четверка», а то и «пятерка».

Соломоныч, конечно, никогда не читал сатирическую повесть Джорджа Оруэлла «Скотный двор», впервые опубликованную в СССР во времена «перестройки». Но он по наитию действовал как герои повести, которые устроили революцию на ферме «Усадьба», выгнали хозяина фермы — горького пьяницу и взяли власть в свои руки. Лозунг одного из героев «Скотного двора» борова Майора — «Все животные равны», после смерти борова Майора хитрые хряки пришедшие к власти на ферме, со временем переделали этот революционный лозунг таким образом, — «Все животные равны. Но некоторые животные равны более чем другие». Хитрый Соломоныч сразу усвоил, что эти десятиклассники более равны чем ученики остальных классов и никогда не ссорился с ними. Из этого «более равного чем другие» выпуска десятого класса Соломоныча все ученики «вышли в люди». Большинство из них учились заочно в Самаркандском кооперативном институте или в Ташкентском институте народного хозяйства, куда через несколько лет перебрался работать и сам Соломоныч. Никто из бывших десятиклассников выпуска Соломоныча не служил в армии, им было недосуг заниматься такими пустяками. Они неустанно работали на благо своей малой Родины, пусть это родина и называлась у них «свой карман». Со временем некоторые из бывших подопечных Соломоныча, стали руководителями крупных торговых баз, складов и магазинов. Они важно ездили на «Жигулях 2106» в сторону улицы Джами, где находились торговые базы, в магазины на Чорсу, а также в сторону ГУМа и ЦУМа. В восьмидесятых годах некоторых из них даже забирал ОБХСС за махинации в «системе честной советской торговли». Но сидели они недолго. Связи, родственники и деньги не дали довести их дела до суда.

Но это всё было потом. А в тот момент мы с сожалением наблюдали как уходила в дом молодая жена брата Аскара в обтягивающей её намокшей рубашке. После этого, сколько бы ребята не всматривались во двор Аскара из окна чердака, они не смогли увидеть «Кукчинскую Купальщицу» не только во дворе, но и вообще. Оказалось, что молодожены переехали жить в местечко под названием Назарбек (ЗаМКАДье Ташкента). Писатель Варлам Шаламов назвал бы сцену с молодой женой брата Аскара «сеансом». Но мы в этом возрасте слыхом не слыхивали ни о Шаламове, ни об иносказательном значении слова «сеанс» из лексики «ГУЛАГа», кинотеатров и гипнотизёров. Взрослые вообще щадили наши уши и никогда не рассказывали нам о репрессиях, «ГУЛАГе» и НКВД. На нашей тихой и омутной Кукче, для всех жителей самым страшным выражением было «ОБХСС келди (ОБХСС приехал)». Это значило, что у кого-то в доме проводится обыск.

Но вернемся в наш пыльный и не очень чистый чердак. Со временем в чердак начали заглядывать и другие ребята, а иногда даже девчата. Все школьники тех лет любили читать художественную литературу, а сидя на чердаке и с аппетитом уплетая бублики или булочки с изюмом, мы с удовольствием пересказывали друг другу содержание прочитанного. Пропитанный запахом свежевыструганных досок и строительной пыли, чердак имел какую-то притягательную ауру и располагал к душевным беседам. Ребята рассказывали о своих поездках во время летних каникул в пионерские лагеря, некоторые о поездке в Москву, а Малик Умаров даже на Чёрное море. Делясь впечатлениями о летних поездках, о книгах прочитанных во время каникул, мы таким образом расширяли свои познания в литературе и географии. И, естественно, мы хоть робко, но уже мечтали о дальних странах. Но дальше Бразилии и пляжа Копакабана в Рио Де-Жанейро наши мечты о поездках в заморские страны не распространялись. Ведь Бразилия была чемпионом мира по футболу, а на пляже Копакабана играли самые техничные в мире футболисты. Все пацаны жившие на Кукче бредили футболом, и особенно бразильским. Говорят, что бразильские мальчишки играющие на пляже Копакабана, из всей сборной СССР по футболу прилетевшей в Бразилию на товарищеские матчи, разрешили потренироваться и поиграть с ними в футбол только красавцу с голливудской внешностью Валерию Воронину. Валерий Воронин, полузащитник сборной СССР покорил бразильских пацанов своей техникой владения мячом. А остальных наших игроков бразильские пацаны просто проигнорировали. И как не просил за наших футболистов знаменитый журналист—международник, блистательный знаток Бразилии и футбола Игорь Фесуненко, вкупе с капитаном нашей команды легендарным Игорем Нетто (наполовину испанцем), знавшим немного испанский язык похожий на португальский, ответ был отрицательным. Бразильские пацаны признали только Валерия Воронина.

Сравнивая сборную СССР по футболу тех лет, приходишь к выводу, что нынешние, как российские так и узбекские футболисты, в подмётки не годятся против советских футболистов 60-80 годов. Наших нынешних «мастеров кожаного мяча» бразильские пацаны с Копакабаны не допустили бы не то что играть с ними в футбол, но даже подавать им мячи.

САША (САМИР) ВАЛИЕВ.

А весной, с чердака школы, необыкновенно красиво выглядела наша провинциальная Кукча. Она вся утопала в бело — розовых цветах фруктовых деревьев. Из-за распустившихся цветов черешен, абрикосов, вишен, яблонь, гранат, миндаля, груш и других фруктовых деревьев, практически, не было видно самих домов. Виднелись только крыши. Одним из любителей посидеть и помечтать на чердаке, глядя на цветущие деревья был Саша Валиев.

Саша Валиев не был любителем книг и был равнодушен к футболу. Он также проявлял нейтральность при нашем бурном обсуждении как спорта, так и книг. Зато у него были отличные отношения с алгеброй и естественно с преподавателем этого предмета. Саша оживлялся лишь тогда, когда разговоры заходили о кинофильмах. Память у него была отличная и он помнил многие детали даже из старых фильмов. У Саши были проблемы с русским языком, литературой и историей. Поэтому он, иногда пропускал контрольные работы по изложению или сочинению. Вместо отображения в тетради положительных или отрицательных качеств литературных героев, Саша поднимался на чердак. История семьи Саши такова. Семья матери Саши перед войной бежала от НКВД и голода в Поволжье в Среднюю Азию. В те не очень радостные времена, когда поезда с голодного Поволжья и других мест приходили на вокзал Ташкента (Самарканда и т.д..), то местные парни, всеми правдами и неправдами старались перехватить красивых девушек и увести их с собой, чтобы жениться на них. Делали они это для того, чтобы не платить калым и не играть свадьбу, на который й у них не было денег. Девушек вели к мулле, последний читал им аяты из Корана (Никох) и благословлял женитьбу молодых. Ошалевшие девчата не понимали ничего, но уже являлись женами абсолютно незнакомых им мужчин.

Мама Саши Саджида-опа приехала в Ташкент после расстрела её отца, богатого мельника из татарского села. Но до переезда в Ташкент, семья расстрелянного мельника некоторое время пряталась от НКВД у дальних родственников в маленьком городке Альметьевске. Глава семьи родственников из Альметьевска, сам чудом избежал ареста и поэтому тоже решил уехать с насиженного места. Ночью дальний родственник со своей семьей и мама Саджида-опы с детьми заперли дом и на повозке Асхата — абый, двоюродного брата мамы Саджиды-опы, он же бывший секретарь горсовета уехали на станцию. Сперва они доехали до города Куйбышева, оттуда до Оренбурга, а уже в Оренбурге они сели на поезд идущий в Ташкент. На ташкентском вокзале Саджиду — опу взял за руку будущий отец Саши по имени Тохир и уже не отпускал её. Справедливости ради надо сказать, что отец Саши Тохир-ока впоследствии как мог помогал семье своей тёщи. Он снял им комнату в доме своих знакомых, затем помог с работой. Он устроил работать свою тещу сперва в какой — то кондитерский цех к знакомым армянам из Карабаха, а затем помог ей перебраться на «Таштекстилькомбинат». Сам Тохир-ока работал простым счетоводом в одной из контор.

Вмиг ставшая взрослой шестнадцатилетняя девочка Саджида из Бугульмы попала на Кукчу. Хоть и глаголет поговорка, — «Стерпится — слюбится», однако Саджида так и не полюбила мужа, но терпела и родила восьмерых детей. После рождения старшей дочери началась война. В боях под Тулой Тохира-ока серьёзно ранили и его комиссовали. Про своего отца Саша нам ничего не рассказывал, Тохир -ока умер когда Саша учился в первом или втором классе. После его смерти, семья Саши из категории бедных перешла в категорию нуждающихся. От отца им остался небольшой домик из трех комнат с террасой, большая кухня — столовая находящаяся отдельно от дома, построенная Тохиром-ока при помощи соседей и родни, душевая комната за кухней и дворик в две сотки. На кухне и проходила жизнь семьи Саши. После смерти мужа Саджида-опа устроилась работать уборщицей в школу и в продуктовый магазин на Кукче. Старшая дочь была замужем, а ещё двое девочек учились в техникуме советской торговли, а остальные дети, как и подросший Саша помогали матери убираться в школе и магазине. Саша делал это по вечерам, он не хотел чтобы его видели одноклассники. Саша очень стеснялся своей бедности. Но мать свою жалел, любил и помогал ей в работе, как и все его сестры и братья.

Уже в пятом классе когда Саша улыбался, то от краев его голубых глаз разбегались лучики — морщинки по его худому лицу. Саша был похож на маму, у него были светлые волосы, голубые глаза и белая кожа. Все остальные дети были смуглыми как их отец. В шестом классе, Саша первый раз пришел к нам домой. Мы должны были отрезать небольшие кусочки от старого маминого
мехового воротника и сделать из них лянги. Об однообразии еды потребляемой в семье Саши говорил его нездоровый вид лица. Моя мама увидев Сашу первый раз у нас дома, сразу усадила его за стол, а после обеда принесла ему новую рубашку купленную вместе со мной и для меня в универмаге у станции «Петровско — Разумовская» в Москве. Она заставила Сашу надеть новую рубашку в мелкую темно-синюю клетку, которая сразу подошла ему. В этой рубашке Саша сразу стал похож на своего богатого деда (мельника), чей портрет висел у них дома. Саша застеснялся, начал было отнекиваться, но с моей мамой не очень-то можно было поспорить. Мама хотела было выбросить его старую рубашку, но Саша сказал, что её ещё можно носить дома. Мама завернула в газету его старую рубашку вылинявшую до бесцветности, а также незаметно положила в сверток новые майки и трусы, плюс несколько пар носков. Мама начала расспрашивать Сашу о его семье. Через несколько дней когда мама неожиданно появилась в школе, без всякого вызова со стороны завуча или куратора, то моя душа сразу ушла в пятки, так как я только что спустился с чердака пропустив очередной урок алгебры. Но мама оказывается пришла в школу чтобы пообщаться с Сашиной мамой Саджидой — опой, а не выяснять мои пропуски. Как раз в тот день на чердаке одноклассник Нодир Мухамадиев рассказывал нам о содержании книги «Милый друг» Ги Де Мопассана и я с нетерпением ожидал окончания всех уроков, чтобы поскорее придти домой и сразу начать читать о любовных похождениях героя книги, которая, к счастью, у нас имелась дома. Эта книга о сильно заинтриговала всех присутствовавших на чердаке оболтусов.

Мама договорилась с Саджидой — опой о её визите к нам. Саджида — опа пришла через несколько дней когда дома никого не было и мама, предварительно напоив её чаем, дала ей некоторые вещи из одежды для девочек и мальчиков. Также она презентовала Саджиде — опе своё новое пальто купленное в прошлом году, но из-за его не очень любимого мамой цвета ( темно-коричневого), она проигнорировала его прошедшей зимой. Сама мама из одежды предпочитала классику, это готовые женские английские костюмы и платья сшитые у её портнихи жившей на Братской (Сулеймановой), пальто с меховыми воротниками и шубы, а обувь предпочитала из Финляндии, Англии и Австрии (фирмы Габор). Товары из вышеперечисленных стран при желании можно было найти в городских магазинах. А если не могли найти в магазинах нужную вещь, то для этого существовали знакомые заведующие отделов, товароведы и директора магазинов, которые сплошь и рядом жили на Кукче.

Саша Валиев всегда чувствовал себя неловко в нашей компании из-за разницы в материальном положении. Он ненавидел когда к нему проявляли жалость, но ещё больше он взбрыкивал, если кто-то шутя обращал внимание на его почти «убитую» обувь. Из-за отсутствия у него модных в ту пору китайских кед марки «Два Мяча» и туфель с узкими носами, Саша перестал играть с нами в футбол и ездить в кинотеатры «Молодая Гвардия» или «Искра». Слова из книги Джорджа Оруэлла о том что все равны, но некоторые равны более, увы, относились и к двум-трём моим одноклассникам, чувствовавших себя чуть ли не господами по сравнению с нами, из-за относительно высокого статуса своих родителей и материального положения. А по сравнению с Сашей, эти маленькие снобы чувствовали себя настоящими принцами. Но играя в футбол и другие игры, ребята при первой же возможности ставили этих маленьких зазнаек в неловкое положение, тем самым сдувая с их головы возникающий время от времени нимб из спеси. Ребята разными финтами так одурачивали наших «нуворишей», что те злились и лезли драться, но и в этом деле они они не всегда побеждали. Где — то к концу учебы в шестом классе, дети «магнатов и богатых чиновников» просто прекратили играть с нами в футбол. Но они не ушли из нашей компании, наоборот, они посещали все футбольные матчи, чтобы «болеть» за нашу команду. А на следующий год, когда мы учились в седьмом классе, наши маленькие «богатеи» первыми предложили скинуться (кто сколько сможет) и приготовить плов в чайхане у трамвайной остановки «Аклан», недалеко от нашего футбольного поля. Эти совместные посиделки превратились в традицию продолжающуюся до сих пор. Маленькие «нувориши», выросли, закончили ВУЗЫ, двое из них отучились в Москве, там же они защитили кандидатские диссертации и самое главное, они сами стали, ну если не «нуворишами», то вполне обеспеченными, даже очень зажиточными людьми. Но чувство, что они «более равны чем другие» у них никуда ни исчезло. А может это и не снобизм вовсе, а просто уверенность в своём статусе богатого человека. На наших посиделках, ребята всегда могут в лицо высказать нашим, мягко выражаясь, «более равным» товарищам, об их неправильном отношении к другим людям. Поэтому «нувориши» злятся, когда кто-то из нас приглашает в нашу компанию постороннего человека, так как «Более равные» не любят чтобы ещё кто-то присутствовал при наших беседах. Хотя этот, якобы, «посторонний» тоже из Кукчи и которого все знают ещё с детсадовских времен. Кстати, состав компании остаётся практически неизменным, с того самого седьмого класса. К сожалению, два человека покинули этот мир будучи совсем молодыми из-за болезни сердца, а ещё трое ребят уехали в другие страны. Но сразу по приезду в Ташкент «Понауехавших» начинается чайханская страда.
Саша Валиев жил недалеко от «Кожзавода», в одном из проездов «Ахил». Кроме нескольких проездов Ахил, рядом с «Кожзаводом» находятся улицы Тинчлик, Алока, Курганча, Джар — Арык, Кремлевская, Якубовского, Генерала Узакова и другие.

Жителям вышеназванных улиц было гораздо ближе выходить к общественному транспорту на соседние улицы Беруний или Генерала Узакова, чем идти на сравнительно далекую Кукчу. И когда общественный транспорт более или менее стал регулярно курсировать по двум вышеназванным улицам, естественно, жители ареала «Кожзавод» предпочитали ходить на ближайшие от их домов остановки транспорта.

Саша отучившись еще год в нашем классе поступил в техникум связи. Наши пути разошлись. Саша игнорируя Кукчу шёл к общественному транспорту на улицу Беруний. Сухой, жилистый и очень ловкий в движениях он никогда не давал себя в обиду. Во время учёбы в школе Саша старался избегать драк. А если драка была неизбежной, то он практически не бил обидчика. Саша, занимавшийся в секции вольной борьбы на стадионе «Спартак», просто сжимал оппонента одним из борцовских приёмов и тем самым успокаивал его.

После службы в армии я видел Сашу несколько раз в чайхане на улице Алока. Он отслужил в армии и учился на энергофаке Политехнического Института. После этой случайной встречи я не видел Сашу лет десять-двенадцать.Саша неожиданно встретился мне в ТАШГУ. Он искал знакомого студента из Монголии. Оказывается Саша более пяти лет проработал в Монголии по линии ГКЭС.

ИСТОРИЯ САШИ.

Саша с детства мечтал о путешествиях. Заразился он этой мечтой, естественно, как и все мы, во время наших «Вольных Собраний Чердачного Ложе». Саше было душно в своём квартале недалеко от маленького завода кожаных изделий. Он не любил свой квартал под названием Кукча, свидетеля его бедного детства и совсем нелёгкого отрочества. После окончания института Саша женился и сразу уехал с женой на строительство БАМа. Он даже хотел остаться жить в городе Братске. Но его супруга была против. А Саше нравились холодные сибирские зимы и не очень жаркие летние месяцы. В Сибири Саша вырос до начальника небольшой организации связанного с проведением комплекса энергетических работ для для одного из участков БАМа. Руководство вышестоящей организации видя грамотную работу Саши, предложило ему поработать в Монголии. Как раз пришел запрос из ЗЭСМа (ЗагранЭнергоСтройМонтаж) на несколько человек. Саша обрадовался этому предложению и с удовольствием начал заполнять анкеты, собирать характеристики и справки. На все оформление ушло полгода. В конце семидесятых годов, командировка в Монголию считалась не очень престижной из-за маленького оклада в инвалюте, отсутствия Shopping в этой стране и не очень комфортных условий. Но прожившему много лет в одной маленькой комнате с двумя братьями, затем в общежитии с женой и ребёнком, затем в квартире тёщи, затем в служебной «однушке» на БАМе, большая двухкомнатная отдельная квартира выделенная Саше и его семье казалась ему хоромами. И пусть даже не было лифта в восьмиэтажном доме на окраине Улан-Батора, Сашу это не волновало. Он ракетой взлетал на свой седьмой этаж по несколько раз в день. Работу свою Саша знал отлично. Зарплата, честно говоря, была на порядок ниже чем на БАМе. Командировочные по Монголии тоже были не очень большими, но они компенсировались частотой длительных командировок по Монголии. Жена постоянно ворчала. Уж лучше жить в Братске или Ангарске чем в этой пустыне не скрывая своей какой-то ненависти к Монголии говорила она. Но несмотря на все эти факторы, романтик Саша был счастлив от одной мысли, что он живёт там где ему комфортно и выполняет ту работу, которая ему нравится. Саша рассказывал, что сначала в Сибири, а затем в Монголии он ощутил себя свободным человеком, даже несмотря на всякие партсобрания, политинформации и просто разные «обязаловки», типа дежурства на территории жилого комплекса советских специалистов в праздничные дни. Сашу радовало то, что он постепенно овладевал монгольским языком и общался с жителями Монголии, что он начал познавать что такое буддизм, что кроме перенаселённой Кукчи, есть ещё бескрайняя Сибирь, огромная Монголия, а рядом бурно развивался величественный и невероятно притягивающий своей историей древний Китай. Истории Сибири, Монголии, Китая и буддизма пробудили в Саше любовь к чтению книг. В Монголии Саша познакомился и подружился с австралийцем, работавшим хирургом в городской больнице. Впоследствии, у Саши с австралийцем установилась постоянная переписка. Австралиец с семьей даже гостил у Саши в Ташкенте.

Жена Саши через три года уехала из Монголии, а после его возвращения из заграничной командировки подала на развод. Тем не менее, Саша купил две двухкомнатные кооперативные квартиры на массиве Юнус-Абад (север Ташкента), одну для жены с ребенком, а вторую себе с мамой. Но мама жила у Саши наездами, так как все сыновья Саджиды-опы хотели чтобы она жила с ними. На Кукче остался жить младший из братьев. Саша помог среднему брату с покупкой кооперативной квартиры, заплатив за него первый взнос. Младшей сестре организовал свадьбу, затем снова засобирался на заработки в Сибирь. Ему стало ещё теснее в относительно маленьком Ташкенте после сибирских и гобийских просторов. Перед очередным отъездом в Сибирь, он познакомился с малоизвестным диктором местного телевидения, умевшей красиво подводить глаза, томно опускать свои очи, загадочно улыбаться и уже коротенько побывать замужем. Диктор телевидения жила с дочкой на улице Гоголя. Кукчинский мальчик «созрел» и ему снесло голову от любви. Он уехал в Сибирь, но поддерживал связь со своей пассией исключительно по телефону. Ни Саша, ни его диктор, не любили писать письма. Почти все заработанные деньги он тратил на подарки диктору, не забывая конечно о матери и своей дочке. Саджида-опа, узнав про связь сына с телеведущей очень переживала. Мать Саши боялась, что Саша может повторить историю её жизни с нелюбимым человеком, так как чувствовала неискренность диктора. Но мудрая мама ничего не говорила сыну. Да и остальных детей она предупредила, чтобы они не нервировали Сашу вмешиваясь в его личную жизнь. Саджида-опа понимала, что её мальчику, прошедшему через бедность и унижения хотелось красивой жизни. Тем более, что Саша никогда не то что не был знаком с артистками, но даже не видел их живьём. Саджида-опа думала, пусть Саша после сибирских холодов и монгольских ветров отогреется с этой холёной телеведущей, даже если он потом познает фальшивость медных труб. Саша не обладал любовно — музыкальным слухом и поэтому не мог услышать диссонансы в игре медных труб. Тем не менее, прослушивание медных труб с красивой ведущей телевидения затянулась на несколько лет. Саша прерывал любые разговоры о её многочисленных изменах. Он не обращал внимания на ее вздорность и, несмотря на внешний лоск, не очень утонченное воспитание. Ему даже нравилась её любовь к шоппингу и украшениям. Первая супруга Саши, наоборот, не любила носить украшения и ходить по магазинам. Она была любителем горных походов, спортивных курток, джинсов и кроссовок. Но первая жена уже была в прошлом. А Саша торопился к Мадам телеведущей. В тот раз в отпуск он полетел в Ташкент через Москву. В Москве он должен был проведать вернувшегося из Ирака друга по совместной работе на БАМе и Монголии. Из аэропорта Саша приехал в гостиницу «Украина» , где для него был забронирован номер. В фойе гостиницы он неожиданно увидел свою дикторшу, которая в это время должна была находиться в студии ташкентского телевидения на Шейхантауре. Она вышла из ресторана в обнимку с популярным актером кино. Онемевшего и растерянного от неожиданного для него открытия Сашу, парочка не заметила и, не скрывая своих рвущихся наружу чувств к друг другу, скрылась в лифте чтобы подняться в «номера». Саша быстро отошел от стойки регистрации гостей и вышел из отеля. Он поехал к другу на улицу Кржижановского, что рядом со станцией метро «Профсоюзная», переночевал в его квартире, а на второй день вместо Ташкента Саша вернулся в Братск. Больше он не звонил и не переписывался со своей «ненаглядной певуньей» из телевидения. Мама Саши, его братья и сестры с облегчением вздохнули узнав о разрыве Саши со «звездой голубого экрана»

Сама телеведущая, поначалу, не особо переживала расставание с Сашей. Она была опытной акулой и много раз проходила через «встречи и расставания». Бывало, что телеведущая сама ускоряла процесс разрыва отношений, если замечала начавшуюся анорексию кошелька поклонника. Через несколько месяцев после расставания с Сашей она вышла замуж за богатого «цеховика», родила ему дочь и по настоянию мужа уволилась с телевидения. Но выйдя замуж по расчету, она не стала счастливой. Муж её поколачивал, соседи неоднократно видели её с замаскированными синяками на лице. Следуя возникшей тогда моде на ислам, она кокетливо повязывала платок на голове, и даже выучила пару аятов из Корана, но и это не помогло ей остановить его побои. Помучившись с «цеховиком» годик- другой, телеведущая развелась с ним, а заодно и с исламом. После развода «цеховик» выгнал ее из квартиры и даже отобрал украшения. Прошло всего лишь несколько лет после ее ухода с телевидения, но на свою работу она уже не вернулась. И хотя Телеведущая после развода стала выглядеть ещё лучше чем до замужества, но один из заместителей руководителя телевидения, которому она когда-то отказала в свидании из-за его патологической скупости сказал ей неприятные слова о том, что экран любит молодых.

Экс-теледива избавившись от постылого «цеховика», частенько вспоминала романтика из пустыни Гоби. Она понимала, что с Сашей она могла бы спокойно прожить вместе всю жизнь, но бурлившая в ней кровь авантюристки, искательницы тугих кошельков и крупных банковских счетов понесла её в Америку. Благодаря своей яркой внешности она сбавила себе возраст и нашла работу в модельном бизнесе. Сначала она работала фотомоделью в городах штата Техас, а затем её фотографии появились на обложках нескольких глянцевых журналах. В Америке она жила в «гражданском» браке. Избранником оказался Леонид Юдкин, до эмиграции работавший в Москве директором крупного ресторана, а в Далласе превратившегося в совладельца двух врачебных клиник оформленных на родного брата, врача по специальности. Леонид Юдкин сразу переманил Телеведущую на работу к себе. А сам он имел пристрастие к поездкам в Москву, где у него имелась квартира на Олимпийском Проспекте и доля в ресторанном бизнесе. Леонид оставлял на домашнем хозяйстве мадам Телеведущую, а сам ударялся в загулы в Москве, благо собутыльников у него там хватало. Но двух-трехнедельные московские пьянки — гулянки шли Леониду только на пользу. Он заряжался столичной энергией, дополнительно энергией от «Столичной» и следующие полгода работал на благо своих клиник. Вместе с братом Леонид часто менял медицинское оборудование в своих клиниках на современное. Он сам ездил за новыми медицинскими аппаратами в Германию, Японию и Южную Корею, а старое оборудование продавал или отдавал в лизинг в Мексику или другую страну говорящую на испанском языке. Благо, что живя в штате Техас, Леонид лучше говорил по испански, чем по английски, последний он так и не освоил в полной мере.

Саша, после случая в отеле «Украина», надолго замкнулся в себе. Он никогда не был ловеласом, наоборот, однолюбом. И от любви к этой красивой женщине — диктору он отходил очень тяжело. Он ни в чем её не винил. Винил только себя за то, что уделял ей мало времени и внимания. Несмотря на предательство любимой женщины, Саша верил в настоящую любовь. Он хоть и мало прочел книг о любви, но совместная дорога по жизни вместе с любимой женщиной не казалась ему чем-то несбыточным. В Сибири он находил много подтверждений своим мыслям, как в семьях инженеров, так и в семьях простых рабочих.

После распада СССР Саша остался в Братске, но приезжал в Ташкент на сентябрьские дыни и виноград. После очередного отпуска Саши, Саджида-опа поехала на месяц-другой к сыну в Братск, чтобы наладить быт в его холостяцкой служебной квартире. Но вместо двух месяцев Саджида-опа пробыла там почти год. Саша свозил маму в Японию, где ей очень понравилось и заодно купил там автомобиль «Toyota Crown». Сам он наездился за рулем по Монголии и Сибири и уже не испытывал тяги посидеть за рулём «Тойоты». Тем более, что ему по работе полагался служебный автомобиль с водителем, поэтому «Тойота» предназначалась братьям. Перед отправкой в Москву товарным поездом, «Тойоту» предварительно погрузили в специальный контейнер. А из Москвы два его брата уже сами перегнали машину домой. Осенью Саша с мамой приехали в Ташкент. Саджида-опа понавезла внукам подарков из Японии, а сама щеголяла по ташкентским улицам Кукчи и Юнус-Абада в красивых и нарядных японских платках.

Смена власти или режима в бывшем СССР никак не отразилась на Саше. Его специальность энергетика была востребована не только в России и бывших союзных республиках, но и во всём мире. За несколько лет работы работы на должности директора одного из сибирских филиалов компании РОЭЛ, Саша неожиданно заработал очень много, по его меркам, шальных денег, но совсем немного по сравнению с капиталом растущих как грибы после дождя «Новых Русских». По совету своего московского друга он перевел часть денег в один из банков на Кипре, часть конвертировал в доллары, и на оставшиеся решил купить квартиру в Москве. Саше рекомендовали купить квартиру в районе метро «Новые Черемушки». Но Саше понравилось другое место. Это было Новопеределкино, расположенное в двадцати пяти минутах езды на электричке от Киевского вокзала. В Новопеределкино, Солнцево, Коммунарке, да и по всей Москве начали строить современные дома с удобными квартирами, большими кухнями, широкой прихожей, двумя- тремя лоджиями, несколькими душевыми и туалетными комнатами.

Саша внес всю сумму стоимости трехкомнатной квартиры и уехал отдыхать на Кипр вместе с австралийским врачом Кейси. Саша и Кейси работали в одно и тоже время в Монголии. В восьмидесятых годах Кейси с семьей приезжал к Саше в Ташкент.Кейси прилетел на Кипр вместе с женой, дочерью и сестрой. Саша и Кейси с семьей на арендованной машине объездили весь остров. К концу отдыха Сашу пригласили в Австралию в гости. Через некоторое время после возвращения Саши в Сибирь ему пришло приглашение из Австралии. Саша решил начать оформление документов для австралийской визы в зимний период, чтобы полететь туда летом. Саша полетел в командировку в Москву в головной офис. Закончив дела в офисе, на второй день он поехал в консульство Австралии где сотрудники помогли ему заполнить все анкеты. Саша позвонил в Австралию Кейси и сообщил, что сдал все документы в консульство. В те ранние девяностые годы, получить въездную визу в капиталистические страны было совсем нетрудно.

В начале лета Саша не смог полететь в Австралию. Навалились неотложные заботы связанные с наездом Братской «братвы» на организацию возглавляемую Сашей и его московским другом. Пришлось подключать московских шефов. Решение оказалось неожиданным для всех. Их организацию просто — напросто прикрыли, лишив работы несколько сот человек, а функции Компании, которой руководил Саша, передали местной фирме при администрации города. Таким образом москвичи оставили администрацию наедине с местной «братвой» решив, что ворон ворону глаз выклюет. Саше предложили возглавить более крупную компанию по энергетике в Хабаровске. Но посоветовавшись с другом, они оба решили, что сейчас самое время выйти из игры и сохранить свои не очень большие, но шальные деньги. Тем более, что в Монголии у них с другом было несколько приватизированных мобильных дизельных установок приносящих им и их московскому куратору стабильный доход. В Австралию Саша попал только в конце лета.

В Австралии, Саша вместо трех месяцев остался жить насовсем. Пришлось помотаться в Братск несколько раз, чтобы улаживать множество разных дел. А из Братска он сразу улетал в Монголию, чтобы самому провести технический осмотр и профилактику дизельных генераторов, так как не очень умелые монгольские техники, практически, не следили за их эксплуатацией. Поэтому Саше приходилось самому проводить технические обследования и мелкие ремонты дизельных установок. Но в конце концов Саша и его московские партнёры продали эти генераторы монголам. После этого наступило непривычное для Саши затишье. За это время Саша перевез среднего брата в Австралию и устроил его работать разнорабочим в морской порт города Сиднея. Только — только Саша помог уладить все формальности с легальным проживанием и работой для брата, как внезапно скончалась Саджида-опа. Саша полетел на похороны матери в Ташкент, где задержался более месяца. Организовав все поминки и заказав памятник матери, который через год должен был установить младший брат, Саша засобирался в Сидней, где у него была квартира и небольшая мастерская по ремонту и обслуживанию оборудования стационарных электростанций.

В Австралию Саша полетел через Москву. В экспресс поезде по дороге в аэропорт, он познакомился с молодым парнем из Самары, его семьёй и матерью которые летели в Будапешт для организации форелевого хозяйства. Парень проникся к Саше и показал ему свой бизнес — план который Саше понравился. Кирилл, так звали парня, сообщил, что у него и его венгерского партнера не хватает средств на организацию крупного рыбхоза, и поэтому им придется начинать с мелких ферм. Саша ничего Кириллу не сказал, а сам на всякий случай обменялся с ним номерами телефонов.

В Сиднее Саша впрягся в работу, но он не забыл о Венгрии, форелевом хозяйстве и его организаторе Кирилле. Через некоторое время набрал номер Кирилла, разбудил его и попросил сообщить ему про то как идут дела. Кирилл был настроен оптимистично, дела у них хоть и медленно, но продвигались, они с партнёром хотели брать кредит в банке, а самому Кириллу и его семье венгерский партнер помог с видами на жительство. Саша попросил Кирилла узнать у его венгерского партнёра, нужен ли им третий партнёр. Кирилл ответил, что он поговорит с Лайошем и перезвонит Саше.

У самого Саши были очень напряженные недели. Его пригласили в Братск, якобы, для урегулирования некоторых финансовых аспектов его бывшей организации. На самом деле его вызвали в администрацию города, где его уже ждали новые руководители компании, раньше работавшие в не совсем легальных структурах. Саша, неожиданно увидел рядом с «братками» Вячеслава Киенко, заместителя главного инженера организации которую он раньше возглавлял. Сам Слава Киенко уже согласился работать главным инженером. Руководитель «братков», очень вежливый и прекрасно одетый мужчина чуть старше средних лет, но выглядевший изможденным из-за долгого периода проведённого в местах с явно не диетическим питанием, не говоря уже об образе жизни, сказал Саше, что мнения и отзывы сотрудников о Саше сложились как об умелом руководителе и порядочном человеке. Поэтому они предлагают ему возглавить их новую компанию. Он также добавил, что проценты от прибыли у Саши возрастут в разы. Саша поблагодарил за оказанное ему доверие, но ответил отказом, сославшись на то, что сейчас он живет в другой стране. Человек с изможденным лицом сказал Саше, что если он передумает, то его с удовольствием назначат на должность генерального директора компании и что никакого криминала в работе не будет. Саша обещал подумать и улетел в Иркутск, а оттуда в Японию. В Японии он пробыл пару дней, где посетил выставку современных энергетических дизельных установок.

Через несколько недель позвонил Кирилл, они поговорили о том, о сем, и когда Кирилл сообщил Саше, что они с Лайошем готовы принять его как третьего партнера на равных условиях, то Саша обрадовался как ребенок. Его подспудно тянуло в Венгрию. Особенно в город Будапешт. Потом он понял, что это происходило из-за того веселого и романтичного вечера проведённого с Телеведущей в московском ресторане «Будапешт». Им обоим настолько понравилось в этом уютном ресторане с хорошей кухней и отличным музыкальным коллективом, что они посетили «Будапешт» ещё несколько раз.

По прилёту в Будапешт, будущие партнеры Саши разместили его в гостинице, затем они пообедали и оставили Сашу в отеле, договорившись встретиться следующим утром. На следующий день переговоры затянулись допоздна. Саша, Кирилл и Лайош обсудили все детали будущей совместной работы и даже подобрали небольшую квартиру Саше, чтобы он мог жить там наездами. Договорились, что Саша будет работать три месяца в Венгрии, а затем на три месяца возвращаться в Австралию. Но внутренне Саша чувствовал, что он может перебраться в Будапешт надолго.

Так прошел год, форель и осетровые начали давать прибыль, правда небольшую, но по крайней мере Кирилл и Лайош уже чувствовали себя намного лучше в финансовом отношении, по сравнению с двумя годами ранее, когда они затеяли весь этот бизнес. А Саша наслаждаясь каждым днём своего пребывания в этой стране, ежедневно гулял по улочкам Будапешта, набережной Дуная, а сидя в кафе он старался разговаривать по венгерски и пополнять свой словарный запас. Разговаривая с местными жителями он даже обнаруживал в речах венгров турецкие слова. Через год Саша уже мог свободно объясняться на рынке и в магазинах. Ему нравилась работоспособность венгров, их чистоплотность, корректность в разговорах и порядочность в поступках. По утрам Саша, пару раз в неделю пешком шел на другую сторону Дуная, чтобы посетить знаменитые источники с банями.

Как-то раз, Киррил и Лайош затащили Сашу в Музей спорта, где он узнал о знаменитых венгерских спортсменах. Но откровенно говоря, как спорт, так и спортивные достижения венгров его абсолютно не интересовали. Зато Саша серьёзно интересовался историей венгерского народа, музыкой, культурой и даже кухней. Саша любил посещать уютный ресторан на берегу Дуная с отличными музыкантами. К Саше в Будапешт прилетали из Австралии его друг Кейси с семьей. Семья Кейси уже бывала в Венгрии и им здесь тоже очень нравилось. В Австралии у Саши и сестры Кейси был краткосрочный Love Story. Но продолжения этот роман не имел. Сказывалась разница в менталитете, культуре, отсутствия общих интересов и даже в проведении досуга. Но скорее всего между ними не было обыкновенной и сермяжной любви. Любви, из-за которой Саше захотелось бы бросить все на свете и уехать с ней на Остров Тасмания, где работала сестра Кейси и куда она звала Сашу. Хоть Тасмания и является штатом Австралии, но там всё было немного иначе.

Между тем, наша мадам Экс — Телеведущая, уставшая от загулов Лени Юдкина как в Москве и Далласе, так и в Японии с Южной Кореей решила съездить на бальнеологические ванны в Венгрию. Ёе гладкая и безукоризненная кожа к середине её «сороковых — роковых» годков, якобы, начала увядать. Мадам кокетничала, ей никто не давал её лет, она выглядела очень молодо. Ей просто хотелось отдохнуть от Юдкина. Он утомил ее своей склонностью к шумным выпивкам в компании друзей из бывшего Союза. Двое её девочек были пристроены, старшая, красавица, вся в маму, была замужем за владельцем предприятия по производству стройматериалов. Младшая дочь осталась с бабушкой в Далассе и училась в школе.Часто, после сорока лет, человек хотя бы иногда, но задумывается о душе. Однако наша Мадам, кроме как о своем теле, не могла ни о чем другом и думать. Работая у Юдкина, она получала зарплату, которую откладывала в банке, так как Леонид Юдкин оплачивал, практически, все её расходы

По прибытии в Будапешт, Экс-Телеведущая поселилась в гостинице в самом центре города и вышла погулять по городу. Побродив пару часов по городу она зашла поужинать в ближайший от гостиницы ресторан на берегу Дуная. После бокала прекрасного «Токая» она стала внимательней вслушиваться в музыку. Музыканты играли прекрасно, но негромко, чтобы не мешать посетителям беседовать. А когда музыканты начали виртуозно играть танго «Серебряная гитара» венгерского композитора Иштвана Ковача, то у Мадам навернулись слезы на глазах, ведь под эту музыку она танцевала со своим Романтиком из пустыни Гоби в московском ресторане «Будапешт». До неё наконец дошло, почему ее привлекало слово Будапешт. Нахлынули воспоминания, навернулись слёзы на глаза, она расхотела ужинать и быстро рассчитавшись с официантом ушла в гостиницу. В номере она легла на кровать и начала плакать от жалости к себе самой. Она перебирала в памяти беззаботно счастливое время проведенное с Сашей. В номере будапештской гостиницы, восстановив до мельчайших подробностей тот вечер в Сашей в московском ресторане «Будапешт», Мадам поняла вдруг, что кроме тех нескольких лет, урывками прожитых вместе с Сашей, у неё в жизни ничего лучшего и не было. Ей захотелось найти Сашу и заново начать отношения с ним. В её телефоне хранился номер его брата жившего на Кукче. Она набрала его номер, брат Саши долго не брал трубку. Но в конце концов он взял и Экс — Теледива без всякой раскачки попросила у него номер телефона Саши. Брат от растерянности выпалил, что он не знает его венгерского номера. Тут уж, сама, бывалая Мадам растерялась. В конце концов брат Саши дал ей номер телефона венгерского партнера Саши. Мадам не откладывая звонок Саше в долгий ящик, сразу же начала звонить Кириллу, а когда последний дал ей номер телефона Саши, Мадам сразу набрала его номер. Она была уверена, что Саша обрадуется её звонку. А сам он, из-за своей нерешительности, никогда бы не позвонил первым. Кто из них больше радовался этому телефонному разговору никто не сможет сказать. Они оба радовались как дети этому разговору. Они, то вдруг прерывали друг друга, то счастливо молчали в трубку. А через час он приехал за ней в гостиницу и увез ее в свою квартиру.

Разные бывают женщины, естественно, так же как и мужчины. Иногда даме нужно прожить несколько лет совсем не с теми мужчинами, чтобы понять, что тот единственный, с кем она хочет прожить оставшееся время, в своё время был у неё первым или вторым, а может пятым или даже десятым. Для Саши, уже не имело никакого значения прошлая жизнь его любимой Лады (Латифа), такое имя дали ей родители при рождении, а Ладой её начали звать в школе. Латифа, она же Экс- Телеведущая, сразу сообщила Саше, что никуда она от него не уедет, что она согласно поехать с ним хоть в Монголию, хоть в Сибирь. Не буду утомлять читателя долгими телефонными разговорами о разрыве Лады с Леонидом Юдкиным, объяснений с дочерьми и т.д.. В конце концов младшая дочь осталась жить с мамой Лады в Далласе. А Леонид Юдкин сказал, что он тоже будет присматривать за девочкой, пока Лада не решит все свои вопросы. Да и вообще, Леонид даже хотел её удочерить, он несмотря на свои загулы и шумный характер, относился к младшей дочери Лады как к родной. Но Лада в своё время, по какому—то наитию, отказалась оформить официальные отношения с Леонидом.Саша и Лада решили пожениться в Венгрии, что они и сделали в посольстве Австралии в Будапеште. Пожив некоторое время в Будапеште, они улетели в Монголию, где Саша должен был участвовать в качестве эксперта в тендере по отбору заявок на ремонт и замену оборудования одной из ТЭЦ Улан-Батора.

Прошло несколько лет. Саша и Лада живут,в основном, в Будапеште, но часто бывают в Москве. Саша по-прежнему консультирует по вопросам энергетики государственную монгольскую компанию и пару месяцев в году они с Ладой проводят в Монголии. После Монголии они с Ладой едут в Австралию. Ремонтной мастерской, превратившейся в небольшую компанию, руководит брат Саши. Дочь Саши разведена и живет в Москве. Благодаря папе, она владеет несколькими химчистками. У неё есть сын школьник, в котором души не чает дедушка. Саша с Ладой на Новый Год всегда приезжают в Москву и с удовольствием проводят здесь новогодние праздники. Саша с удовольствием гуляет, играет и занимается с внуком. Бывшая жена Саши живёт в Ташкенте и несмотря на уговоры дочери, никуда не хочет уезжать. Мадам телеведущая, нынешняя супруга Саши иногда ездит к дочерям в США, но чаще они прилетают к матери. Счастлива ли она с Сашей или нет, история об этом умалчивает. Иногда она по пустякам закатывает скандалы, но Саша прекрасно зная ее нрав, просто не обращает внимания на её крики. Затем Лада успокаивается и заварив чай на кухне смотрит телевизор. Минут через десять Саша подходит к ней, она молча наливает ему чай. Саша также молча пьёт его.Через пару минут, не выдержав молчания, Лада начинает комментировать происходящее на экране, Саша не замечая телевизора, а просто любуясь своей женой поддакивает ейи мир снова восстанавливается в семье.

Неожиданно скончалась старшая сестра Саши, и им с Ладойпришлось полететь в Ташкент. В Ташкенте они пробыли незапланированно долго. Возникли какие-то дела связанные с обустройством сына покойной сестры. Оказалось, что младший сын покойной сестры был связан с незаконными валютными операциями. Ему грозил срок, тогда его жена и сын остались бы без мужа и папы. Надо было выручать неудачливого валютчика. Но для этого пришлось помучиться и побегать по инстанциям. Сестра никогда не рассказывала Саше о проблемах с сыном, считала, что Саша и так достаточно помогает им. Саша ругал себя за то, что мало интересовался жизнью детей своих сестёр. Лада все это время была с Сашей, она к своему удивлению, с интересом вникала в проблемы и интересовалась жизнью родни Саши, а также пыталась помочь попавшему в беду племяннику. Вытащить племянника Саши из СИЗО как раз помог родственник Лады, работавший в силовых структурах. Саша отправил племянника с семьёй в Москву и попросил дочь принять его на работу в химчистку. Ташкент никак не хотел отпускать Сашу, так как после решения проблемы с племянником, неожиданно заболел младший брат живущий на Кукче. Пока врачи разбирались с диагнозом, прошло ещё две недели. Саша и Лада набегались по врачам и консультациям. Пришлось и брата отправить в Москву, но уже на на лечение.

Младший брат Саши в Москве пошёл на поправку. Московский врач из городской пятидесятой больницы сразу обнаружил комплекс проблем связанных с желудком. Брата подлечили, но теперь ему долго придётся сидеть на диете. Саша хотел, чтобы младший брат тоже остался в Москве, но тот заупрямился, он ни в какую не хотел покидать Ташкент. Младший брат Саши не был романтиком, когда он учился в старших классах, то люк на чердак был закрыт, поэтому он не заразился вирусом дальних путешествий. Младший брат просто любил место своего проживания.

Вот таким, не очень общительным, осторожным в отношениях с людьми, но добрым и заботливым сыном, преданным однолюбом, надежным другом, милосердным и очень порядочным человеком стал мальчишка по имени Саша с глухой окраины города, под названием Кукча, любивший помечтать о путешествиях на чердаке школы школы, вместо посещения уроков литературы и русского языка. Саша всего достиг сам. В отличие от некоторых бывших зажиточных одноклассников, Саша, хоть и стал богатым, но не страдал высокомерием. Саша неукоснительно придерживался принципа — Все люди равны. Саша просто не признавал тех, кто считал себя более равным. Может поэтому Саша ни с кем из своих бывших одноклассников отношения не поддерживает. Ему хватает общения с московскими товарищами, партнерами в Венгрии, Австралии и Монголии. А друзья у него есть. Это два его брата, которые были с ним в самые тяжелые периоды его жизни.

P.S. Пару лет тому назад был в командировке в Будапеште, где виделся с Сашей и Ладой. Мы долго гуляли по Будапешту, они также свозили меня на озеро Балатон. Саша с Ладой наперебой рассказывали мне о Венгрии, Будапеште, о его жителях, кухне, традициях, о вкладе венгерской музыки в мировое искусство, архитектуре и т.д.. Они показывали мне старинные здания и рассказывали, что здесь, в Венгрии, родились великие композиторы Имре Кальман, Ференц Лист, Бела Барток и другие. Практически, все родившиеся в Венгрии знаменитости впоследствии уехали из Будапешта. Они жили и работали в Австрии, Франции и США. Но венгерские мотивы чувствовались во всех их произведениях. Во время нашей многочасовой экскурсии по Будапешту, я вглядывался в жилые дома Будапешта и думал, что наверняка в одном из них, много лет тому назад жил брат моих друзей, молодой советский дипломат Т.А., влюблённый в красавицу мадьярку. В силу сложившихся обстоятельств им пришлось расстаться, но наш дипломат пронёс эту пронзительную и необыкновенно чистую любовь к своей гордой венгерской Королеве, жившей рядом с площадью Баттяни, через всю свою нелегкую жизнь.

Да и как можно не влюбиться в очаровательных венгерских девушек живя в этом пропитанном исторической стариной городе, где каждое здание своей необыкновенной архитектурой, только подчеркивает утончённую красоту города.

А история жизни и любви блистательного советского дипломата заслуживает отдельной книги.