Памяти Льва Александровича Каценовича История Ташкентцы

Пишет Михаил Книжник

В ночь на 21 апреля 2018 года умер Лев Александрович Каценович, последний из старшего поколения знаменитой в Узбекистане врачебной фамилии.

Скажу, что для евреев в Узбекистане имя этой семьи было символом и надеждой. Символом того, что справедливость существует, и надеждой, что кропотливым трудом и талантом можно преодолеть барьеры, возводимые государством.

Лев Александрович был младшим сыном ташкентского профессора-инфекциониста Александра Львовича Каценовича.

В далеком 1919 студент-медик московского университета А.Л.Каценович, сын фельдшера из белорусского местечка, приехал с женой в далекий Ташкент. Новая власть без церемоний послала их поднимать здравоохранение в далекой Средней Азии и доучиваться во вновь созданном университете.

Вскоре у них родился сын, он получил двойное имя Рауф-Рафаил.

Узбеки называли его Рауф-ака, «европейцы» (ташкентцы меня поймут) – Рафаилом Александровичем.

Младший, Лев, родился, когда старшему было уже 11. Старший брат подшучивал над младшим:
«Я сын простого врача, а ты – профессорский сынок».

Но младший торил свою дорогу. Сначала кандидатская, а потом докторская диссертации были посвящены только нарождающейся дисциплине – профпатологии, болезням, возникающим как следствие профессиональных занятий человека.

Он создал одну из первых в Союзе кафедр профессиональных болезней и возглавил её. Был одним из основателей института, в названии которого по прихотливой логике чиновников соединились санитария, гигиена и профзаболевания.

Когда в начале 90-х широко заговорили о воздействии пестицидов и дефолиантов, веществ, использующихся при выращивании хлопка, и факты, приводимые в прессе, стали козырем в политических играх, все это базировалось на исследованиях ЛА и его учеников.

Сам профессор в политических играх не участвовал, он стремился предостеречь узбекских колхозников, которые просто на глазах снова становились крестьянами, декханами, от ядовитых веществ, научить врачей правильно расценивать и бороться с признаками интоксикации.

Сейчас, в нынешнем токсическом мире, когда отравления шагнули в первые строчки новостей, эти давние научные работы звучат вполне актуально.

Перекличек студентов, столь почитаемых в ТашМИ, Лев Александрович никогда не делал, это было ниже его достоинства. Считал, что посещаемости нужно добиваться не проверками и отработками, а интересными лекциями. В длинном белом халате, с огромной длиннющей палкой, которая одновременно была указка, посох и приспособление для перевешивания таблиц и плакатов (Боже, сколько же лет прошло!) он вышагивал по залу. Бросал вдруг фразу:

– Как говорил польский путешественник Александр Флеминг…

И замирал лукаво, ожидая поправки.

Несколько лет был деканом. Жалел студентов, особо снисходителен был к беременным студенткам.  Ходила байка, как одна советовала подружке засунуть подушку под платье, чтобы профессор не очень спрашивал на экзамене.

Он воспитывал студентов, как детей – добротой, достоинством, иронией. А детей воспитывал, как студентов, требовательностью, собственным примером преданности профессии.  Дети стали врачами. И потом, когда семья стала жить в Израиле, они снова стали врачами.

В Израиле успел поработать врачом и Лев Александрович. Его квалификация и опыт был оценены по достоинству. Пожилой профессор несколько лет консультировал в отделении профзаболеваний медицинского центра «Сорока» в Беэр-Шеве.

На похороны деда прилетела из Праги младшая внучка Мейталь, студентка, будущий врач. Династия продолжается.