Халима Насырова и Камиль Яшен: «Единое биение двух сердец» Искусство История Ташкентцы

Мастура Исхакова:

В 1913 году в кишлаке Тоглик недалеко от Коканда, в семье Мухаммад Носира родилась третья дочь Халима. Отец был кустарем-ремесленником. Он содержал семью, изготавливая и продавая кожаные ичиги. Мухаммад окончил духовную школу – медрессе и был глубоко верующим человеком. Он любил литературу, наизусть цитировал газели Навои, Хорезми, Мукими. Обладая красивым сильным голосом, пел узбекские народные песни, хорошо играл на дутаре. У жены Хосият был хороший голос, и частенько в кругу своей семьи она пела задушевные народные песни.

Дочери Ходжар, Ойша и младшая Халима, как и родители, обладали прекрасными музыкальными способностями. Они с ранних лет унаследовали любовь к музыке и поэтическому слову. Мухаммад Носир очень переживал, что жена не родила ему мальчика, и каждый день молил Аллаха о сыне. Вскоре в дом пришла радость: появился долгожданный наследник – Расулжан.

С рождением мальчика отец как будто преобразился, заметно повеселел, активно занялся хозяйством. Целыми днями возился в саду, хотя богатства не прибавлялось – жили так же бедно. Мухаммад Носир вынужден был в обмен за большой калым отдать замуж за богатого старого муллу из соседнего кишлака свою старшую дочь, тринадцатилетнюю Хожар…

А в Андижане тем временем в 1909 году в многодетной семье Нугманжона и Хайринисо Жумабаевых родился восьмой ребенок, которого назвали Камилжон. Отец привозил товары из Ташкента и занимался мелкой торговлей. Нугманжон увлекался литературой и мечтал, чтобы его дети были образованными людьми. В 1915 году, когда мальчики подросли, отец привел двух сыновей Абдулхакима и Камилжона в школу при мечети. Здесь, в большом помещении, занимались около ста мальчиков. Пожилой учитель Фахриддин-домла был очень строгим. В своей руке он всегда держал айвовый прутик, готовый в любую минуту ударить зазевавшегося ученика. Камилжону с братом повезло. Они уже были знакомы с алфавитом и поэтому с легкостью усваивали предметы.
Правила обучения у Фахриддина-домли были своеобразными. Кроме двух-трех танга в неделю и использования детей в работе по домашнему хозяйству, за свое преподавание он требовал, чтобы родители учеников посылали ему дополнительно и съестные продукты. Это было непосильной нагрузкой для бедных семей. И поэтому в 1918 году Нугманжон перевел сыновей в новую школу – «Ватан». Программа здесь была намного разнообразней и интересней. Именно в этой школе Камиль открыл для себя русскую классику. Стал посещать кружок художественной самодеятельности, где с интересом учился игре на узбекских музыкальных инструментах и с удовольствием декламировал стихи…

В семью же маленькой Халимы в 1918 году пришло несчастье. В один из холодных январских дней внезапная смерть отца полностью перевернула их жизнь. Родственники Мухаммад Носира забрали все, что представляло какую-то ценность из их дома, и Хосият-опа со своими тремя несовершеннолетними детьми осталась без средств существования. Чтобы как-то спастись от голода, они были вынуждены переехать в город. Собрав оставшийся скарб, они пешком долго добирались до Коканда. Здесь нашлись добрые люди, которые и помогли устроиться женщине на работу, а детей – Айшу, Халиму и Расулджана – определили в детский дом.
В начале двадцатых годов экономическая обстановка молодой республики была очень сложной. Но, не смотря на это, правительство дало распоряжение властям на местах организовать в городах и кишлаках курсы по ликвидации безграмотности, кружки художественной самодеятельности и здравоохранения. Для проведения этих мероприятий были привлечены лучшие певцы, танцоры, музыканты, комики и острословы, которые призывали население активно вступать в образовательные кружки и курсы. Громкие звуки карнай-сурнаев, ритмичные удары ногары зазывали людей на импровизированные концертные площадки. Что-то непонятное происходило в душе маленькой Халимы, пока еще она не могла дать точное определение этому своему состоянию.

Камилджан часто бывал на выступлениях кизикчи и аскиябозов, собиравших в выходные дни на площади Андижана любителей посмеяться. В школе «Ватан» любимым педагогом ребят был Абдукадыр Гафурий, прекрасно знавший историю и литературу, владевший прекрасными ораторскими способностями. Однажды, весной 1919 года, после окончания занятий, учитель подозвал Камилжона с товарищем.
— Хотите познакомиться с интересным человеком?
— Конечно, хотим! – удивившись неожиданному вопросу, ответили друзья.
— Тогда завтра оденьтесь поприличнее.

На следующий день Камилжон с другом в сопровождении преподавателя направились в сторону махалли Узумбазар. Спутники остановились возле прекрасного двухэтажного здания, которое после раскулачивания его хозяина стал Культурным центром города. Ребята с восхищением разглядывали окна, украшенные цветными витражами. Поднимаясь на второй этаж, они услышали звуки неизвестного инструмента. И чем ближе они подходили, тем больше ощущали волнение от чарующей мелодии. Постепенно музыка стихла, и Абдукадыр Гафурий осторожно постучал в дверь. «Войдите!» – крикнул кто-то внутри. Все трое несмело вошли. В середине огромного зала стояла большая, отливавшая черным блеском коробка на трех толстых ножках. Рядом на стуле сидел подтянутый молодой человек в европейском костюме, а лицо украшали аккуратно подстриженные маленькие усики. Мужчина встал, протянул руку учителю и спросил: «Это те самые ребята, о которых вы мне рассказывали? Что ж, очень приятно. Я слышал, вы увлекаетесь театром и поэзией?.. Знаете что-нибудь наизусть?», – обратился он к ребятам. Друзья растерялись. Но, спустя мгновение, Камилжон собрался мыслями и прочитал наизусть:

«…Пусть ученье в наших школах расцветет,
Время мрака и невежества пройдет.
Наши юноши и девушки из школ
Свет науки понесут в родной народ!»…

Мужчина крепко взяв за плечи мальчика, сказал: «Спасибо, сынок, молодец… Думаю, вам с другом нужно больше читать стихов, потому что они помогают раскрыть чувства и душу человека, – затем он подошел к инструменту. – А вот этот благородный инструмент называется рояль. Сейчас я вам сыграю мелодию, которую вы еще никогда не слышали. Это «Узбекский вальс». Все замерли. Легкая, плавная музыка разлилась по всему помещению, нежные звуки овладели душой мальчика. Он слушал, боясь дыханием и биением сердца нарушить удивительную мелодию… За роялем сидел Хамза, который со своей театральной труппой приехал тогда в Андижан на двухмесячные гастроли. Так одиннадцатилетний Камилжон познакомился с композитором, драматургом и поэтом Хамзой Хаким-заде Ниязи. Сразу после этой необыкновенной встречи мальчик поступил в театральный кружок, которым руководил Хамза. Здесь часто проходили вечера восточной поэзии. Уже после первого занятия поэт сразу обратил внимание на способности Камиля. Он серьезно занялся обучением талантливого ученика, уделяя ему дополнительно индивидуальные часы занятий. Хамза обучал Камиля исполнению песен, декламации стихов и актерскому мастерству…

…На всю жизнь в памяти Халимы остались теплые воспоминания о годах, проведенных в интернате. Учиться Халиме и Айше очень нравилось. Сестры относились к занятиям как к увлекательной игре. Легко запоминали буквы, цифры, готовы были целыми вечерами читать книги. В интернате Халима не пропускала ни одной репетиции художественной самодеятельности, хотя по возрасту ее не записали в кружок. Ей так нравилось наблюдать за всем, что происходило на сцене. Девочка запоминала наизусть все песни и стихи. За нежный певучий голос подруги стали называть Халиму «Майной» – певчей птичкой.

Однажды в Коканд приехала концертная бригада артистов во главе с Мухитдином Кари-Якубовым. В городском саду собралось много зрителей, среди которых были и воспитанники интерната. Халима сидела на развилке дерева, крепко прижавшись к сестре и брату. Вот, наконец, послышались звуки танцевальной мелодии ансамбля народных инструментов, и на сцене появилась красивая девушка с открытым лицом. Статная и стройная, в развевающемся платье, свободно двигаясь, она словно плыла, слегка покачивая головой. Среди зрителей пронесся ропот удивления. Только девушка запела, как в этот же миг началась беспорядочная стрельба. Зрители заметались в темноте между скамеек, а бандиты, стреляя на ходу, пытались схватить «дерзкую» артистку. Но кизикчи Юсуф Шакарджанов сорвал с кого-то паранджу, накинул на танцовщицу, и они бросились бежать. В темных, узких извилистых переулках города беглецам удалось скрыться. Позже выяснилось, что этой танцовщицей была Тамара Ханум. Вернувшись в интернат, дети долго обсуждали это событие. Потрясенная Халима, спрятавшись в уголке, вспоминала каждое движение танцовщицы. Ей казалось, что во всем мире нет никого более восхитительного…
Весной 1922 года в Коканд приехала комиссия из Ташкента для набора на учебу в женский педагогический техникум девочек-узбечек. Об этом на собрании объявил директор интерната. Желающих учиться оказалось много, но мало кто подходил по возрасту. Когда вечером к детям приехала Хосият-опа, Халима бросилась навстречу к матери:
— Аяжон, может, вы знаете, возьмут моих подруг на учебу в Ташкент или нет?
— Комиссия решила записать всех желающих, потому что стране нужны учителя, а для женщины профессия учителя очень почетна, – обняв дочь, сказала Хосият апа.
— Как обрадуются девочки… но, я хочу стать только артисткой, как Тамара Ханум…
— Доченька, возможно, ты когда-нибудь и будешь артисткой, но сначала надо многому научиться, получить хорошее образование…
Осенью 1922 года девятилетнюю Халиму зачислили на первый курс подготовительного отделения Ташкентского педагогического техникума. При техникуме был интернат, куда поместили всех детей, приехавших из других городов. Халима тяжело переносила разлуку с родными. Однажды директор интерната Саодат-ханум заметила настроение воспитанницы и, взяв за руку девочку, завела ее в большой зал, где стоял рояль. Она села за инструмент и начала плавно скользить пальцами по бело-черным клавишам. Музыка наполнила все помещение, и Халима замерла услышав знакомую мелодию песни, которую ей часто пела мама… В неудержимом порыве она бросилась к Саодат-ханум и, крепко прижавшись к ней, поцеловала ее руки.
— Тебе нравится эта музыка?
— Очень… она напомнила мне маму… прошу Вас, научите меня играть.

… Камиль, продолжая учебу в школе, так загорелся театром, что уже в начале двадцатых годов написал свои первые одноактные пьесы «Глухой», «Солнце», «Лолахон». Он увлеченно писал стихи, очерки, статьи, которые публиковались в газетах «Андижон хакикати» и «Кизил Узбекистон». Журналистские материалы молодого автора были посвящены борьбе за раскрепощение и равноправие женщин Туркестана. А спустя несколько лет Камилжон поехал по путевке комсомола в Ленинград, где поступил в Институт лесного хозяйства. Здесь, общаясь с новыми людьми, он довольно быстро выучил русский язык и во время учебы побывал в музеях, на художественных выставках, в театрах Ленинграда и Москвы. Камиль не раз заезжал в московскую театральную студию, где обучалась группа будущих узбекских артистов. Посещал репетиции «Ревизора». Слушал лекции великих теоретиков и мастеров русской сцены. Он перечитал и открыл для себя многих авторов русской и зарубежной классики и влюбился в Ленинград и Москву, восхищаясь всем увиденным и прочувствованным им здесь. Молодой поэт писал стихи о красоте старинных дворцов, парков, мостов величавой Невы и Москва-реки. А приезжая на каникулы домой, Камиль непременно смотрел все новые спектакли и концерты.

За четыре года прожитые в интернате Халима получила начальное общее образование, первые навыки сольного и хорового пения, актерской игры, элементарного искусства грима. В техникуме был кружок художественной самодеятельности, куда записалась и Халима. Она была небольшого роста, худенькая, очень подвижная и чаще всего ей доставались роли мальчиков. Особенно удалась ей роль беспризорника в пьесе Г.Зафари «Дети свободы». Зрители так много и громко аплодировали, что маленькой артистке пришлось несколько раз выбегать на сцену. После спектакля за кулисы прошли двое мужчин: артист Сайфи Алимов из самаркандского театра «Образцовая драматическая труппа» и юноша, с восхищением смотревший на Халиму. Сайфи обратился к директору:
— Уважаемая Саодат-ханум, я приехал посмотреть ваш спектакль, чтобы отобрать талантливых ребят. Специальной комиссией решено отправить их на учебу в Бакинский театральный техникум. Мне очень понравились ваши воспитанницы, особенно Халима.
— Да, да! Она прекрасно справилась с ролью, – подхватил юноша. – Но ей лучше играть девушек… У Халимы чудесный голос.
— Лучшую свою ученицу я никуда не отпущу! – категорически отрезала директор.

Но вопрос уже был решен, и Саодат-ханум не оставалось ничего, кроме, как согласиться с этим фактом. Мечта Халимы начала сбываться. В 1924 году правительство Узбекистана отправило учиться в Баку в театральный техникум большую группу талантливой молодежи, которых специалисты отобрали из разных городов республики. Среди них были Сайфи Алимов, Хакима Ходжаева, Назира Алиева, Зухур Кабулов, Халима Насырова и другие. В Бакинском техникуме, кроме специальных предметов, изучали и общеобразовательные. Студенты с энтузиазмом впитывали все новое, что им преподавали учителя. Несмотря на маленькую стипендию, плохие бытовые условия, жили они весело и дружно. Началась работа над пьесой Д.Джабарлы «Айдын», в которой Халиме доверили главную роль жены героя Гультекин, Самым счастливым периодом было время, когда коллектив студентов и педагогов работал над музыкальной комедией У.Гаджибекова «Аршин мал алан». В этой постановке арии, песни и танцы чередовались с разговорными диалогами, и музыка представляла собой ряд самостоятельных номеров. Педагоги в техникуме обратили внимание на голосовые данные Халимы и поручили ей роль Гульчехры.

В 1926 году с этими спектаклями молодые актеры поехали гастролировать по городам республики. В кокандском театре собралось так много народа, что многим зрителям пришлось сидеть в проходах. Все ждали начала спектакля «Айдын». Вот на середину сцены выбежала Халима. Она растерялась перед темным пространством зала и, в волнении забыла текст. В полной тишине вдруг кто-то хрипло с ненавистью прокричал: «Бесстыдница!». Актриса вздрогнула… Прошло мгновение, и вспомнив слова героини Гультекин, Халима улыбнулась и произнесла первую фразу… И как будто все вдруг отодвинулось на задний план, зал стал маленьким. Халима не заметила, что где-то рядом здесь сидели ее мама и сестра, забыла, что она в Коканде, в театре, на сцене. Девушка не играла, а жила напряженной жизнью своей героини… Спектакль закончился. Занавес закрылся. И зрительный зал разразился бурными овациями. За кулисами к Халиме подошел Сайфи Алимов, пожал ей руку и сказал взволнованно:
— Поздравляю тебя! Сейчас, здесь, на сцене родилась большая актриса…
По возвращению в Баку студийцы услышали о гибели талантливой молодой актрисы Турсуной Сайдазимовой, которая погибла от руки собственного мужа, запуганного религиозными фанатами. Самаркандскому театру в связи с этим трагическим событием нужна была актриса. В техникум пришла телеграмма из Ташкента, в которой Халиму Насырову вызывали на прием к руководству Наркомпроса.
Халима робко зашла в кабинет. За столом сидел худощавый человек с серьезным лицом. Он внимательно посмотрел на девушку и пригласил присесть.
— Сколько вам лет? – мягко спросил он.
— Пятнадцать.
— Пятнадцать? – с удивлением переспросил мужчина. – Да, это самая прекрасная пора жизни… Так вы согласны поступить на работу в театр?
— Да… – еле слышно ответила Халима.
— Вы хорошо подумали? Ведь вы идете на место Турсуной. И вы знаете, что ее убили.
— Знаю… И поэтому я буду актрисой!.. – уверенно, как клятву произнесла Халима.

В 1928 году Халима Насырова стала актрисой самаркандской «Государственной образцовой передвижной драматической труппы». Здесь трудились великолепные актеры и режиссеры: Маннон Уйгур, Ятим Бабаджанов, Абид Джалилов, Махсума Кариева, Аброр Хидоятов, Сара Ишантураева. Они были выпускниками Московской театральной студии. На сцене шли пьесы «Отравленная жизнь» Хамзы, «Разбойники», «Коварство и любовь» Шиллера, «Лейли и Меджнун» Навои. Роль Марьи Антоновны в «Ревизоре» Гоголя стала для Халимы пробой сил. Актриса с легкостью сыграла яркий комедийный образ легкомысленной барышни-невесты. Затем один за другим она сыграла персонажи Лейли – в «Лейли и Меджнун», Клариче в пьесе Гольдоне «Слуга двух господ», Турандот – в «Принцессе Турандот» Гоцци. А на одной из вечеринок, которую устроили актеры, Халиму попросили спеть. Она отказалась. Маннон Уйгур посмотрел на актрису и с удивлением спросил:
— А вы поете, Халима?
— Да, иногда, – смутившись, ответила она.
— Так спойте же нам! – настойчиво попросил Уйгур.
Халима как в детстве заложила руки за спину, озорно оглядела компанию и запела веселую шуточную песню. Затем, подчинившись нахлынувшему чувству, она исполнила народную песню. И когда она закончила петь, друзья восторженно зааплодировали, кто-то крепко обнял Халиму за плечи, и она увидела серьезное лицо Уйгура.
— У вас прекрасный голос. Вы представляете друзья, какие открываются перспективы? Мы сможем опять ставить музыкальные драмы! – воскликнул Уйгур – Халима заменит нам Турсуной. Придет время и у нас в республике будет узбекская опера!
Прошло некоторое время, и коллектив приступил к постановке первой национальной музыкальной драмы Г.Зафари «Халима». Известный знаток народной узбекской музыки Тухтасын Джалилов написал музыку к спектаклям «Халима», «Фархад и Ширин», «Тахир и Зухра». Именно он научил Халиму тонко чувствовать и исполнять мелодии узбекских песен.

…Быстро пролетели и для Камиля три студенческих года в Ленинграде, насыщенные увлекательными занятиями, встречами с интересными людьми. Но влажный, непривычный для азиатского человека климат города на Неве плохо подействовал на состояние его здоровья. И в 1928 году Камилжон вынужден был вернуться в Узбекистан. В родном Андижане Камиль устроился учителем в школу, а параллельно продолжал писать стихи и пьесы. К тому времени у писателя уже был опыт по переводу классиков драматургии, среди них «Коварство и любовь» Шиллера и музыкальная драма Гаджибекова «Аршин мал алан». Он прекрасно умел рассказывать о своих впечатлениях, и щедро делился знаниями в области литературы и искусства. К молодому талантливому драматургу очень тянулись актеры, режиссеры, музыканты и художники театра. У коллектива были большие планы, но для осуществления их не хватало талантливых и грамотных актеров. Поэтому в 1929 году дирекция театра решила послать заведующего репертуаром Камиля Нугманова в Самарканд. И, разумеется, первым делом он пошел в театр. В этот день на сцене шел музыкальный спектакль «Аршин мал алан». В главной роли Гульчехры была юная Халима. Хрупкая, небольшого роста, с лучистыми глазами и звонким, высоким голосом она не могла не восхищать. Камиль сразу вспомнил, откуда ему был знаком этот нежный голос. После спектакля Камиль прошел за кулисы. Халима стояла с цветами в руках в окружении своих поклонников. Все на перебой благодарили ее. Она стояла в смущении, прикрыв лицо букетом.
— Извините, но актрисе нужно отдохнуть. Прошу, всех на выход! – набравшись смелости, громко сказал Камиль.
Халима подняла голову и с удивлением посмотрела на молодого незнакомца.
— Разрешите представиться, я Камиль Нугманов из Андижанского театра.
— Очень приятно… А я…
— Халима Насырова… – подхватил он. – Я давно вас знаю … Помните спектакль «Дети свободы» в интернате, где вы играли беспризорника… тогда я впервые вас увидел…
— Да, да… припоминаю.
— Вы поразили меня своим божественным голосом. Он до сих пор звучит в моей памяти. С тех пор, где бы вы ни гастролировали, я всюду следовал за Вами, смотрел все спектакли с Вашим участием, знаю каждую Вашу роль… Правда, я три года учился в Ленинграде, но когда приезжал на родину, обязательно посещал спектакли.
— Правда? Спасибо… – искренне обрадовалась Халима.
Весь месяц Камиль ходил в театр. Каждый раз он все больше и больше восторгался талантом актрисы. Мягкость и доброта Халимы, ее влюбленность в свою профессию, детская непосредственность, самоотверженность в работе – все эти качества не могли не заставить влюбиться тонкого и чувствительного Камиля. Как-то вечером после спектакля они сидели в саду под большим развесистым карагачем и говорили о театре, о том, как трудно узбекской женщине преодолевать старые обычаи.
— Хотите Халимахон, я прочту Вам стихотворение, посвященное женщине? – вдруг спросил Камиль.
— Стихотворение, чье?
— Мое…
— Ваше? Очень интересно, конечно, читайте.
Камиль начал декламировать. Сначала неуверенно, но вскоре его робость пропала, голос стал звучным, лицо – одухотворенным, слова шли от самого сердца. Халима с восторгом слушала молодого человека. И каждый раз, провожая девушку домой, Камиль читал ей свои новые стихи. Халима записывала их в свой дневник и заучивала наизусть. Многие из них потом актриса читала на концертах. Особенно ей нравились стихи «Эй, невестки!», «Цветкам ичкари» и «Женщине-соседке». В них было столько душевной теплоты, тонкости и сочувствия к женщине. Именно тогда Халима решила, что только этот человек сможет понять и осуществить ее мечты. Вспыхнувшее чувство молодых людей были взаимными и одинаково трепетными. Когда влюбленная пара объявила в театре о своей женитьбе, многие расстроились, потому что Халима покидала театр. В день отъезда Маннон Уйгур отозвал ее в сторону и твердо сказал:
— Халимахон, я не знаю чего в Вас больше – драматической актрисы или певицы, но знаю одно – Вы должны быть на сцене.
— Я никогда не уйду из театра, – решительно ответила Халима.
— Знаете, если Вам будет тяжело и понадобится помощь друга, вспомните Маннона Уйгура, наш театр и приезжайте… Ваше место всегда за Вами.

В Андижане Халимахон поступила в театр. Камиль занимался подбором пьес для репертуара и преподавал литературу в общеобразовательной школе. Камиль с Халимой жили очень скромно, стараясь не обращать внимания на бытовые неурядицы. В небольшой квартире молодоженов довольно часто собирались артисты, музыканты, композиторы. Все были одержимы творчеством. Они много спорили, обсуждали планы новых постановок. В один из таких дней при обсуждении репертуара кто-то из актеров возмутился:
— Посмотрите, какие пьесы нам дают играть! Надоели эти ханы и рыцари! Где наши современные герои?
— Даешь новые пьесы! – подхватил другой артист. – Здесь сидит молодой драматург – Камиль. Ему и карты в руки!
После этого разговора Камиль приступил к написанию новой пьесы. В выходной день в квартире Халимы и Камиля назначили читку пьесы «Два коммуниста» (в новой редакции «Тор-мор» – «Разгром»). Драматург очень волновался. Листки в его руках дрожали. Голос срывался, но, увлекшись, Камиль стал читать увереннее. Наконец, пьеса была прочитана, и весь коллектив дружно поздравил драматурга с успешной работой. Это была первая большая пьеса с настоящими героями из современной жизни: Арслан – рабочий, борец за новую жизнь и Дильбар – его жена, готовая пойти навстречу опасности, чтобы спасти мужа. Бурное обсуждение новой пьесы продолжалось до самого утра.

Драматург по несколько раз переписывал сцены. Всей труппой обсуждали декорации, костюмы и грим. Весь коллектив «лихорадило» в новом порыве. И вот, наконец, настал день премьеры. И когда после первого действия за опущенным занавесом артисты услышали взрыв аплодисментов зрительного зала, все бросились обнимать друг друга. «Сумасшедшие! – кричал режиссер. – Погодите радоваться, пьеса только началась!» Но всем уже было понятно: зрители приняли спектакль. В газетах появились рецензии, где хвалили и отмечали недостатки спектакля пьесы, но особо выделили хорошую игру актеров. С этого года драматург Камиль Нугманов стал подписываться фамилией Яшен.

В июне 1930 года андижанский театр в составе делегации деятелей искусства Узбекистана поехал в Москву на первую Всесоюзную олимпиаду национального искусства народов СССР. На платформе Казанского вокзала артистов встречали с цветами и оркестром. Вечером в московском Театре Революции состоялось открытие олимпиады. За время олимпиады андижанский театр показал большую концертную программу и два спектакля «Халима» и «Уртоклар». Актеры очень волновались, потому что впервые выступали перед публикой, не знавшей их языка. Выступления Халимы Насыровой, Уста Алима и Тохтасина Джалилова, танцы Тамары Ханум, Мукаррам Тургунбаевой вызвали особый восторг у московских зрителей и прессы. Олимпиада подошла к завершению. Вечером Камиль Яшен, Уста Алим и Халима Насырова решили прогуляться по Красной площади Москвы. На землю опустилась тихая ночь, большой город заснул. На Спасской башне пробило два часа. Халима взглянула на небо, усыпанное звездами, и воскликнула:
— Камиль-ака! Так хочется еще немного пожить в Москве…
— Ничего не поделаешь Халимахон, надо возвращаться домой…
— Сегодня я убедилась в том, что мне нужно учиться в московской консерватории!
— Правильно, – подхватил мысль Халимы Уста Алим. – Мы давно говорим, что нашей республике нужен оперный театр. Многие поддерживают эту идею… А где вокалисты, умеющие правильно исполнять классические оперные арии? В том-то и дело – их нет!
— Но у нас даже нет своей национальной оперы! – возразил Яшен.
— Вот как раз Вы, дорогой Камилжон, и займетесь этим, напишите либретто, а Халима пока будет учиться в консерватории.
По приезде домой, Мухиддин Кари-Якубов пригласил их в Самарканд, где организовал новый музыкальный театр. Трудно было расставаться с любимым коллективом андижанского театра, но для осуществления грандиозных планов Камиль Яшен и Халима переехали в Самарканд. Здесь вскоре открыли студию для обучения и повышения квалификации актеров. Параллельно шла работа над новыми постановками «Лейли и Меджнун» Навои, «Гульсара» Яшена. В ходе работы Халима убеждалась в том, что у многих актеров нет серьезной музыкальной и вокальной подготовки, поэтому мысль об учебе в консерватории не покидала ее.

В тридцатые годы в республике дискутировалась проблема: по какому пути развиваться узбекской музыке? Не «противопоказано» ли ей взаимодействие с европейской музыкальной культурой? Пение Халимы Насыровой очень нравилось слушателям, но некоторые считали, что русская вокальная школа будет в ущерб его национальному своеобразию. И все же Халима поступила в московскую консерваторию, считая, что без глубокого профессионального образования не может быть мастерства, а значит и искусства. В годы учебы она почти каждый вечер бывала в театрах, на концертах и лекциях. Впервые в Большом театре слушала оперу П.Чайковского «Евгений Онегин». Огромный зрительный зал восхитил ее своим пурпурно-золотым великолепием. Но еще больше Халиму взволновала симфоническая музыка, потрясающие декорации, а главное – оперные певцы, которые не только виртуозно исполняли свои партии, но и прекрасно играли. Но решающее влияние на дальнейшее артистическое творчество Халимы оказало знакомство с Неждановой. Халиму с Яшеном пригласили в Колонный зал на концерт известной певицы. Нежность и задушевность пения, чистота звука и выразительное исполнение романсов потрясли Халиму. После окончания концерта они с мужем зашли за кулисы. Халима подошла к Неждановой и несмело с благодарностью обняла ее. Антонина Васильевна мягко улыбнулась и спросила:
— Кто вы?
— Заслуженная артистка Узбекской ССР Халима Насырова, – ответил Яшен.
— На всю жизнь я запомню вашего «Соловья»! – с волнением сказала Халима.
— Это один из любимых мною романсов, – заметила Нежданова.
Халима несколько раз с удовольствием слушала в ее исполнении «Руслана и Людмилу», «Травиату». Часто рассуждали певицы об искусстве оперного вокала. Уже в последующие годы, будучи признанной оперной певицей, Халима Насырова не раз выступала на сцене Большого театра в Москве.
В 1936 году Камиль Яшен и Халима Насырова вернулись в Ташкент. К этому времени, в связи с переносом столицы из Самарканда в Ташкент, с 1931 года самаркандский музыкальный театр обосновался в Ташкенте. Молодой коллектив с концертами и спектаклями успешно выступал не только в Узбекистане, но и далеко за его пределами – в Париже, Лондоне, Каире. И везде их ждал успех.
В 1939 году состоялась премьера первой профессиональной оперы М.Ашрафи и С.Василенко «Буран», поставленная талантливым режиссером Э.Юнгвальдом-Хилькевичем. С этого времени театр стал называться Государственным узбекским театром оперы и балета, в котором Халима Насырова проработала практически всю свою жизнь. «Буран», – писала газета «Советское искусство» (4 июля 1939г.),– настоящее оперное произведение, обладающее всеми признаками этого жанра… Прекрасная игра Халимы Насыровой, сильный и выразительный голос глубоко волнуют зрителя, надолго оставляя в памяти этот пленительный образ узбекской женщины. Ее высокий трагедийный талант засверкал здесь с новой силой».
Халима и Яшен были полностью поглощены творчеством. Но и семейная сторона жизни шла своим чередом. В декабре 1934 года у них родился сын Баходыр, а в конце 1940 года на свет появилась дочь Надира. Воспитанием детей в основном занимались многочисленные бабушки, сестры, тетушки с обеих сторон.
Уже позже, когда дети стали взрослыми и должны были сделать свой выбор в профессии и в личной жизни, главным критерием для родителей было желание их детей. Так Баходыр, обладая хорошими музыкальными способностями, не захотел связывать свою жизнь с искусством, поступив в Ташкентский политехнический институт, а позже в Киеве защитил диссертацию, и получил степень кандидата технических наук. Надира в детстве увлеклась хореографией, но позже решила поехать в Москву и поступить в Институт восточных языков при МГУ. Здесь она вышла замуж и осталась работать на своей родной кафедре, где до сих пор преподает арабский язык.
В творчестве своего мужа Халима Насырова нашла богатый драматургический материал для создания волнующих образов своих героинь. Образы эти вырастали из самой жизни, в строительстве которой Яшен и Халима всегда принимали активное участие. Когда в 1939 году 170 тысяч человек самоотверженно строили Большой Ферганский канал, на его берегах звучали песни артистов, и среди них был любимый голос Халимы Насыровой. Яшен тоже участвовал в стройке. И вместе с каналом родился замысел создания новой оперы «Великий канал», премьера которой состоялась в январе 1941 года. Халима исполнила в ней партию Надиры, своей современницы.
В тяжелые годы отечественной войны Халима Насырова вместе с бригадой артистов объездила всю прифронтовую полосу. Свои сбережения она отдала в фонд обороны. Напряженно работал и Яшен. Его новые драматургические произведения «Смерть оккупантам», «Офтобхон», «Даврон-ота» раскрывали героизм людей, их непреклонную волю к победе. В годы войны щедрые сердца Яшена и Халимы в своем большом доме принимали немало эвакуированных писателей и артистов. В память о годах, проведенных в Ташкенте рядом с прекрасными людьми, Анна Ахматова написала цикл стихов «Луна в зените». Есть там и строчки о Халиме Насыровой.

«… Все опять возвратится ко мне:
Раскаленная ночь и томление
(Словно Азии бредит во сне),
Халимы соловьиное пение,
И библейских нарциссов цветение,
И незримое благословенье
Ветерком шелестит по стране…»

Летом 1951 года Халима Насырова с группой артистов выехала на гастроли в Германию. В течение двух недель они выступали перед военнослужащими советских гарнизонов. Среди них были и солдаты из Узбекистана. В один из последних дней напряженного графика гастролей, когда Халима Насырова возвращалась в гарнизон, водитель автомобиля не справился с управлением и на большой скорости врезался в столб. Шофер погиб, остальные с серьезными травмами попали в госпиталь. Врачи еле спасли Халиму Насырову. Только через четыре месяца она смогла вернуться домой. Все последующие годы, перенесенные операции давали о себе знать. Но актриса никогда не унывала и до последних дней каждое ее утро по-прежнему начиналось с полуторачасовой зарядки.
В послевоенные годы Яшен плодотворно работал во многих жанрах. По его сценариям на киностудии «Узбекфильм» в разное время были сняты фильмы «Асаль», «Хамза», «Генерал Рахимов», телевизионный сериал «Огненные дороги». Пьесы «Юлчи юлдуз»», «Инклоб тонги», «Гульсара», либретто к операм «Фархад и Ширин», «Равшан и Зулхумор», «Дилором» вошли в сокровищницу узбекского музыкального искусства. Больше двадцати лет с 1958 по 80-ый год Камиль Яшен возглавлял творческий Союз писателей Узбекистана.
Венцом оперного исполнительского таланта Халимы Насыровой стала одна из последних ее ролей – образ Майсары в первой узбекской комической опере композитора С.Юдакова «Проделки Майсары». Эта роль открыла еще одну замечательную черту актерского дарования актрисы, в которой она создала неповторимый классический образ умной, находчивой и смелой женщины из народа вдовы Майсары. Актриса с театром выезжала во многие страны мира. Ее чарующее пение слушали в Сирии, Египте, Ливане, Индии, Бирме, ей рукоплескали в Афганистане, Иране, Канаде и других зарубежных странах. И где бы ни оказывались Халима Насырова и Камиль Яшен, были ли они вместе или врозь, они всегда проявляли трогательную заботу друг о друге, их объединяло единое биение горячих сердец, неугасимая вера в то, что «свободной и прекрасной будет жизнь». Эти слова в уста Гульсары вложил поэт Яшен, и именно они стали смыслом жизни Халимы Насыровой.
Их творческий союз, начавшийся в двадцатые годы прошлого века, сыграл огромную роль в становлении искусства и культуры нашей страны. Халима Насырова и Камиль Яшен прожили вместе около семидесяти лет. Их насыщенная, яркая жизнь, пронизанная взаимной нежной любовью, оставила яркий след в сердцах тех, кто ценит прекрасное.

15.10.2006
Мастура ИСХАКОВА.

Автор использовала архивные фотографии семьи К. Яшена и Х.Насыровой, а также фрагменты книг К.Яшена «Ёднома» и Х.Насыровой «Солнце над Востоком», а также А.Саидова.
«Халима Насырова».