Хлеб для шаха История Разное

Сейран Ходжабагян:

Вспоминая ташкентцев старшего для меня поколения, я всегда задумываюсь о том сколько ими было пережито в то нелёгкое время. О каждом из них можно написать если не книгу, то уж мемуары точно. Из чего они были сделаны? Я думаю, что их сделало то время, в котором они жили и которое сейчас так борзо охаивается.

Был у меня дальний родственник, Вазген Манунцев, торговый работник, последнее место его работы, насколько я помню, был тот красивый овощной магазин на Мукими, в начале Чиланзара. Весельчак и танцор, до войны он был уполномоченным по организации колхозов в Туркмении. В одиночку ездил по нетронутым советской властью аулам и агитировал дехкан вступать в колхозы. Как он не боялся, этого он мне и сам объяснить не мог.

Когда началась война, он написал письмо матери, чтобы она сдала его наган в милицию, а сам ушёл добровольцем, боялся что война без него окончится. Потом было окружение, когда командир Ч-шев, был ранен и вывезен на самолёте, а три дивизии без единого выстрела попали в плен к фашистам. Как это произошло? Узнав, что войска остались без командования, немцы, совершив радиоперехват, дали радиограмму, мол держитесь товарищи мы идём к вам на помощь. Закамуфлировав машины и танки красными флагами и лозунгами быстро окружили и разоружили бойцов. Потом был плен, где за один неуместный вопрос надзирающий, бывший советский майор, ударом сапога выбил у него семь зубов и много ещё всего, включая Ашхабадское землетрясение,чего он мне не рассказывал…

А рассказал он мне вот что. Работая в Ленинском райпищеторге, что стоял на Нефтьсиндикате на берегу Салара, он встретил знакомого директора хлебзавода. Тот, видимо, уже ждал его и сразу подошёл к нему. — Слушай, ты же армянин, можешь меня выручить. — А в чём дело? Да вот, в Ташкенте проездом будет шах Ирана и выяснилось, что он ест только лаваш. Мне поручили испечь, найди кого-нибудь, кто мог бы это сделать! А чего искать, моя мать отлично печёт, только у нас не на чем печь.
— Хорошо, я пришлю к тебе главного инженера, ты ему всё разъясни.

А сделать надо было такую штуковину, которая у персов, также, как и у армян называется садж. Представляет из себя металлическую негладкую плиту определенного размера. Я где-то читал, что персы возили с собой такие плиты в военные походы. Устанавливали на каменьях, разводили огонь и пожалуйста, всегда свежий хлеб. А когда не было саджа, могли исхитриться испечь и на подходящем камне. Вообще-то, классический лаваш печется в тонире, который в отличие от узбекского тандира устраивается в земле. Я думаю, что это связано с климатическими условиями т.к. тонир ещё и утепляется по бокам. Мы, дома держали крышку от старой дровяной плиты, ставили на газ и никаких проблем. Моя мама пекла лаваш вплоть до 2000 годов, а круги от конфорок придавали особый узор. Запах и вкус были такие, что мама заранее ставила рядом тарелку с брынзой и я съедал целый лаваш одним махом. Но вернемся к нашему шаху. Утром, когда привезли садж, тесто уже было готово и тётя Софа, мать Вазгена, испекла для шаха пару десятков лавашей. Судя по тому, что ни наград ни выговоров не последовало, шах остался доволен. Вот так Ташкент не ударил лицом в грязь перед шахом.

Фамилию командира я изменил по этическим соображениям, т.к. там много неясного.