Юрий Александров. Стихи Искусство Ташкентцы

Совсем недавно на нашем сайте (cultureuz.net, ЕС) в эссе «Папка» Юрий Александров вспоминал о своем отце, писателе Вильяме Александровиче Александрове.

А сегодня, год спустя, уже Саша Александров прислал стихи своего безвременно ушедшего отца …

Опасно в этой жизни кого-нибудь любить.
Не любить еще опасней и ужасней.
Опасно в этой жизни жить.
Чем опасней, тем прекрасней.
Опасно жизнь промерить по себе.
Не мерить и не доверять еще опасней.
Опасно правду говорить.
Все время врать еще опасней.
В раю, в аду – ангел и исчадье,
В беде, в победе и в награде,
В прекрасной наготе – 
Власть в судьбе. Над ней никто не властен.

Болею, но лечиться не хочу,
У вдохновенья свой бацилл.
Опасное, прекрасное, больное зараженье.
Микроб размножился в душе – миг вдохновения.
Крылатые слова в сетях прозрения.
Их на рифмованность Творец благословил.
У вдохновенья свой бацилл.
И даже если не просил,
Болезнь неизлечима.
Болею, но лечиться не хочу.
Бацилл диктует свой закон.
В законе этого бацилла
Живет неведомая сила.
Тут явным делается сон.
Мы все по-разному живем.
Все мы по-разному болеем.
Но если от стихов и музыки
Умеем млеть,
То
В жизни этой можно все
Перетерпеть.

На старой скрипочке она играет.
На старой скрипочке. Ей кто-то подает.
В том переходе вернисажи, кражи, распродажи,
На старой скрипочке чудесные пассажи.
По переходу вонь и мрак,
Со светом вперемешку тень,
На старой скрипочке звучат Вивальди и Шопен.
Шопен с Вивальди многое напоминают.
Она играет, ничего не ждет.
Ей кто-то мелочь подает.
Кто-то быстро мимо пробегает.
Скрипичный звук всё в переходе освежает.
Она играет, скрипочка поет.
Пройди вонючим, грязным длинным переходом,
Чтобы спастись мелодией любви.
Молитву сотвори. Подай. Твори. Замри.
Мелодии на скрипочке – подарки пешеходам.

В словах моей молитвы скрыта тайна.
Себя доверил я молитвенным словам.
Всем поделом. Всем по делам.
Закономерно и случайно
Предам, продам, куплю. И передам.
Спасибо. Пред Тобою там две книги.
Спасибо. В книге жизни до сих пор и я.
Спасибо. За свободу, за вериги.
Спасение — моя любовь, моя семья.
Затворникам, отшельникам являются
Слова молитв и благодарности.
Прозренья смыслов этой реальности
Случайно и закономерно в мир являются.
Я устаю, Ты силы мне даешь,
Я камни разбросаю — собираешь,
Ведёшь, хранишь, даёшь и отбираешь.
Незримо в келью вдруг войдешь.
Мне стоило взглянуть наверх – 
Тебя увидел и забыл, что ненавидел.
Взглянул в себя и понял, что предвидел.
Ты, всепрощающий, прощаешь мне мой грех,
Там у Тебя, перед Тобой две книги.
Мы тут живем с Тобой и без Тебя.
Скандалы. Драки. Мат. Предательства. Интриги.
Прими, прости, проверь. В кармане наши фиги.
Живем. Хотим любить в себе Тебя.

Без дна та бездна. Бездна та без дна.
И жизнь одна, и смерть одна.
Но есть резон в надежде.
Одна надежда на слова,
Слова о том, что все пройдет.
Пройдет, пойдет как прежде.
Без дна та бездна. Бездна та без дна.
Зачем надежда нам дана?
Зачем дана надежда?
На крышке гроба нет багажника.
Одна одежда. Одна одежда навсегда.
Слова нельзя найти в бумажнике.
Без дна та бездна. Бездна та без дна.
Над бездной голова кружится.
Как важно гнуть свое, своим ростком пробиться.
Ломать – не строить. Жизнь для этого дана.
Чтоб гнуться, не ломаться, не лениться.
Без дна та бездна. Бездна та без дна.
Как важно чувства освежать.
Сажать, растить, плоды собрать.
Любить свои плоды и понимать.
Ломать — не строить. Отдавать – не брать.
Без дна та бездна. Бездна та без дна.

Сегодня день моей лампады.
Гори! И исповедь прими.
Сегодня, знаю, ты мне рада,
А кроме этого, мне ничего не надо.
В единстве знаменитая триада.
Грехи сожги. Гори. Тепла займи.

Обидно, что прогнозы не сбываются.
Пророки в сроки вышли в отпуска.
Поэтому, по лучшему гнетущая тоска.
Всё худшее, всё как назло случается.
Я вижу чудный крестик в декольте.
И декольте и крестик так идут друг другу.
Пороки биты.
Все. По замкнутому кругу.
Пророческие тексты распевают в варьете.
Пророк. Про рок. И про судьбу.
Про случай. Мне хочется прочесть.
Пропеть. Прознать.
Но я не знаю, как вас величать?
Не знаю ничего про голос Ваш могучий.
Вы входите, Вам все поклоны гнут,
От входа Вашего светло, тепло, красиво.
От входа вашего спесивцы не спесивы.
А труженики хороводят, сеют, жнут.
И снова сеют, снова жнут.
Так почему, случается, сбываются пророчества?
Как сбыться им, когда всем море по колено?
Когда не каждой кукле предназначено полено?
Как разгадать пророчество фамилии и отчества?

По листьям дуба, по ветвям гуляет тайна.
Прогулка с ветром на качелях листьев и ветвей.
Когда-то мы с тобой. Ты – Ева. Я – тот змей,
Друг другу друга подарили будто бы случайно.
На нашем дубе добрая кора.
Как старое лицо кора в морщинах.
На нашем дубе странная игра.
Игра любви и случая в ложбинах и лощинах.
Учиться надо у дубового листа.
История банальна и проста.
Проста история. Её интрига и сюжет.
Мы в той истории с тобой.
И вроде бы нас нет
О, юность, о мечты! Прогулки и насмешки.
Кто я такой, чтобы кого-то осуждать?
Пора всерьёз порассуждать, 
Чего, когда, за что и сколько ждать.
О старость, старость! О грехи.
Не по зубам уже орешки.
Под нашим дубом ритм дождя из желудей.
В том ритме отзвуки круговорота. 
У дуба – желуди. А где-то молодость детей.
Качели их случайностей, прогулок и затей.
И наши проводы кого-то за ворота.
Простая форма желтого листа
Молчаньем говорит о тайнах простоты.
Осенью цветы, листы. Лишь я и ты.
История банальна. Вечна. И проста.
Случайность встреч, потерь и расставаний.
Музыка судьбы в прогулке по ветвям.
Желудям не нужно рыть глубоких ям.
Желуди придут к своим корням.
Наш дуб – хранитель наших тайн и пониманий.

Она была стволом, теперь она доска.
Зачем тоскуешь ты о листьях и корнях?
Зачем-то помнишь про пилу,
Зачем тебе твой страх?
Доска, зачем тебе твоя тоска?
Кого и как ты собираешься понять,
Когда сама себя понять не можешь?
Кому и что ты хочешь доказать,
Когда червяк тоски гнетёт и гложет.
Готовая к приёму и шурупов и гвоздей,
Доска не может с участью смериться,
Не хочет в мебель превратиться,
Не хочет быть слугой людей.
Когда и что с тобою станет, не тебе решать
Врёшь! Доски не умеют тосковать.
И вкрутят, и вобьют, заполируют,
Приделают к другим доскам и сделают уют.
Доска с тоской ждала уютной участи.
В нее, конечно, гвоздики позабивали.
Но, надо же, доску с тоскою в землю закопали.
Ее судьба была не шкафом стать и не столом.
Опять стволом.

Магия чистого листа.
Пугающая пустота.
Бездонность белого квадрата.
Одновременно и молчит и говорит.
С воображением шалит.
Одновременно мощь, тлен и суета
Водой и солнцем наполняют
Колодец в сердце у меня.
Одновременно и молчит и говорит,
Свою таинственность хранит
О вечности напоминает.
Калечит, лечит и кричит.
Учитель нежности, вранья и благодарности
Доступен и таланту, и бездарности.
Ты слушатель, советчик, враг и брат.
Таинственный магический квадрат.

Глаза колдуньи
Тайна.
И имя у тебя такое.
Таинственное и простое.
Умеешь колдовать,
Чтобы спасти. Глаза колдуньи.
Тайна.
Тайна этих глаз, как тайна грез,
Как тайна роз.
Чуть-чуть тепла в мороз.
Глаза колдуньи
Тайна.
Что такое? 
Простое имя.
И такое дорогое
Лишение покоя.
Глаза колдуньи.
Тайна.
Следы засохших слез
Под светлыми глазами.
Глаза наполнены мечтами.
Они всё в жизни могут сами.
В глазах колдуньи
Отражение судьбы.
Зигзаги, перекрестки, повороты.
Любви, работы и заботы.
И доброты.
О, Тайна, это ты.

Смотри. Молчи. И не ворчи.
Дай мне в твои глаза тихонько насмотреться.
Теплом твоим, твоими силами прогреется,
Чтобы к тебе, к себе найти пароли и ключи.
Не плачь и не кричи, тихонько пошепчи.
В спектакле том не мы раздали роли,
В шепоте твоём намного больше боли.
Но, если хочешь, покричи, поплачь и поворчи.
Если мы сможем кое-что собрать,
Что сами в этой жизни разбросали,
Сыграемся, чтобы игра опять
Нас волновала также, как вначале.
Родной игрок родному игроку, как рыбаку рыбак.
И не понять без той игры, кто друг, кто враг.
Кто тут король, кто шут, простак?
Какие дни мы прожили не так.
Молчи и ничего не говори
Поплачь, как будто ни о чем.
Гори все синим пламенем. Гори.
Без глаз твоих – все в тартарары.
В твоих ролях такая глубина,
Твоя игра такими гранями играет!
Нет, я не верю, нет, такого не бывает.
Налей вина. Зальем вину. И выпьем жизнь до дна.

Крепись.
По улице пройдись.
Дивись всему.
Крепись.
Дивись тому, 
Как ветер листья носит,
Как все дают друг другу наставленья.
Да, жизнь достойна удивленья.
Крепись.
По улице пройдись.
Скрепись.
Ты сможешь обновиться.
Для лучшей жизни возродиться.
Не жизнь без проб и обновленья.
Тут всё достойно удивленья.
Тут крепость замыслов, напитков.
Тут крепость слов, оков и снов.
Я был и не был. Был таков.
Влюбиться? Возродиться?
Может быть, напиться?
Крепись, скрепись.
По улице пройдись.

Во дворике ночной костёр сжигает старый хлам.
В огне сгорал фанерный старый чемодан.
Огнём фанерный ящик разделился пополам.
Фанера языком кричала: «не отдам!»
Организаторы костра представить не могли,
Где этот чемодан бывал и что в себе носил.
Фанера борется с огнём, а хлам всё жгли и жгли.
У чемодана до конца осталось много сил.
Упорный старый чемодан о многом не поведал.
Нужно ли теперь об этом вспоминать?
Но чемоданная душа сдаваться не хотела.
Фанера тлела, не хотела огню себя отдать.
Умел быть другом чемодан, свое в себе носить.
На старость лет упрямы бывают чемоданы.
В тлеющем огне пощады не просить.
С собою уносить обиды, боль и раны.

Поэт собрался сочинять сонет.
Сонеты любят, чтоб поэты,
Собравшись сочинять сонеты,
Готовили слова, как мясо для котлет.
Поэт тот никогда не кашеварил.
Котлеты ел, но никогда не жарил.
Сонет не захотел рождаться против правил,
Поэтому поэту уши заложил.
Поэт страдал. Упрямился сонет.
Сонет уперся, спрятался, замкнулся.
Тяжелой мукой для поэта обернулся.
Пока в муку не сунул мясо тот поэт.

Круговорот
Секундной стрелки.
Круговорот.
Воды и солнца.
Прыжок с сосны хвостатой белки.
Круговорот.
От деда к внуку. От отца.
Нет, не понять того, чего нельзя понять.
Как всё устроено, покроено и сшито.
Как даже старое корыто
Содержит помысел и смысл.

Посвящается ансамблю «Согдиана», исполняющему музыку Чайковского

У утренней молитвы ко мне укор.
У утренней зори ко мне претензия:
— Ты почему меня не встретил?
Я ничего им не ответил.
Мотив молитвы был так прост и светел.
Он рос и цвёл, как чудная гортензия.
Весь разговор.
У разных разговоров много разных умыслов.
Укоров, споров и повторов.
У разных разговоров много разных смыслов.
И воду в ступе потолочь случается.
Но если получатся словами высечь искры,
Любимые глаза искрятся.
Начинает что-то получаться
От разговоров.
Как важен разговорный жанр!
Искренне поговорить так важно,
Чтоб жить, любить, творить.
И пиво пить.
Кому случалось в этой жизни
У пьяниц трезвости занять,
Кому случалось драться
С риском для лица,
Тот учится 
У самого себя учиться,
С самим собой немного помолчать.
Высший промысел в одном
Простом и добром разговоре.
Не в спорах, не в скандалах,
Не в стихах.
Ни позора, ни укора
В этом разговоре.
Молчаливая молитва.
Реверанс.
Немой укор.
Петля и бритва.
Весь разговор.

На черный день заначка смысла.
Любовь, как коромысло,
Поможет ведра от колодца
До дома дотащить;
Святою той водой умыться,
Очиститься, чтоб что-нибудь решить.
На черный день в заначке память.
Она поможет кое-что понять.
Удачливость случайных совпадений.
Какие тайны рано раскрывать,
Чтоб попусту не рассуждать
О сущности загадочных явлений.
На черный день в заначке пара слов
В той паре есть осмысленный улов.
Ловить слова сетями,
Как ловят рыб и птиц.
Сетями днями и ночами.
Исписанных страниц.

Одна улыбка на лице твоём.
Мы снова вместе, мы вдвоём.
Одна улыбки и решаются дела.
Твоя улыбка, как маяк, меня вела.
Твоя улыбка, словно скрипка – соло счастья.
Как молния в грозу, озон после несчастья.
Одна улыбка. Нежности достаточно для двух.
Твоя улыбка – чудесный лекарь. Поднят дух.
Ты улыбнулась. Воздух сделался так чист.
Одна улыбка. И я снова оптимист.
Твоей улыбкой улыбнулось счастье мне.
Твоя улыбка в нашем стареньком окне.
Ломясь в открытую калитку,
Мы пугаем дом.
Одна улыбка. В этом месте,
Мы опять вдвоём.

Я никогда не понимаю,
С какими силами играю,
Но чувствую всегда,
Что ты пришла. Пошла игра.
Хватаю в руки карандаш:
«Ваше Высочество, я Ваш!»
Пошла игра.
Итак, она звалась Анютой.
Аннушкой, Аней иногда.
Сама звонила, приходила и пришла.
Пошла игра.
В семейной жизни пошлостей достаточно.
Пошла семейная игра.
Но! Сколько лет?!
Ах, Аннушка! Ты – карандаш.
Ваше Высочество! Я — Ваш.
У платонического чувства букет особых ароматов.
Так не пахнут ни букеты, ни духи.
Платонические чувства в возрасте закатов – 
Запах боли, пота, крови и мечты.
Так пахнешь ты.
В твоих глазах – мои стихи.
Так я в тебя вошёл.
В твоих устах мои слова.
Так я тебя нашел.
Я без тебя на ощупь шёл.
Вдруг вспышка. Яркий свет.
Я гол, как в поговорке тот сокол.
Вдруг – сыт, обут, одет.
Ах, Аннушка, ты притворяешься Светланой.
Следы засохших слёз под светлыми глазами.
Судьба такая – жить с открытой раной.
Мы, взявшись под руки, всё можем в этой жизни сами.

Мне надо чем-то вдохновляться
Ругаться, ссориться, влюбляться
В надежде на спасительное братство.
Учусь летать, лечу, никак не долечусь.
Учусь владеть собой, никак не научусь.
Надеюсь на удачное стеченье,
Чтоб избежать смятенья, угнетенья.

Самоубийственным трудом смешаем кровь и пот.
Кому-то это жить мешает.
Поём, пока не заткнут рот.
Кому мешает, пусть тот уши затыкает.
Кому охота спать, пусть затыкает уши.

Источник.