Пе-2 спасли лидер «Ташкент» от Ю-88 одним появлением История

Какая смелая и счастливая мысль пришла кому-то в голову.

Максим Кустов

Бывают в военной истории ситуации, когда вовремя прибывшее на помощь подкрепление принципиально меняет ход боя, даже не причинив потерь противнику, одного появления достаточно. И чьей-то удачной мысли о том, как помощь организовать…

Вот что произошло с лидером «Ташкент», которому суждено было стать последним крупным надводным кораблем, сумевшим в 1942 году прорваться из обреченного Севастополя.

Исчезающий термин – лидер эсминцев

Может возникнуть вопрос – а что это за боевой корабль – «лидер»? Лучше всего на него ответил в своих мемуарах командир «Ташкента» Василий Ерошенко : «Уместно сказать несколько слов о самом понятии «лидер эсминцев», поскольку этот термин встречается теперь уже редко. Он появился на том этапе развития военно-морского искусства, когда эскадренные миноносцы, ставшие потом почти универсальными боевыми кораблями, предназначались еще главным образом для торпедных атак. Теоретики этого класса кораблей считали тогда, что во главе ударных групп эсминцев должны идти «ведущие», или «лидеры», — корабли несколько больших размеров, с усиленным вооружением, с особенно высокой маневренностью. Вторая мировая война существенно изменила взгляды на назначение эсминцев. Использование их для торпедных атак в новых условиях свелось к единичным случаям. Вместо этого эсминцам пришлось решать множество других боевых задач. Лидеры же, как сильнейшие среди эсминцев, послужили прообразом новых серий эскадренных миноносцев, а значение особого «подкласса» постепенно утратили. И термин «лидер» стал исчезать из флотского обихода, сделавшись достоянием военно-морской истории».

Построенный в Италии до войны лидер эскадренных миноносцев «Ташкент» представлял собою нечто среднее между обыкновенным эсминцем и легким крейсером. Осматривая лидер до войны, еще в качестве гостя, а не командира корабля Ерошенко отмечал: «Понравились мне и ходовой мостик, и очень удобная рубка, и протянувшийся вдоль всего корабля закрытый штормовой коридор, по которому можно попасть из любого внутреннего помещения в любое другое, не выходя на верхнюю палубу. Непривычно просторными показались машинные отделения, где часть вспомогательных механизмов разместилась под съемным настилом. Ну и, конечно, покрепче корпус, посолиднее вооружение. Как-никак настоящая башенная артиллерия! До того ее имели на нашем флоте только крейсера да линкор…Я уже знал, что новый лидер показал отменные мореходные и маневренные качества. Скорость его при работе турбин на полную мощность достигала 44 узлов, что соответствует в переводе на сухопутные меры примерно 80 километрам в час. Такая скорость являлась рекордной не только в масштабах нашего Черноморского флота».

Скорость хода во время войны стала одним из важнейших факторов выживания «Ташкента»…

В бой, как на парад

27 июня 1942 года, когда «Ташкент», приняв на борт раненых и эвакуируемых женщин с детьми, покидал Севастополь, еще никто не знал о том, что ему суждено стать последним крупным надводным кораблем, прорвавшимся из «города русских моряков». Но было ясно, что немцы сделают все возможное для уничтожения лидера.

Экипаж, вслед за командиром принялся, по старинной традиции переодеваться. Ерошенко так это описывал: «Подчиняясь внезапному побуждению, навеянному, должно быть, общей обстановкой, я попросил Синякова принести из каюты мой новый китель с орденом, который обычно не носил на корабле. Увидев, что я переоделся, Коновалов, ни слова не говоря, спустился к себе в каюту и тоже сменил рабочий хлопчатобумажный китель на выходной. Вслед за комиссаром сделали это Орловский, Балмасов, Новик… Затем вахтенные сигнальщики стали один за другим просить разрешения подмениться на пять минут. На мостик они возвращались в выходном обмундировании «первого срока»… Когда около пяти часов утра снова загремели колокола громкого боя, на наружных боевых постах уже все были в «первом сроке». Экипаж «Ташкента» отдавал дань вековой традиции русских моряков — идя в решительный бой, одеваться как на парад. А что бой предстоял решительный, никто не мог сомневаться».

Вот только для решительного боя с главным противником – немецкой авиацией боеприпасов было мало. По пути в Севастополь «Ташкент» израсходовал примерно треть своего зенитного боезапаса. Поэтому было приказано — стрелять только по самолетам, непосредственно атакующим и ближайшим к кораблю! И вскоре началось: «Не отворачивая от наших трасс, первая пара двухмоторных Ю-88 с ревом идет в пике. За ней пикируют вторая, третья, четвертая пары».

Отбивать воздушные атаки, изначально испытывая недостаток боеприпасов – задача сложнейшая. Сразу возникает вопрос – почему не пополнили боезапас в Севастополе? Но севастопольцы сами страдали от катастрофической нехватки боеприпасов. Их с огромным риском доставляли прорывающиеся корабли…

Корабль не слушается руля

Первыми победами порадовали зенитчики – сбили два «юнкерса». Но и атаки немецких самолетов не были безрезультатными: «И как мы ни увертываемся, одна бомба разрывается в конце концов очень близко. Опять у кормы, как тогда под Одессой. Только теперь у левого борта. И не так сильно, как в тот раз, вздрогнул корпус — гидравлический удар слабее…

— Корабль не слушается руля! — доложил от штурвала Ковалев».

Вскоре выяснилось — руль заклинен, румпельное отделение затоплено. Командир корабля сделал вывод: «Теперь только работой машин враздрай можно удерживать лидер на нужном курсе. А это означает потерю скорости, облегчает самолетам прицеливание».

Попытки отремонтировать руль оказались безуспешными. После взрыва очередной серии бомб нос корабля начал оседать. Были затоплены таранный отсек и провизионные кладовые. Несмотря на все усилия аварийной команды, вода поступала в примыкающий к ним первый кубрик. С затопленными отсеками, с заклиненным рулем «Ташкент» продолжал неравный бой. Теперь, уклоняясь от бомб, корабль не мог делать спасавшие его ранее стремительные повороты. Раскалились стволы зенитных автоматов, их пришлось поливать водой. Этим занялась группа эвакуируемых женщин.

Ерошенко доложил в Новороссийск о состоянии корабля и попросил, чтобы истребители встретили и прикрыли «Ташкент» на пределе своей дальности.

Новый удар пришелся в область главной энергетической установки. Через большую пробоину в правом борту вода ворвалась в первое котельное отделение.

Четыре моряка спасли корабль, но трое заплатили за это своими жизнями: «Там находились на своем посту старшина 2-й статьи Василий Удовенко, краснофлотцы Федор Крайнюков, Михаил Ананьев и Александр Милов. От них четверых в эти мгновения зависела судьба корабля. Ведь прорыв воды к действующему котлу всегда чреват катастрофой. Но катастрофы не произошло. Ее предотвратила вахта первого котельного отделения.

В распоряжении котельных машинистов были считанные секунды. Их хватило бы, чтобы добежать до шахты трапа, по которой затем сама вода, заливавшая отсек, вынесла бы их наверх. Но моряки не бросились к трапу. Своими секундами они распорядились иначе — так, как повелевал им воинский долг: прекратили в котле горение, стравили пар, перекрыли соответствующие клапаны…

Стрелки приборов в энергопосту безмолвно доложили командиру БЧ-V, что угроза взрыва котла номер один ликвидирована. Спасая корабль, Удовенко, Ананьев и Крайнюков пожертвовали своей жизнью. Только Милов, также сделавший все, что от него требовалось, успел добраться до трапа. Обожженный паром из перебитой магистрали, он лишился сознания. Но хлынувшая в котельное отделение вода подняла краснофлотца к люку, и он был спасен товарищами».

Зенитчики сбили еще несколько Ю-88, но воздушные атаки продолжались. Изувеченный корабль был слишком заманчивой целью. В артпогребах кончился запас снарядов для зенитных автоматов. Тогда женщины, ранее поливавшие стволы автоматов водой, принялись проверять площадки возле орудий и палубу. Искали снаряды, которые дали осечку или были в спешке отброшены вместе с обоймами из-за заеданий, перекосов. Теперь их снова пускали в дело. Так удалось сбить еще один немецкий самолет.

Но кончились и собранные снаряды. Положение корабля было настолько серьезным, что женщин с детьми начали сажать в шлюпки. На помощь истребителей нельзя было рассчитывать, им еще не хватало дальности полета.

У нас на палубе творится нечто неописуемое

Но вдруг ситуация изменилась:

«Вот в небе уже не десятки, а только семь или восемь «юнкерсов». Эх, не сплоховать бы напоследок!.. Я обернулся к корме — за ней должна упасть очередная бомба. И в этот момент слышу резкий выкрик сигнальщика:

— Самолеты прямо по носу!

Вскидываю бинокль, почти не сомневаясь, что это атака с нового направления. Нашим «ястребкам» появляться еще рановато. Однако дальномерщики уже разглядели раньше меня:

— Самолеты наши!

Еще мгновение, и я тоже вижу — наши! Только не истребители… Это «петляковы», пикирующие бомбардировщики Пе-2. Их легко узнать по вертикальным боковинкам хвостового оперения…

«Петляковых» всего пара, и они не предназначены для воздушного боя. Но самолеты несутся прямо на «юнкерсов», строчат по ним из своих пушек. И семь или восемь фашистских бомбардировщиков, более крупных, но не таких поворотливых, шарахаются в сторону от этой стремительной пары, торопятся сбросить бомбы кое-как.

У нас на палубе творится нечто неописуемое. Люди кричат, рукоплещут, целуются. И вновь принимаются аплодировать, поднимая руки высоко над головой, когда «петляковы» проносятся вдоль борта. Над нами уже нет никаких других самолетов, кроме этих двух с родными красными звездами на крыльях. Какая смелая и счастливая мысль пришла кому-то в голову — послать впереди истребителей скоростные бомбардировщики, которые смогли встретить нас раньше, дальше от берега! И этой пары оказалось достаточно, чтобы отогнать последние фашистские самолеты.

— Триста тридцать шесть, товарищ командир!— произносит, подойдя ко мне, старшина сигнальщиков Михаил Смородин. — Пожалуй, больше не будет.

Чего триста тридцать шесть? Чего больше не будет? Не сразу вспоминаю, что поручил Смородину считать сброшенные на корабль бомбы. Еще тогда, в шестом часу утра, когда все началось. Кажется, это было невероятно давно. Сейчас почти девять.

Значит, прошло без малого четыре часа. Двести с чем-то минут. Бомб, нацеленных в корабль и разорвавшихся вокруг нас, было в полтора раза больше. Но «Ташкент» на плаву, и почти все наши пассажиры невредимы».

Мысль послать Пе-2 на выручку «Ташкенту» действительно была чрезвычайно удачной. Этот пикирующий бомбардировщик был разработан группой конструкторов под руководством Владимира Петлякова на базе скоростного высотного истребителя «100».

Пе-3 — советский двухмоторный тяжелый истребитель, созданный на основе все того же истребителя «100», от бомбардировщика Пе-2 внешне отличался отсутствием нижней люковой стрелковой установки и тормозных решеток. Так что при крайней необходимости можно было попробовать и Пе-2 как истребитель использовать. Иван Полбин, самый знаменитый советский авиационный командир, воевавший на Пе-2, однажды повел свои пикировщики в воздушную атаку на восьмерку Ю-87, шесть из которых были сбиты…

Но те 2 Пе-2, что пришли на помощь «Ташкенту», спасли израненный корабль одним своим появлением. Проверять их на боеспособность немцы уже не стали.

Расправиться с лидером им все же удалось 2 июля 1942 года в Новороссийском порту. «Ташкент затонул через несколько минут после попадания бомб с немецких пикировщиков. Из 344 человек экипажа, числившихся на «Ташкенте» на 2 июля 1942 года, погибли и пропали без вести семьдесят шесть человек. Но эвакуируемых на борту уже, разумеется не было. Они были спасены благодаря подвигу экипажа и решению использовать Пе-2. Удачная мысль обеспечила спасение множества людей…

Источник.