Василий Васильевич Струве в Ташкенте Старые фото Ташкентцы

Лидия Козлова:

Василий Васильевич Струве, оказавшийся в эвакуации в Ташкенте во время Великой Отечественной войны, возглавлял Институт востоковедения АН СССР. «Вынужденная жизнь в Ташкенте усилила интерес В.В.Струве к проблемам древней истории народов Средней Азии и прилегающих стран. С начала 40-х гг. из печати начали выходить его исследования и в этой сфере знаний.

В Ташкенте Струве сблизился с некоторыми эвакуированными и местными востоковедами, выступая организатором «вторников» – еженедельных встреч учёных-историков. Особенно близким ему становится профессор Михаил Евгеньевич Массон, организовавший в 1940 г. первую и единственную в то время в Средней Азии кафедру археологии Среднеазиатского государственного университета». (В.А. Германов).

Но не только любимой науке посвящал свои дни маститый учёный. С подачи Михоэлся Василий Струве входил в учёный совет Музыкально — драматической лаборатории при Узбекском Театре оперы и балета. Но наука наукой, Музы музами, а как же быт? Ленинградский Институт Востоковедения занимал небольшое помещение в здании на Пушкинской №31. До самого землетрясения на этой улице, от Дархан-арыка до Сквера, с нечётной стороны, ничего новенького не построили. Как мне кажется, в этой точке мог быть только один кандидат на размещение — Консерватория! Она была превращена в настоящий Ноев ковчег! Там и жили, и творили, и баланду из черепашек ели… Навряд ли соседний Почтамт поделился своими площадями? Во время войны почта да телеграф были на особом счету. Коллектив востоковедов сначала поселили на Шахрисябзкой №24, в каком-то общежитии, но потом разместили по квартирам. Наверное, академику Василию Васильевичу Струве досталось что-нибудь приличное? Или — так себе? В архивах учёного нашёлся весёлый стишок, нацарапанный в записной книжке карандашом. Скорее всего это экспромт или «почти экспромт» — произведение кого-то из близких знакомых. Вот, что мне удалось разобрать:

Поздно ночью у посуды,
У кастрюлей и горшков,
Началися пересуды —
Кто полезней для жильцов?
Зашипела сковородка:
- Жарю, парю целый день.
Все сготовлю быстро, ловко,
Никогда -то мне не лень.
И для Лесика котлеты,
И картошку, и блины,
И оладьи и омлеты,
Что — ни спросят —je vous prie
Завертелась мясорубка,
Хоть довольна ты собой,
Вижу я , что ты голубка,
Круглый ноль передо мной.
Как кипит моя работа.
С удовольствием смелю,
После новая забота,
Всех жильцов я обслужу.
Мясо, что в …мангале(?)
Я сверчу вмиг, без помех,
Без меня бы все пропали.
Я, бесспорно, друг для всех.
Но, вступило тут корыто!
Раскудахталась семья…
Вы сидите(? ), шито-крыто.
Всех нужнее в доме - я!
Мясо курицы, барана?
Эка невидаль друзья…
Я учёных из УЗАНа
Отмываю телеса!!!
Аргумент сразил всех разом,
Спорить дальше не смогли.
И на полке, рядом с тазом,
замолчали все горшки.

Ташкент 1944г.???? АШ?

Как могло возникнуть такое стихотворение в среде «тонкого слоя научной интеллигенции»? Скорее всего оно сопровождало подарок — большой таз,лохань или корыто — посудину, в которой престарелый академик мог бы помыться?

(Бытовые подробности из статьи — «С.И. Марахонова Деятельность Института востоковедения АН СССР в эвакуации (Ташкент, 1942–1945 гг.)» http://www.orientalstudies.ru/rus/images/pdf/PPV_2010_2-13_17_marakhonova.pdf в ФБ опубликовала Светлана Шевельчинская)