Из записок Н. П. Остроумова История Ташкентцы

Юрий Флыгин:

В первые же дни по приезду в августе 1877 года в Ташкент, Н.П.Остроумов начал знакомиться с местными традициями и обычаями. В своем дневнике он писал: » 8 сентября я во второй раз был в сартовском городе на Рамазанной тамаше. Так же, как и в первый раз, сначала я зашел в Шейхантаурскую мечеть и слушал намаз таравих. В мечети были богомольные, степенные мусульмане, а в саду в это время гуляла толпа людей всякого возраста, как и у нас в дни народных праздников. Потом я отправился на базар и там постоял несколько минут около туземца-фокусника, игравшего с шариками, которые он перегонял из одной чашки в другую или прятал их в рот и выпускал из носа, из уха и т.п.

Фокусы несложные, но и они находили зрителей. Фокусник брал в рот сверток ленты и затем выпускал ее длинной трубкой. Более всего тешило простецов выпускание изо рта дыма с пламенем. Для этого фокусник клал в рот паклю с горящим углем и воспламенял паклю. Я обратил внимание на то, что фокусник, приступая к каждому новому номеру, сам произносил «Бисмилля» и приглашал к тому же зрителей. Это молитвенное воззвание «Во имя Бога милостивого, милосердного», каким озаглавливается каждая глава в Коране (кроме 9-й) и каждая мусульманская книга, это же изречение мусульманин произносит перед началом каждого дела. Оно, таким образом, соответствует русскому «Господи, благослови!» Вместе с тем фокусник ловким обращением к публике выпрашивает мелкие монеты за свое искусство.

Ходили по базару дервиши (каландары) в своих оригинальных костюмах с пением и выпрашивали деньги у присутствующих на гулянье. Был слепец-киргиз, наигрывавший самодельным смычком на кубызе (музыкальный инструмент) национальные поэмы и подпевавший собственным старческим голосом. Это напоминало мне и русских сказителей, но у слепого киргиза экспрессии было больше и в голосе и в манерах. Ходячие рассказчики мусульманских легенд (маддахи) также собирали около себя много слушателей, с большим азартом выкрикивали благочестивые выражения, а в патетических местах ударяли себя кулаком в оголенную грудь. Они тоже очень ловко выпрашивали мелкие медные монеты у своих слушателей. Все это нужно лично видеть и понимать, чтобы как следует оценить значение и влияние таких возбуждающих проповедей на простодушную массу.

Жаль, что русские правители того времени (войны с Турцией) не в силах оценить значение этого своеобразного занятия базарных вдохновителей мусульманской толпы, в ушах которой постоянно отдавалось выражение «кяфир», т.е. неверный… Коран переполнен этим выражением. Подходил я к окошечкам панорамы и был удивлен, когда увидел на показываемых лубочных картинах: Бову-королевича, Илью Муромца, митрополита Филарета в мантии, Николая Чудотворца с маленькими изображениями по сторонам центральной фигуры разных чудес его, и даже картину Воскресения Христова.

Рядом с этими картинами показывались портреты Русского Государя, афганского эмира и турецкого султана. Портрет Государя (ак-падша) занимал место в верхнем ряду панорамы, а по бокам портрета находились женские изображения из журнала женских мод. О картине Николая Чудотворца, показываемой в панораме, туземец заявлял, что это «большой русский поп»… Так невзыскательны были туземцы города Ташкента в 1877 году в отношении своих развлечений и так простодушны предприниматели, показывавшие им перечисленные картинки. Но это были первые шаги к ознакомлению туземцев с русскими диковинками — панорамами»