Римско-католический храм Святейшего Сердца Иисуса История Старые фото

Статья Сергея Пряхина о Костёле проиллюстрирована редкой фотографией, на которой показан «шанхай» — неплановый самострой между улицей Фигельского (Первушка — ТашМИ) и Саларом.

После появления первых католиков-переселенцев в Туркестанском крае начался процесс формирования католических общин. Испытывая духовную потребность в осуществлении своих Таинств и обрядов, католики из числа воинского контингента, а также гражданские лица начинают добиваться присутствия в крае капеллана. В 1875 г. верующие Ташкента подают епископу Жмудскому Мацею Волончевскому прошение о назначении священника. В качестве аргумента они выдвинули тот факт, что ближайшая католическая церковь находится в Оренбурге, и католическая диаспора фактически оказалась лишенной возможности участвовать в совершаемых Таинствах и обрядах: венчания, крещения, отпевания и прочих. Прошение осталось без ответа из-за несоблюдения требуемых норм подачи ходатайств.

Несмотря на то, что все последующие ходатайства были составлены в полном соответствии с принятыми нормами, они также не были удовлетворены. К примеру, получив в 1877 г. прошение ташкентских католиков, митрополит католических приходов в России архиепископ Антоний Фиалковский обратился в Департамент духовных дел с просьбой о принятии на штатную должность капеллана для Туркестанского военного округа. Министерство внутренних дел ответило, что со своей стороны не видит препятствий, но так как принятие священника в штат связано с расходами казны, то вопрос следует согласовать с Туркестанским генерал-губернатором К. П. фон Кауфманом. Главный начальник края в свою очередь ответил отрицательно, а мотивом отказа послужила предполагающаяся отправка в запас большинства рядовых военнослужащих. По предварительным подсчетам Кауфмана, в крае должно было остаться всего 300 католиков. Естественно, для такого количества верующих не было смысла содержать католического священника на ставке. На следующий год о решении генерал-губернатора доложили митрополиту.

Тем не менее, в результате последующих прошений в августе 1883 г. в Туркестан был назначен постоянным военно-окружным священником ксендз Фердинанд Сенчиковский. А первым католическим священником, который посетил Туркестанский край с пастырским визитом в 1883 году, был ксендз Ян Богуш.

Таким образом, спустя восемь лет после подачи первого прошения туркестанским католикам удалось добиться успешного разрешения вопроса о командировании постоянного священника. Здесь значимую роль сыграло личное ходатайство Туркестанского генерал-губернатора М.Г. Черняева, который в отличие от своего предшественника К.П. фон Кауфмана был благосклонно настроен по поводу присутствия в крае католического священника. О его лояльности по отношении к католикам свидетельствует и разрешение на временное открытие каплицы в административном центре генерал-губернаторства. Освящение этой часовни состоялось 8 декабря 1883 года. Находясь в Ташкенте, о. Фердинанд по восемь месяцев в году делает объезды обширного Туркестанского военного округа, удовлетворяя духовные потребности католиков в самых отдаленных уголках края. Между тем, вскоре после открытия каплицы у каноника начались конфликты с синдиками. В январе 1884 года он пишет митрополиту Александру Гинтовту, что «так как устройство каплицы совершено на добровольные пожертвования, то во избежание недоразумений, я просил католиков избрать из среды своей 8 человек старшин, для правильного ведения денежных расходов; затем избранные лица утверждены Главным Начальником края». Причем в своих действиях он руководствовался положениями Регламента 1769 года, данного Екатериной II Санкт-Петербургскому костелу, а затем распространенного на всю империю. В этом документе строго зафиксировано, что опеку над церковным имуществом должны осуществлять избираемые на три года синдики, количество которых в отдельных случаях достигало восьми человек. Из их числа уже выбирался главный старшина церковного совета.

Конфликт в римско-католической общине административного центра Туркестанского генерал-губернаторства – Ташкенте – заключался в возникших трениях между священником Ф. Сенчиковским и выбранным церковным советом, в составе которого был представитель польской интеллигенции статский советник Барановский. Барановский письменно обратился к главному начальнику края с обвинениями священника в нежелании сотрудничать с церковным советом, пренебрежительном отношении к верующим, а также в краже церковного имущества. Трудно сказать, имели ли выдвинутые обвинения под собой какие-то обоснованные доказательства. Тем не менее, автором работы учитываются все обстоятельства этой непростой ситуации. С одной стороны – поляки, которые, несмотря на последствия восстания 1863-1864 гг., продолжали любыми способами бороться за свою независимость, за сохранение польской культуры, языка. С другой стороны – священник, который, будучи сторонником государственной политики Российской империи, всю свою жизнь боролся за «располячивание католицизма». Из них, в частности, следует, что вся церковная утварь была приобретена на личные средства о. Фердинанда Сенчиковского и привезена им из Санкт-Петербурга и Москвы, а потому находилась в его полном распоряжении. Следовательно, обвинение в краже церковного имущества было несостоятельным. Что касается обвинения в пренебрежительном отношении к верующим, то еще в самом начале своего служения (во время первой службы в каплице) священник публично заявил, что «во время церковной проповеди и дополнительного богослужения будет использовать русский язык, что, во-первых, нисколько не противоречит каноническим постановлениям Римской Церкви, и, во-вторых, будет более понятно его прихожанам» — немцам, полякам, литовцам, русским по национальности. Понятно, что данное заявление католики-поляки, боровшиеся против ассимиляции, восприняли негативно. Поэтому, вполне возможно, что за «пренебрежительным отношением к верующим» стоял тот факт, что о. Фердинанд не употреблял во время службы польского языка. С другой стороны, помимо католиков-поляков, в Туркестане, в частности, в Ташкенте, жили католики и других национальностей, для которых русский являлся языком межнационального общения. Поэтому справедливым является утверждение о том, что и это обстоятельство явилось одной из главных причин употребления русского языка за проповедью и дополнительным богослужением. Насколько было правомерным обвинение священника в нежелании сотрудничать, также сложно сказать. В то же время, из воспоминаний Сенчиковского следует, что представители некоторой части польской интеллигенции, настроенные радикально, перестали посещать службы, а на собрания церковного совета священника не считали нужным приглашать.

В 1885 году срок миссии священника Фердинанда Сенчиковского заканчивается, и его отзывают из Туркестанского края. Назначенный в феврале 1884 года Туркестанским генерал-губернатором Н.О. Розенбах не только не ходатайствовал о продолжении миссии, но добился того, чтобы каноник Сенчиковский поступил обратно в ведение Департамента духовных дел иностранных исповеданий МВД; кроме того, предложил не назначать ему преемника, мотивировав свое предложение немногочисленностью католиков в крае53. Министр поддержал просьбу с тем условием, что до конца 1885 года каноник (принимая во внимание его прежние заслуги) остается в ведении военного министерства с назначенным ему с 1883 года жалованием. С 1886 года он должен был поступить обратно в ведение МВД.

Таким образом, миссия священника Ф. Сенчиковского, просуществовав два года (с 1883 по 1885 годы), завершилась. Часовню не только закрыли, но и ликвидировали – не было средств на ее содержание. Колокол продали Ташкентской епархии Русской Православной Церкви, а само здание – Великому князю Николаю Константиновичу Романову.

С этого времени в край стали совершаться периодические приезды католических священников. В 1888 году сюда командировали инспектора кавказских приходов священника Юлиана Добкевича. Впоследствии военный министр издал приказ о командировании в Туркестанский военный округ один раз в два года капеллана Кавказского военного округа. Так, в 1895 году в Туркестан для «совершения духовных треб» среди военнослужащих приезжал курат во Владикавказе и капеллан Терского военного округа Казимеж Варпуцянский. Он посетил Чарджоу, Самарканд, Ташкент, Новый Маргилан, Андижан, Ош, Наманган, Керки и Петро-Александровск. Затем миссию продолжили священник Тифлисского римско-католического прихода Василий Мутапов, капеллан Дагестанского военного округа Михаил Антонов, который помимо Ташкента посетил города Чарджоу, Каттакурган, Самарканд, Джизак, Ура-Тюбе, Ходжент, Коканд, Новый Маргилан, Андижан, Ош, Наманган, Керки и Петро-Александровск.

В 1891 году генерал Жилинский от имени верующих Ташкента обратился к Туркестанскому генерал-губернатору барону А.Б. Вревскому с прошением разрешить строительство часовни или молитвенного дома св. Александра и Марии. Прошение было подано в память о чудесном спасении царской семьи 17 октября 1888 года на станции Борки Курско-Харьковской железной дороги, где произошла катастрофа. Просьбу поддержал губернатор Сырдарьинской области генерал-лейтенант Н.И. Гродеков, но это никак не повлияло на ответ Министерства внутренних дел. Оттуда последовал отказ.

В течение нескольких последующих лет верующие повторяли свою просьбу. Государственные чиновники начали изучать этот вопрос, последовала переписка между начальником Главного штаба, Туркестанским генерал-губернатором, военным губернатором Сырдарьинской области. Был сделан запрос в Туркестанскую епархию Русской Православной Церкви. На что епископ Ташкентский и Туркестанский Никон выразил своё согласие с тем условием, чтобы для католической каплицы было избрано место более или менее удаленное от православных храмов60. Проведя сбор данных на месте, губернатор Сырдарьинской области генерал-лейтенант Н. Корольков дает заключение главному начальнику края, барону Вревскому. Из его рапорта следует, что главный мотив просителей о большом количестве католиков в Ташкенте не состоятелен. Поэтому сооружение каплицы он признал преждевременным. Окончательный ответ по этому делу затерялся в государственных инстанциях. И потому в начале 1898 года просьба «по горячим следам» была повторена. На этот раз последовал ответ, что Министерство внутренних дел признало действительную надобность в назначении к устроенной в 1883 году военной каплице постоянного римско-католического священника с расширением его обязанностей на весь Туркестан. Таким образом, оставаясь при убеждении, что строительство новой каплицы в крае нежелательно, власти разрешили иметь при устроенной в 1883 году ташкентской часовне постоянного священника. Но военный губернатор Сырдарьинской области Н. И. Корольков отсылает Туркестанскому генерал-губернатору С.М. Духовскому рапорт (№ 4623 от 9 ноября 1898 г.), из которого следует, что «при разрешении этого дела принималось во внимание, что в Ташкенте существует будто бы с 1883 года военная каплица. Но особо устроенной каплицы не было, для этого было переоборудовано старое здание военного собрания, которое после отъезда священника было продано. А так как постройка новой каплицы признана преждевременной, то при не существовании и старой каплицы, назначение ксендза встречает затруднения». В ответ генерал-губернатор в своем письме от 24 ноября 1898 года сообщает, что «постройка новой каплицы признана преждевременной до образования в Ташкенте римско-католического прихода, т.е. до назначения постоянного священника по распоряжению Могилевского архиепископа. Следовательно, с прибытием римско-католического священника таковой и явится представителем прихода, которому может быть дано разрешение на постройку каплицы».

Одновременно вопрос о постройке постоянного молитвенного дома католиков разбирался в Ташкентской городской думе, которая на заседании 25 апреля 1898 года единогласно постановила передать безвозмездно участок земли по Куйлюкскому проспекту. Однако все обращения верующих к генерал-губернатору о «немедленной передаче земли для заблаговременного приготовления к постройке каплицы» закончились его резолюцией: участок земли будет передан приходу, как только приход образуется. Таким образом, полученное согласие на строительство молитвенного дома требовало лишь назначения постоянного священника.

В 1899 году архиепископ Могилевский Шимон (Симон) Козловский извещает администрацию Туркестана о командировании в край профессора Санкт-Петербургской римско-католической духовной академии, магистра богословия священника Иустина Бонавентуры Пранайтиса. Ему предполагалось собрать сведения, необходимые для образования в Ташкенте римско-католического прихода. Тем не менее, власти не допустили его появления в крае. Причина была в том, что архиепископ Ш. Козловский не принял обязательных условий, необходимых для назначения в Туркестан постоянного католического священника – совершение богослужений на латинском языке, а проповедей на русском. Лишь в 1901 году епископ Кароль Недзялковский, возглавивший Могилевскую архиепархию, повлиял своим вмешательством на сложившуюся ситуацию. В сентябре 1902 года на должность курата Туркестанского края был назначен священник Иустин Бонавентура Пранайтис.
С появлением на территории Туркестанского края священника Иустина Б. Пранайтиса в регионе начинается новый, более качественный этап развития Католической Церкви. При его непосредственном руководстве формируется разветвленная церковно-приходская сеть, ведется строительство храмов, организуется благотворительное общество.
Именно на туркестанский период жизни и деятельности Пранайтиса приходятся события, сделавшие его имя известным во многих странах мира. Его первая миссия в Туркестанский край состоялась летом 1897 года и продолжалась два месяца. Поэтому вполне понятно, что когда в Могилевской архиепархии возник вопрос о назначении курата в Туркестанский край, выбрали именно его кандидатуру.

Первая служба приехавшего в Туркестан о. Иустина Пранайтиса состоялась в октябре 1902 года. В столице генерал-губернаторства к тому времени кроме поляков значительную группу исповедующих католицизм составляли литовцы, а также в небольших количествах чехи, немцы, французы и латыши. Поэтому на службах наряду с латинским ксендз пользовался польским, литовским, немецким и французским языками.
Как видно из документов, уже в 1909 году в Ташкенте на территории, где располагался «временный» костел, функционировали приюты для мальчиков и девочек, обучавшихся здесь грамоте и ремеслу. Содержались они за счет благотворительного общества.
Профессор Пранайтис сумел приобрести у виноделов Первушиных в том же районе участок земли между «старым костелом» и Саларом. Именно здесь и решено было возвести новое здание католической церкви.
Строительство католического храма было начато в 1912 году Иустином Пранайтисом , автором первоначального проекта был архитектор Л. Павловский.Известный польский архитектор Людвиг Панчакевич предложил свой вариант проекта, по которому и велось строительство костела в дальнейшем
По проекту костел должен был иметь трехнефный зал и высоту 25 метров с размерами 42 на 32 метра. Передний фасад должен был быть украшен витражом в виде католической «розы», стрельчатыми окнами и двадцатью тремя скульптурами, изображавшими католических святых. Здесь были применены и строительные приемы, позволившие усилить сейсмостойкость здания – так называемые контрфорсы, служившие и как украшения. Рабочими на строительстве костёла первоначально были солдаты-католики, служившие в Ташкенте. Они строили этот храм в своё свободное время. Администрация Туркестанского края неоднократно грозила Пронайтису высылкой из края за принуждение солдат-католиков к строительству костёла во время своего свободного времени, так как солдаты возвращались в свои полки после строительства храма сильно уставшими. Позднее строителями были военнопленные, содержавшиеся под Ташкентом, среди которых были высококвалифицированные инженеры, скульпторы и каменщики.
С началом первой мировой войны в край стало пребывать большое количество беженцев, среди которых было немало лиц католического вероисповедания. К концу 1915 года в Туркестане было размещено около 70 тыс. беженцев из Польши, прибалтийских и других стран. В связи с этим в конце 1915 года военный губернатор Сырдарьинской области генерал-лейтенант А. Галкин обратился к о. Иустину Пранайтису с предложением устроить при костеле приют для беженцев. Со стороны курата последовало незамедлительное согласие, и в 1916 году приют уже был готов к работе. Согласно документам, в том же 1916 году в общежитии при костеле нашли пристанище 63 человека, которые обеспечивались питанием, необходимой одеждой . Девушки здесь получали навыки шитья и вышивания, для чего приглашались опытные мастерицы. Мужчины, получившие кров, участвовали в работах по строительству костела, осваивая профессии плотника, каменщика .

В феврале 1917 года после тяжелой болезни умирает священник Иустин Б. Пранайтис, после смерти которого назначается временный администратор прихода – священник Ян Довнар, которого последовательно сменяют отцы Марианн Токаржевский и Витольд Шикшнель. В середине 1917 года куратом назначается священник Бронислав Рутенис. Ему суждено было исполнить последнюю волю о. И. Б. Пранайтиса – в июле 1917 года тело ксендза торжественно перезахоронили под строящимся костелом.

После смерти Пранайтиса (1917 г.) его преемник о. Болеслав Рутенис старался продолжить дело своего предшественника, но из-за изменения политической ситуации, а также по причине отсутствия средств костел так и остался недостроенным.Весной 1922 года после смерти о. Леона Тучко в Туркестан вновь возвращается о. Б. Рутенис. Ему пришлось продолжить дело первого курата Туркестанского края по строительству католического храма в Ташкенте. Однако ксендзу так и не удалось воплотить задуманное. Многочисленные конфликты внутри прихода и давление со стороны представителей советской власти вынудили Рутениса не только отойти от руководства деканатом, но и сложить с себя обязанности священника, отказавшись от священного сана. Не выдержав прессинга со стороны большевистских идеологов, Рутенис публично отказался от своей веры. Трудно сказать, что в действительности побудило его дать подобное заявление, и насколько оно было искренним. Анализируя ситуацию, автор предполагает, что Рутенис сделал сознательный шаг, предвидя последствия своей пастырской деятельности в период тотального атеизма. О. Лисицкая в своем исследовании предполагает другую версию, кажущуюся ей более реальной, – что на него было оказано давление со стороны советских властей. Известно, что в 30-е годы в проводимой антирелигиозной кампании было допущено немало ярко выраженных перекосов, насильственных методов атеистической пропаганды.

О дальнейшей судьбе бывшего католического священника, принявшего таким образом советскую власть, неизвестно. Однако документальные источники свидетельствуют о судьбах его «бывших товарищей», не последовавших призыву Рутениса «уйти из лагеря противников советской власти»: они подверглись жестоким репрессиям со стороны советской власти. Репрессии и расстрелы «врагов народа», среди которых были и представители духовенства Католической Церкви, обрели в 30-е гг. XX века тотальный характер. Многие священники были сосланы в Казахстан. А католические храмы, действовавшие на территории Узбекистана, были национализированы, в том числе и недостроенный костел в Ташкенте.

В 1925 году здание было национализировано и в нем в разное время размещались различные организации: общежития Электрокабельного завода и Республиканской акушерской школы, управление и склад Медтехники. Каждая из них перестраивала здание под свои нужды. Затем оно и вовсе было заброшено, уникальные декоративные скульптуры, украшавшие костел, были частично разворованы, оставшиеся – разрушены.
P.S. «В 2000-е годы Службой национальной безопасности (СНБ) Узбекистана были открыты несколько отделов своего архива, данные из которых раскрывают новые, не известные ранее сведения о некоторых духовных лицах и ревностных мирянах, которые пострадали в годы советской власти. В частности, в них даны сведения об одном из последних католических священников, которые служили здесь в годы советской власти – об о. Юзефе (Иосифе) Со(а)виньском. Согласно этим документам, о. Юзеф в 1934 году связался с католическим приходом города Ташкента и прибыл в столицу Узбекистана в качестве настоятеля костела. 27 июля 1937 года он был арестован республиканским НКВД по обвинению в контрреволюционной пропаганде и агитации, а также в участии в контрреволюционных преступлениях. На одном из допросов священник Ю. Со(а)виньский «признался», что действительно состоял членом контрреволюционной организации «Польска организация Войскова». Постановлением Комитета НКВД и Прокуратуры СССР от 19 октября 1937 года Ю. Со(а)виньский был приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 24 ноября 1937 года. По некоторым сведениям, ташкентский костел продолжал действовать вплоть до середины 1939 года»
В 1976 году после решения властей о реставрации здания, оно было отреставрировано и передано на баланс Министерству культуры УзCCР и уже немолодой (по людским меркам) костел превратился в отличнейший органный зал. В 1981 году здание костёла было объявлено архитектурно-историческим памятником Узбекистана.
.В 1992 году по решению властей Республики Узбекистан здание собора было передано католическому приходу Ташкента. В 1993 году началась полная реставрация здания костёла под руководством архитектора Сергея Адамова и инженера Александра Пономарёва.
22 октября 2000 года здание возрожденного собора Святейшего Сердца Иисуса было освящено архиепископом Марианом Олесем — Апостольским нунцием в Казахстане и Средней Азии с 1994 по 2001 годы. Так, спустя 88 лет, дело, начатое о. Иустином Бонавентурой Пранайтисом – строительство костела в Ташкенте, – завершилось.
Неоценимый вклад в восстановление костела внесли, кроме Святого Престола, католические организации:
— Renovabis, Kirche in Not – католические фонды Германии;
— Конференции епископов Италии, Польши, США, Канады, Великобритании, Германии.
Недавно неподалеку от главного входа в здание был установлен памятник польским жолнежам – солдатам армии генерала Андерса, которая формировалась в Узбекистане, и затем по приказу польского правительства в эмиграции (в Лондоне) была выведена на Ближний Восток, где и принимала участие в боевых действиях. Ныне в помещении костела проводятся прекрасные органные и хоровые концерты, рождественские встречи и католические богослужения. Воскресные мессы в храме ведутся на трех языках: английском, русском и корейском.