«…Существует, и с этим приходится считаться», или История одной книги Искусство

Лейла Шахназарова

Когда несколько лет назад издательство «Шарк» предложило мне выступить составителем и автором предисловия к антологии анекдота, планировавшейся к выпуску в серии «Приключения смеха», – признаюсь, я немного смутилась. Связать свое имя, стоявшее тогда, в составе редколлегии, на титуле двух солидных литературно-публицистических журналов, с легковесным карманным чтивом?.. Анекдоты, гм… А, кстати, что имеется в виду под «антологией» анекдота? И главное – что, собственно, я вообще знаю об этом странном, «андеграундном» жанре?.. Для начала – откуда они берутся, анекдоты? Видел кто-нибудь когда-нибудь своими глазами человека, придумавшего анекдот? Или – вслед за одним остроумным фантастом – приписать анекдотам внеземное происхождение: их, мол, придумывают наблюдающие за нами космические пришельцы, чтобы легче определиться с этой непонятной и непредсказуемой особью – человеком?..

Шутки шутками, но пока что определиться нужно было мне. Хотя бы – с чего начать и как за это дело взяться.

И тут, как не раз уже бывало у меня в самых разных ситуациях – да, наверно, и у любого, кто читает по-русски, – на помощь пришел один бессмертный роман (быть может – бессмертный, как анекдот?..). Вернее – удивительно вовремя всплывший в памяти эпизод из него.

«…– Вот что, товарищи, – говорил Паламидов, – давайте условимся – пошлых вещей не писать.
И корреспонденты единогласно решили не писать об Узун-Кулаке, что значит Длинное Ухо, что в свою очередь значит – степной телеграф. Об этом писали все, кто только не был на Востоке, и об этом больше невозможно читать. Не писать очерков под названием «Легенда озера Иссык-Куль». Довольно пошлостей в восточном вкусе!

…После обеда Лев Рубашкин и Ян Скамейкин несли на телеграф две бумажки. На одной из них было краткое сообщение:

«Срочная москва степной телеграф тире узун-кулак квч длинное ухо зпт разнес аулам весть состоявшейся смычке магистрали рубашкин».

Вторая бумажка была исписана сверху донизу. Вот что в ней содержалось: «Легенда озера Иссык-Куль»…

…– Возмутительно! Как вы смели написать легенду после всего, что было говорено!..
Писатель покраснел. В его записной книжке уже значились и Узун-Кулак, и две душистые легенды, уснащенные восточным орнаментом.

– А по-моему, – сказал он, – в этом нет ничего страшного. Раз Узун-Кулак существует, должен же кто-нибудь о нем писать?

– Но ведь уже тысячу раз писали!..

– Узун-Кулак существует, – вздохнул писатель, – и с этим приходится считаться».

А ведь с персонажем «Золотого теленка», пожалуй, тут и правда не поспоришь: Узун-Кулак – Длинное Ухо действительно существует, и не считаться с этим нельзя. «Степной телеграф», он же «уличный», «базарный», «трамвайный», – продолжайте сами, – словом, тот тысячелетний устный телеграф, с легкостью преодолевающий границы, таможни и расстояния, который называют еще емким словом «молва». Он существует, и, по выражению опять же ильфпетровского Остапа, «отмахнуться от этого факта невозможно». Этот «телеграф», неистребимый и неподкупный, не заглушить и не заставить лгать. Пытаться это делать – вещь заведомо безнадежная. И… что доказывает это более убедительно, чем история анекдота?..

Именно анекдот, поистине самый демократичный из жанров – в первозданном смысле этого слова, – был изначально одним из проявлений, скажем так, «социологии снизу», еще в древности породившей почтительное сравнение мнения масс с Божьим гласом. Если вдуматься – что такое анекдоты, как не уроки, которые преподносит нам прозорливое, порой беспощадное в своей меткости слово народное? Все достойное осмеяния, будьте уверены, окажется осмеяно, а заслуживающее признания – его дождется. Vox populi – vox Dei. Длинное ухо, острый язык, отточенный здравый смысл старинного, но не стареющего телеграфа – людской молвы…

Кстати, «анекдотос» по-гречески означает «неизданный». Таким образом, свою ярчайшую примету, своеобразный родовой признак анекдот с достоинством монарха в изгнании носит в самом своем имени. И, ни на что не претендуя, но незаметно сопровождая нас по жизни, выживает даже в самые суровые эпохи, когда миссией его становится не столько смешить, сколько утолять неистребимую тягу людей к свободному, правдивому слову. Меняются времена, свирепствуют или либеральничают властители, – анекдот все тем же маленьким честным зеркалом отражает забавный или печальный мир вокруг нас, неся в себе «божественное» зернышко народного гласа…

Вот так, шаг за шагом, открывала я для себя разные лица, лики, рожицы и гримасы анекдота. И к одному из таких открытий стало толчком определение этого термина, которое дают словари: анекдот – это не только «короткий вымышленный юмористический рассказ с неожиданным концом»; есть у этого слова и второе значение: «короткий рассказ об историческом лице, происшествии».

Заметили? – во второй из этих формулировок, – кстати, остававшейся на протяжении столетий единственным толкованием понятия анекдота, – слово «вымышленный» отсутствует. Это, конечно, не значит, что все так называемые исторические анекдоты о реально существовавших людях абсолютно правдивы. Так же, как необязательно им было быть непременно смешными. Вряд ли, скажем, те анекдоты «от Ромула до наших дней», что хранил в памяти пушкинский Онегин, были сродни байкам о муже, внезапно вернувшемся из командировки. Нет, другими сюжетами развлекались в светских гостиных образованные люди, изучавшие историю, философию, литературу в классических гимназиях. «Дней минувших анекдоты» доносили чеканные афоризмы античных героев; само собою разумевшуюся – для нас уже почти непредставимую – свободу духа нищих философов, плебеев, куртизанок; истинно аристократическую снисходительность герцогов и королей, злые шутки знаменитых или полузабытых литераторов, художников, актеров… Что ни сюжетец, то урок. А главное – все это так похоже на правду!..

Меня, например, поразил и восхитил удивительный в своей поучительности диалог Амира Темура с побежденным им турецким султаном Баязидом. Поистине незаурядной личностью должен быть тот, кто способен столь великодушно пошутить с униженным врагом, а попутно – в расцвете собственного могущества и славы – суметь усмехнуться и над самим собой. Пусть этого разговора могло и не быть – разве не рисует одна лишь эта короткая, донесенная до нас ветром времени историйка облик великого полководца более выпукло и ярко, чем любые пышные славословия?.. Так же, как и знаменитая легенда о Хафизе, открывающая другую неожиданную грань личности Темура: великий государь, умеющий быть столь грозным для врагов, способен преклониться перед красноречивым словом умного собеседника.

…Что ж, теперь контуры и композиция будущей книги вырисовывались уже более ясно. Да, вот такой она мне увиделась: «от Ромула до наших дней». Цезари, полководцы, монархи, их шуты, литературные и иные знаменитости, вожди народов и председатели колхозов, поручик Ржевский и бессмертная чета «наших людей» с Дерибасовской… В самом деле, где же еще и встретиться им всем, как не под обложкой антологии анекдота! А антологией в этом случае можно назвать книгу уже с полным правом. Как-то сразу придумалось для нее и название:

«СОКРАТ, НАПОЛЕОН, РАБИНОВИЧ».

(Скажу сразу, отстоять это название мне не удалось: в планах издательства уже значилось «Всемирное остроумие» – на мой взгляд, совершенно безликое. А бедные Сократ с Рабиновичем сохранились только как подзаголовок).

Из двух частей, на которые логически делилась книга, – анекдоты прошлого и современные, – мне самой была откровенно интереснее первая, представляющая маленькие комедии Истории. Пусть и не всегда происходившие именно так, как это преподносит перешагнувший века анекдот: понятно, что за время этого длинного пути собака могла подрасти… вернее, обрасти множеством курьезных, а то и скабрезных подробностей.

«Древнеклассический мир», «Средние века и эпоха Возрождения», «Последние столетия», «Наполеон и Реставрация», «Русские остроумцы», «Искусство и его избранники», «Простые смертные»…

Старые сборники, которые я использовала при составлении всех этих разделов, можно было бы, конечно, по ходу работы подредактировать, осовременить, убрать архаические обороты, но – очень уж жалко было…

Вторая часть книги, как я уже сказала, была посвящена анекдотам «наших дней». Что тогда, в постперестроечное время, означало, конечно же, в первую очередь анекдоты советской эпохи…

Странное и сложное чувство возникло у меня, когда читала их подряд. Много по-настоящему смешных. Не меньше – пошловатых. А в целом… ну да, именно так: страшно.

«Стучать по телефону!..». Всего три слова…
«Ты рассказал уцененный анекдот. Раньше за него давали десять лет, а теперь только пять».
«Взять бы енту хванеру, построить ероплан и улететь на ём к етакой матери…»

Где еще мог родиться такой безнадежный, безысходный, «безденежный» юмор?
«Смейся, совок!», «Как это принято у нас», «Почему строем не ходите?..», «Евреи расплачиваются за все»…

Похоже, бывшие граждане СССР и правда вынесли из своей чудовищной истории редчайший талант – смеяться. И над ней, и над собой…

Работая над второй частью книги, я могла сполна оценить коренное отличие анекдота, рожденного на «одной шестой», от иностранного. Вот, пожалуй, в чем мы и в самом деле превзошли Запад: «и в смехе грусть, как в вишне косточка…». Безмятежно-привычное, призванное улучшать пищеварение, ленивое подтрунивание над шотландской скупостью, английской чопорностью, французским легкомыслием, – именно такой юмор перепечатывал много лет из зарубежных изданий благонамереннейший «сатирический» журнал «Крокодил». И – боль, горечь, отравленная всепониманием насмешка над собственным абсурдным бытием, – анекдот наш, полулегальный, загнанный на кухни, в очереди, в тамбуры… Советский анекдот! Тема для докторских диссертаций. Которых, кстати, уже и написан не один десяток.

…Работа моя над книгой шла к концу, огромный материал собран, отсеян и просеян, классифицирован, разбит на тематические разделы.

И тут оказалось, что еще кое-чем уникален этот упрямый жанр: столь же ершистое, сколь и свободолюбивое дитя фольклора, анекдот практически не поддается редактированию, микшированию, смягчению «крутого посола». Попробуйте «призвать к порядку», втиснуть в рамки приличий немецкие шванки, французские фаблио, русскую частушку или… ответы армянского радио! Боюсь, что, по примеру «Джоконды», анекдот тоже может сам выбирать, на кого ему производить впечатление. Нам же оставляет лишь неблагодарный выбор: не связываться с ним вовсе – либо уж принимать каким есть. Да, именно таким: не терпящим диктата, не знающим и первой буквы слова «ханжество», с веселым недоумением отмахивающимся от обвинений в оплевывании истории или задевании национального достоинства (вот уж надо не доверять собственной истории и своему народу, чтобы обижаться на анекдоты!..). Так что – извольте усвоить еще одно, может быть, главное, поучение лукавого и мудрого Узун-Кулака: отнестись к себе с юмором способен лишь тот, кто сознает свое подлинное величие. («Очень легко смеяться над собой в мелочах, если восхищаешься собою в крупном. Отсюда – безукоризненный юмор англичан». Андре Моруа).

…Еще одну неожиданную и пикантную возможность дарит, как мне кажется, соседство в этой книге юмора современного с блестками остроумия минувших столетий: проследите, например, как с течением времени преломляется в восприятии анекдота вечная тема отношений мужчины и женщины.

Однажды Людовик XV упрекал свою возлюбленную, мадам Деспарбес, что она изменяла ему со многими. «Вы дарили свою благосклонность Шуазелю!» – «Но, государь, он так могущественен!» – оправдывалась мадам. – «Потом маршалу Ришелье!» – «Он такой умница!» – «Манвилю!» – «Согласитесь, что он красавец!» – «Ну а герцог Омон! Он что – красавец, умница?!» – «О, ваше величество!.. Он так глубоко предан вам…»

И… – нет, уже далеко не так элегантно, но зато – своими именами:

– Мань, к тебе Вася приходил?
– Приходил. Пришел, завалил и ушел. И чего приходил? Может, сказать чего хотел?..

О, анекдот жантильничать не станет. Но иначе – был ли бы он так упоительно хорош и так ликующе живуч?..

…1994 год. Антология анекдота «Всемирное остроумие» (издательство – Главная редакция ИПК «Шарк», составление и предисловие Лейлы Шахназаровой) вышла в свет. Вышла тиражом, огромным даже для того времени: 100 000 экземпляров! И… оказалась мгновенно сметена с прилавков. Такой ошеломительной популярности не ожидала не только я, но, по-моему, даже издательство, – впрочем, быстро сориентировавшееся и поспешившее вывезти остатки тиража для продажи в Россию. В результате книга неслыханно быстро стала раритетом. О том, чтобы переиздать ее, говорить не приходится – по многим причинам… Сегодня у меня самой осталось всего десятка полтора экземпляров, и могу лишь жалеть о том, что в свое время безоглядно-щедро раздаривала их – порой людям случайным… К тому же книга эта – что редко в наше время – до сих пор не оцифрована.

Есть изданное в России в 1995 году «Всемирное остроумие» – копия вышедшего в 1903 году в Санкт-Петербурге одноименного сборника, который, в числе других, послужил для «моей» антологии одним из источников, – но лишь одним из. Вот, кстати, когда я порадовалась, что настояла тогда на второй части названия этой книги! «Всемирное остроумие, или Сократ, Наполеон, Рабинович» – совершенно самостоятельное, «эксклюзивное» издание, которого в настоящем виде, то есть в полном объеме, – состоящим из двух частей, – в Интернете нет. А если верить популярнейшей ныне сентенции: коли чего-то нет в Сети, то этого нет вообще, – тогда можно считать, что книга, о которой идет речь, – не просто библиографическая редкость, но – ее вовсе не существует…

Вот почему, если NUZ.UZ однажды решит начать публикацию, хотя бы частично, антологии анекдота «Всемирное остроумие» образца 1994-го года, – книги почти уже легендарной и ныне практически неуловимой, – это будет подарок читателям тоже вполне «эксклюзивный».
Ну а пока…

…«Спасибо за внимание, – сказал анекдот. – А я пошел дальше».

Лейла ШАХНАЗАРОВА.
Использован рисунок Тельмана Мухамедова.

Источник.