“Дорогая, дорогая, суюнчи приготовь…” Разное

Пишет Alex Dalinsky в своем блоге.

Как же мы торопились! Из-за пробок в Ташкенте выехали чуть позже, чем планировали  — едем, едем, и все никак не приедем. Через сто лет добрались до Газалкента, едем дальше, опять Газалкент!  Тот был не Газалкент, нам показалось. Мы очень боялись, что «Ялла» начнет без нас.

Но мы успели, я, Наталья, Рифат и Галя Никитина. Особенно торопилась я, коллеги – ташкентские с самого рождения, они видели Яллу вживую. А я  — никогда.

Я еще говорить толком не могла, но уже пела супер-шлягер СССР «Учкудук, три колодца», и «На востоке, на востоке, что за жизнь без чешуи». Слово «чайхана»  не уложилось в голове, как осмысленное. А без чешуи жить на востоке  наверняка сложно – все логично. Это было за шесть тысяч километров от Ташкента, в маленьком сибирском городке.

И мне обязательно надо было их увидеть, хоть на старости лет.

По дороге, по дороге, по дороге домой
Быстроногий, быстроногий конь
Дорогая, дорогая, суюнчи приготовь
Мы везём подарки, а не слёзы и кровь…

Мы успели.

Вчера в Cinara’s  прошел  вечер восточной музыки, и «Ялла» дали концерт. Большая часть стульев оказались ненужной, разве можно слушать «Яллу», сидя на стуле? Люди подпевали, танцевали, хлопали, вопили, а на сцене стоял Фаррух-ака Закиров, весь в белом. Сколько ему лет? Тридцать есть? Нет, наверное , около сорока, может чуть меньше. Мы с Натальей сидели на траве, на горке, и пытались фотографировать, при этом петь, танцевать и вопить.

Наливай чайханщик чаю
Вместо крепкого вина
Я вам музыку сыграю
Здесь всем нравится она

И над Чинарами светила луна,  без которой нет восточного неба.

-Сделаем перерыв? – спросил Фаррух-ака.

— Нееет! – завопили мы.

— Ладно, перерыва не будет. Будет антракт!

А в антракте, внезапно, как всегда, Караванщики приготовили сладкий сюрприз, торты, суфле, фрукты, яблоки в карамели, горячий пунш, и еще массу каких-то невообразимо вкусных вещей. Караванщики – это вообще отдельная песня. Спасибо Тимуру Мусину за его блестящие идеи, я вообще удивляюсь, как у него получается нашить из себя семь шапок, и каждая будет по размеру?  Все самое безупречное, неожиданное,  лучшее – у Караванщиков. Даже злопыхатели самые лучшие.

После  антракта мы снова побежали к пруду, на берегу которого стояла концертная площадка. «А кто там возле прожектора? Иногда, пожалуйста, светите на людей, мы тоже их хотим видеть…»

Шахрисабз, Шахрисабз,
наполнен радостью и светом
Шахрисабз, Шахрисабз
Тебе пою я песню эту…
Тебе пою я песню эту!

И в  какой-то момент пришел  инсайт, откровение. Патриотизм – это не про «Яллу». Про «Яллу»  — это любовь.  Она либо есть или ее нет, и никакой патриотизм тут не спасет,  потому что это слово —  больше гордость за что-то, какая-то национальная идея, достижения. А любовь она и есть – любовь. Каким бы объект любви не был. В каждом слове, в каждой строчке, аккорде, ноте, жесте – любовь. К нам,  зрителям, земле, на которой стоишь, небу, под которым поешь. Это был такой маленький урок счастья – не нужно с пеной у рта доказывать, что у нас есть природа, гостеприимство, доброта, солнце и плов. Не надо обижаться на чужую злость, высокомерие, снобизм. Надо просто любить, а остальные  пусть как хотят. Спасибо «Ялла»!

Учкудук – три колодца,
Пусть над ним, пусть над ним светит солнце!
Ты в пустыне спасительный круг – Учкудук!

На десерт, как обычно,  прозвучала китайская народная песня – Джинуни, очень красивый язык, но абсолютно непонятный. Тут уж никто не смог усидеть, если и сидели, то топали ногами и двигали руками. Пели на разные лады, в разных языковых вариантах, просто пели набор букв, — это уже было не важно. Люди всех возрастов – от крохотулечного и тинейджерского  до супервзрослого. Это большая редкость, когда музыка действует одинаково  на такую разную аудиторию. Именно поэтому «Ялла» — легенда. А все остальные  побыли и ушли.

О, Джинуни, приди ко мне вновь
Ай-ай, Джинуни, без ласки сгораю
О, Джинуни, весна пришла
О, Джинуни, танцует любовь

Мы ехали домой, и пытались вспомнить, кто еще остался с тех времен в полном составе. Кроме Скорпионов, они не наши. Никого. Перечисляли долго, вспоминали с трудом – Верасы, Сябры, Машину, Аквариум, Наутилус, кто еще был? Нет никого.

А «Ялла» остались. Как истина. Как нечто правильное и навсегда. Их песни до сих пор поют и любят не только в Узбекистане,  они не пылятся в архивах и не звучат только на радио-ретро. Они всегда рядом.

Ночью я читала все материалы про «Яллу» как будто готовилась к интервью. Знаете,  когда читаешь все, чтобы не задавать глупых вопросов и не повторяться. У Фарруха-аки очень душевные интервью. Как пиалка зеленого чая, дымящаяся в руках, прохладным вечером в чайхане, в кругу  друзей…