Автор Габдулганиева Марзия.
Рассказ.
Наша комната была самой большой — в ней жило шесть человек. Никто не хотел селиться здесь: во-первых, потому что очень сложно сдружиться совершенно разным людям, разного возраста, разных профессий, во-вторых, всем после работы хочется отдохнуть в уединении, а не на виду у пяти пар глаз. Надежда Александровна, комендант, долго и сердито возмущалась тем, что начальство только и делает, что присылает в ее плотно набитое общежитие молодых специалистов, а у неё нет ни одной отдельной комнаты, куда можно было бы достойно заселить их, придется поселить с девочками — рабочими. Я молчала, потому что бессонный ночной перелет из морозной Казани в изнывающий от ранней жары майский Ташкент, долгое ожидание в коридоре отдела кадров, такая же долгая беседа с начальницей отдела кадров, трамвай с пересадками до вожделенного пристанища порядком измотали.
Хотелось есть, пить и приклонить свою голову хоть куда-то. Видимо, поняв мое состояние, Надежда Александровна резко замолчала, написала на что-то на бланке бумаги и сказала, — Подойди на вахту, там тебе дадут ключ, белье, и заселяйся. На вахте вместо русской женщины сидела круглолицая моложавая узбечка, вероятно, поменялась смена. Я молча подала направление и ждала, пока вахтерша прочитает его. Она же, не глядя на него, взмахнула руками и запричитала, — Ай-вай, что не здороваешься! Такая вежливая была раньше! — Сара Валиевна! Вы? Откуда? Здравствуйте, очень рада вас видеть! — Смена здесь, смена там. Там — это было на Чиланзаре, где я жила полгода, пока писала свой дипломный проект. Современное четырехэтажное здание со всеми удобствами, населенное студентами — дипломниками, молодыми рабочими из всех уголков страны, мне очень нравилось.
Туда мне и не дали направление, заверяя, что поселят в центре города на Театральной, в самом лучшем общежитии для молодых специалистов. Но по первому впечатлению старый кирпичный дом явно дореволюционно
онечно, налево! Сара Валиевна горестно вздохнула и подтолкнула меня направо. Моему взгляду открылась огромная комната с шестью деревянными койками в глубине, расположенными в два ряда по три, большим деревянным столом и четырьмя колченогими стульями прямо напротив двери. На зашарпанной клеенке — допотопная электрическая плитка с открытой спиралью, а рядом красовался пузатый железный чайник с ручкой, прикрученной с одной стороны медной проволокой. Две койки от окна у дальней стены были застелены, остальные пустовали. По сравнению с чиланзарским общежитием, где в каждой комнате на двух человек был и душ, и туалет, это выглядело убого и допотопно. — Располагайся, — Сара Валиевна отвернулась. — А душ где? — В туалете. — Как это? — Одна кабинка — туалет, одна кабинка — душ. — Далеко? — Это там, куда ты хотела зайти. — Ну хорошо, далеко ходить не надо. Вздыхая и причитая, вахтерша удалилась, взяв с меня честное слово, что завтра же попрошусь в двухместку, потому что негоже молодому инженеру жить с рабочими девчонками, которые «оторви да выбрось». Застелив койку у дощатой стенки, прилегла и тут же провалилась в долгожданную дрёму.
Проснулась оттого, что кто-то тихо копошился у стола: громыхала прикрученная ручка чайника, слышался звук наливаемой воды. За столом сидела совсем молоденькая черноволосая кучерявая девочка, никак не «оторви да выбрось» по характеристике Сары Валиевны. — Разбудила? — заметила она мое пробуждение. — Нет. Я бы тоже чай попила, заснула, так сильно устала. — Садись! Я — Люся ЖаворОнкова с ударением на второе «о», русская, — сказала девочка, наливая чай в чистый граненый стакан. — А я — татарка, Марзия, — представилась ей в свою очередь. Люся звонко засмеялась. — Я специально говорю — русская, все думают, что украинка. Вообще мне все равно, у меня подружка — кореянка, Олеся. — А где она? — В больнице. — Что с ней? — В общем, что-то с желудком…, — Люся замялась. Видно было, что разговаривать ей совсем не хочется. — Я сейчас к ней поеду, — заспешила она. Я снова прилегла и заснула. Во сне видела клумбы цветов, слышала шуршание шин на дороге, громыханье трамвая за окнами — центр города был полон звуков, не то, что в отдаленном от шумного перекрестка площади Актепе, Чиланзарском общежитии. Когда шуршание шин стало невыносимо громким и навязчивым, я решила закрыть окна и проснулась. Шорох был не за окнами, а рядом со мной — девушка, по возрасту чуть старше меня, застилала соседнюю койку. Черноволосая, с раскосыми глазами и широкими скулами, она не походила на русскую. — Новенькая? Татарка? — спросила я сразу. — Нет, — дружелюбия в ответе не наблюдалось. — Извини, ты так похожа. Как тебя зовут? — спросила, представившись
Тут появилась Люся, она мельком глянула на нас и прошла к койке. — Люсь, мы тут…, — начало было я, но она махнула рукой. — Пейте, пейте. Да, завтра меня не ждите. Я на выходные домой поеду. Выходные пролетели быстро. Зоя и я по отдельности изучали окрестные продуктовые магазины, это было видно по тому, как запас продуктов на нашем столе пополнялся, и мы, не сговариваясь, выделили в общий котел чайные продукты (чай, печенье, сахар, конфеты), а по отдельности готовили себе сами. Я жарила свою любимую картошку и делала салат из помидор, Зоя варила себе супы. Вечером в понедельник мы наконец-то собрались втроем, но ненадолго. Люся привезла из дома банку соленых огурцов и поставила ее на тумбочку между нашими кроватями, сказав, что мама перед отъездом их засолила, готовы будут завтра, тогда и угостит. Выпив чаю, сразу же умчалась к Олесе. Зоя после моих рассказов про дипломную практику, казанское студенческое общежитие стала разговорчивей. Но все, что удалось мне из нее вытянуть, что она очень хочет поступить в Институт народов Севера в Ленинграде, а пока поработает в цехе покраски самолетов маляром.
Неожиданно быстро вернулась Люся, счастливая и радостная, — Завтра Олеся придет! — с порога сообщила она, сияя. — Насовсем? — Нет, ей стало намного лучше, а на среду назначили операцию, после которой она обязательно поправится, — так врачи сказали. — Расскажи хоть про нее. — А что рассказывать? Мы с ней одноклассницы, вместе в школе учились, вместе поступили в техникум, сюда по распределению приехали работать. Вечер вторника мне запомнился навсегда. Люся с Олесей были уже в комнате,когда мы с Зоей вернулись с работы. Если бы я не знала, что Олеся — кореянка, то девочек можно было бы принять за близнецов, только у одной — кудри, у другой — прямые волосы. Они сидели в обнимку на койке у самого окна и тихо шептались. Зоя, разрезала торт по случаю устройства на работу, как она сказала, и пригласила всех пить чай. Подружки отмахнулись и продолжали шушукаться. Мы с Зоей продолжали сидеть за столом, все-таки подальше от коек. Не помню, сколько времени прошло, видимо, порядочно, потому что мы успели обсудить мою работу, работу Зои, мои и её причины приезда в Ташкент, литературу… тут девочки зашушукались громче, так что нам пришлось оглянуться. Олеся смотрела в нашу сторону и качала головой, словно что-то отрицала,
Люся эмоционально жестикулируя, кажется, упрашивала ее присоединиться к чаепитию. — Девочки, идемте за стол, — пригласила я. — Да-да, торт мы вам оставили, — добавила Зоя. Они переглянулись и дружно закачали головами. Олеся смотрела на Люсю, — Спроси у них, если разрешат… — Что разрешат? — одновременно с Зоей, выпалила я. — Я прошу её спеть, она отказывается, говорит, что вам помешает, — Люся выглядела расстроенной. — Олеся так красиво поет! — Не помешает! Олеся села лицом к нам, выпрямила спину и запела: Живет в белорусском Полессье Кудесница леса — Алеся, Считает года по кукушке, Встречает меня на опушке… Потрясенные звучанием ее голоса, что взвился легко и высоко — в недосягаемые нам небеса, в доступные только ей невидимые дали, мы сидели, не шелохнувшись. Более божественного и проникновенног
Да, веселенький рассказик(
Лёнчик[Цитировать]
ЕС, спасибо за публикацию! Столько интересных фактов о той жизни…
эльмира[Цитировать]
Очень растрогал рассказ. Спасибо.
Мастура[Цитировать]
Типичная советская жизнь тех лет, в самом лучшем понимании, и такое пронзительное завершение!
eugeen13[Цитировать]